В. ДЫМАРСКИЙ: У нас сегодня двухсерийная программа. Сегодня вторая серия. Первая была неделю назад. Мы говорили о Финляндии во Второй мировой войне. Тема очень интересная, обширная. И мы решили продолжить её, чтобы точку над i поставить хотя бы одну. С историком, кандидатом исторических наук Антоном Гехтом. Антон Борисович, добрый вечер!
А. ГЕХТ: Добрый вечер Виталий Наумович! Добрый вечер, уважаемые слушатели.
В. ДЫМАРСКИЙ: Мы в прошлый раз довольно подробно разобрали Финляндию перед войной. Достаточно подробно во время войны, в том числе участие Финляндии в блокаде Ленинграда, что можно предъявить Финляндии с точки зрения её участия во Второй мировой войне. Давайте продолжим эту тему, чтобы за следующий час вывести Финляндию из войны. И поговорим о Финляндии послевоенной. Там ещё много что интересного.
[Сборник: Блокада Ленинграда]
Антон Борисович, Финляндия — полноценный участник Второй мировой войны. Не очень логично, может быть, она в неё входила, не будучи классическим партнёром, союзником гитлеровской Германии. Но она также и не очень классически из этого выходила. Она слегка странно вошла, так и странно вышла из этой войны. По статусу её выхода из войны она стала союзником антигитлеровской коалиции или нет?
А. ГЕХТ: Нет, союзником она, конечно, не стала. Она перестала быть союзником рейха, она перестала быть противником антигитлеровской коалиции. И Финляндия выполнила поставленное ей условие, а именно: вытеснила (местами выдворила) силой оружия своих бывших союзников немцев из северных районов страны. Но дальше войну не продолжила.
В. ДЫМАРСКИЙ: И здесь возникает, как мне кажется, логический вопрос. Мы знаем о Зимней войне. И о том, что хотел Сталин, СССР получить от Финляндии. Не просто обезопасить Ленинград, как все говорили, не просто заполучить кое-какие территории, которые были заполучены, но ещё и получить соседа-союзника с послушным правительством. Не всё получилось в Зимнюю войну. Но в 1944 год Москва — победитель, Финляндия — проигравшая. Самое время поступить так, как поступили со всей Восточной Европой: оккупировать Финляндию, сделать союзницей и объявить её советской. Почему это не было сделано?
[Сборник: Зимняя война]
А. ГЕХТ: Я думаю, прежде чем начать отвечать непосредственно на поставленный вопрос, будет верно осветить такие вопросы, как непосредственно период, предшествовавший 1944 году — году выхода Финляндии из войны. Я думаю, стоит отметить очень немаловажный момент, что финская историографическая традиция в предшествующий период, во второй год, называется годом ожидания. То есть финны ожидают, на чью сторону склонится военная удача, чья сторона возьмёт в ходе противостояния между Третьим рейхом и СССР. Конечно, ведётся самое пристальное наблюдение за всеми остальными участниками фронта. И понятное дело, что всё внимание сгруппировано к тем событиям, которые развернутся в ходе сталинградских событий. И это показательно, что буквально на следующий день после капитуляции остатков армии Паулюса, уже 3 февраля 1943 года происходит военное совещание, военное руководство Финляндии, где обсуждается вопрос о том, что, скорее, война немцами будет проиграна. Скорее. И надо начинать прорабатывать сценарии, что с этим делать дальше.
[Сборник: Сталинградская битва]
И действительно. К 1943 году относятся первые, пока ещё глубоко скрытые, непубличные попытки установить взаимодействия, вступить в какие-то переговоры между представителями СССР и Финляндии. Эти переговоры по уже заведённой давно традиции идут на территории Швеции. Идут они на территории Швеции, поскольку страна не чужая для Финляндии. Поскольку формальные нейтралы. И поскольку тогдашняя политическая элита Финляндии всё ещё во многом шведоязычная и шведского происхождения. И опять-таки на территории Швеции работает один из самых многоопытных советских дипломатов — Александра Михайловна Коллонтай. И вот именно в 1943 году при её активном участии происходят первые попытки контакта, взаимодействия на эту тему. Но пока это, скорее, примерное ознакомление друг друга с тем перечнем своих видений, устремлений, чего хочет советская сторона, чего хочет сторона финляндская. И пока это взаимодействие, скорее, носит консультационный характер. Оно не приводит к заметному решению, далеко идущим следствиям.
Однако события Второй мировой войны, продолжаются события борьбы антигитлеровской коалиции с нацизмом и его союзниками. И, наверное, пиком этого гитлеровского содружества становятся события Тегеранской конференции конца 1943 года. Знаменитый Тегеран-43. В ходе многочисленных других вопросов, которые рассматриваются на Тегеранской конференции, в числе прочего рассматриваются и вопросы финляндские. Инициатором обсуждения финляндского вопроса является американский президент Рузвельт.
Здесь надо сделать маленькое замечание, что, несмотря на тот факт, что СССР воюет с Финляндией, Британия объявила войну Финляндии, несмотря на эти обстоятельства, США по-прежнему войну Финляндии не объявила. Между ними существуют дипломатические отношения. И, скажем так, США пускай очень периферийно (для них это отнюдь не первостепенный вопросы) придают некоторое значение послевоенной судьбе финляндской. В числе прочего звучат знаменитые высказывания, которые до нас донесла история. В частности, что Рузвельт призывает проявлять осмотрительность в отношении финляндского вопроса и заявляет даже, что, может быть, стоило бы пересмотреть итоги недавней Зимней войны. Например, отдать финнам обратно Выборг. Но товарищ Сталин отдавать Выборг, конечно, не хочет. И пересматривать границу, добытую большой кровью по итогам Зимней войны никто не собирается в советском руководстве. Но действительно звучат знаменитые слова товарища Сталина о том, что народ, который столь ожесточённо сражался за свою независимость, заслуживает внимательного отношения. Такая практически прямая речь товарища Сталина, которая до нас сохранилась с того времени, благодаря ведению записей и воспоминаниям.
И действительно в самом скором времени Финляндия снова оказывается из такого второстепенного участника войны участником, который, да, вёл действия в арктической зоне, да, который оккупировал часть Карелии, который замкнул часть блокады Ленинграда, но не пошёл дальше. Не пошёл дальше — это важный момент. Головокружения от успехов у финнов не случилось. И попыток широко идущей экспансии тоже не случилось. Но все эти события кончаются, поскольку, я напомню нашим уважаемым зрителям и слушателям, уже буквально в следующем месяце начинается мощнейшее наступление Красной армии на северо-западе. И в ходе ожесточённых боёв в январе 1944 года фактически снимается блокада Ленинграда, сорванная за год до этого. Немцы ожесточённо оказывают сопротивление, но вынуждены откатиться к окрестностям современной Нарвы, к тем местам, где сейчас находится граница между Россией и Эстонией. Немцы вынуждены отступить. И только там им удаётся удержаться. Им удаётся удержаться, активно используя в том числе эстонские подразделения, и этот пресловутый эсэсовский интернационал из добровольцев из стран Западной и Северо-Западной Европы. Только так им удаётся удержаться.
Таким образом ситуация на северо-западе военная разительным образом меняется. Более того, наша страна начинает демонстрировать действия, призванные подтолкнуть финнов к тому, что пора бы из войны выходить. В январе-феврале 1944 года советская авиация начинает осуществлять регулярные бомбардировки финляндских городов. Надо сказать, что к этому времени Вторая мировая война уже приняла форму особо ожесточённой. Германия лежит в руинах, все немецкие крупные города разбомблены. К этому времени уже случилась катастрофа Гамбурга: благодаря налётам авиации союзников от Гамбурга остались камни на камнях и многочисленные жертвы. Эта практика внушающих страх и уничтожающих инфраструктуру бомбардировок уже активно используется.
Нельзя сказать, что советские налёты носили столь разрушительный характер. Да, были разрушения в Хельсинки. Да, были. Да, были пожары, были жертвы. Но впрочем, не шибко большие. Были налёты на другие города, были разрушения. Но, скажем так, всё это не привело к тому, что от условного Хельсинки там ничего не осталось. Здесь смешался ряд факторов: и отсутствие соответствующего опыта у советской стратегической авиации, и эффективные защитные действия со стороны самих финнов. И всё-таки основная задача была не столько разрушить, сколько показать, что мы к вам скоро придём, вы уже в своё поиграли.
Все эти действия подкрепляются воздействием извне. Уже в марте 1944 года Финляндия обращается с призывом, что пора прекратить сотрудничество с Германией, пора выходить из войны на стороне Германии. Такие авторитетные персонажи для Финляндии, как шведский король, глава соседней державы. И, что более весомо в контексте Второй мировой войны, президент Рузвельт обращается с аналогичным воззванием. Здесь снова надо сделать оговорку, потому что когда мы рассуждаем о Второй мировой войне, Финляндия в ней выделялась. И выделялась очень сильно. Финляндия не приняла форму жёстко вертикально авторитарного ориентированного государства. Финляндия не приняла форму, напоминающую государственное устройство фашистской Италии, фашистской Германии или их союзников в Центральной Европе. Да, конечно, в Финляндии была военная цензура, были некие ограничения на распространение информации, но при этом, особенно на фоне воюющих держав, спокойно функционирует пресса разных взглядов, разных оценок. То есть сохраняется общественный плюрализм мнений. Возможна легальная оппозиция, публично призывающая к необходимости выйти из войны в союзе Германии. Так называемая легальная оппозиция. И эти вещи, абсолютно немыслимые в других европейских странах, в Финляндии были возможны.
В результате в Финляндии начинается активное обсуждение, а что нам с этим делать, как быть. В результате звучат разные голоса. Одни голоса склонны верить немецкой пропаганде, что ситуация под контролем и скоро всё наладится. Другие голоса говорят, что необходимо как можно скорее выходить из войны, потому что нам припомнят, что мы вступили в войну на стороне немцев. И вообще встанет под вопрос существование независимой Финляндии.
Вся эта общественная дискуссия, кончено, активно разворачивается как раз в марте-апреле 1944 года. В результате принимается решение о необходимости консультаций, встреч с советскими представителями. И совершается совершенно уникальный момент: финляндская делегация едет в Москву для переговоров. И они ведут переговоры непосредственно с руководителем советской международной деятельности Вячеславом Молотовым. Переговоры ведёт многоопытный финский политик шведского происхождения, будущий президент Юхо Кусти Паасикиви. Он как раз руководил финляндской делегацией. И история донесла до нас прямую речь участников этих событий, поскольку финны не согласны со всеми требованиями, которые предъявляет наша сторона: возврат к границам 1939 года, разрыв отношений с Германией, выдворение немцев с территории Финляндии, демобилизация армии и тому подобные моменты. И в результате эти переговоры идут-идут-идут. И в какой-то момент даже Молотов, весьма человек сдержанный, не выдерживает и сообщает следующую мысль: «Не понимаю, почему мы должны делать вам поблажки. Германия эту войну проиграла. А вы её союзники. Вам придётся удовлетворится предложением, которое приличествует побеждённой стороне». На этом, грубо говоря, переговоры впервые завершаются.
В довесок идущая идея о том, что необходимо отдать нам крупный порт на севере, необходимо выплатить крупную контрибуцию (600 млн долл. — сейчас-то сумма немаленькая, а 80 лет назад доллар был повесомее). И всё это приводит к тому, что финская делегация едет обратно к себе. И всё равно партия войны берёт верх, пока ещё Финляндия в войне остаётся. Но снова внешние события на фронтах Второй мировой войны ситуацию продолжают менять.
В. ДЫМАРСКИЙ: Тогда же, летом 1944 года, президент Рюти подписывает соглашение с Риббентропом, что Финляндия не будет вести мирные переговоры с СССР.
А. ГЕХТ: Именно так. Конечно, у немецких соседей, соратников по оружию всё это дело вызывает реакцию…
В. ДЫМАРСКИЙ: Это соглашение с Риббентропом — это результат, итог, следствие провала переговоров с СССР?
А. ГЕХТ: В том числе — да. С одной стороны, Германия соответствующим образом отреагировала на то, что финны не стесняясь пытаются договориться с нашими. И в результате было сообщено на официальном уровне, что мы вас кормим, у вас проблема с продовольствием — мы от себя отрываем, и вам шлём. Мы вам помогаем с боеприпасами и прочее, прочее. А вы вот так. И, конечно, в финляндском руководстве были очень серьёзные опасения, что как бы у них сейчас не повторились венгерские события, когда, как известно, Венгрия захотела выйти из войны в начале 1944 года, там произошёл госпереворот германского толка. Власть укрепилась у местных фашистов. И все попытки выйти из войны кончились при активном участии немецких товарищей. Очень быстро. И никто не скрывал, что Германия прекрасно может оккупировать как минимум НРЗБ, необходимый для контроля перевозок руды с севера Скандинавии. Но и юг Финляндии легко займёт. В 1918 году высадили дивизию — и сейчас легко займут.
Поэтому, естественно, им необходимо пройти между Сциллой и Харибдой. И, пытаясь договориться с нашей страной, не вызвать активного вмешательства со стороны Германии. И это заявление со стороны финляндского президента Ристо Рюти носило в первую очередь эту задачу. Но здесь нельзя исключать и ещё одного момента, что это отражение их внутренних политических раскладов, где были партии того, что необходимо замиряться, и партии того, что нет, замиряться пока рано. И нельзя исключать того момента, о котором мы сегодня ещё скажем, что возможно, что многомудрый и многоопытный политик, деятель государственный в виде Маннергейма некоторым образом переиграл, перехитрил более молодого и более внушаемого господина Рюти.
В. ДЫМАРСКИЙ: Получается, что военный Маннергейм был сторонником партии мира?
А. ГЕХТ: Он был сторонником того, что надо договариваться, надо что-то с эти делать, надо заканчивать войну. И для Рюти соглашение с Риббентропом, подписанное будет стоить ему очень дорого: будет стоить политической карьеры, имени. И он станет по большому счёту ключевым фигурантом при послевоенном разборе полётов, когда будет идти показательный суд в Финляндии над бывшим руководством в годы войны. А Маннергейму — нет, он-то никаких бумаг не подписывал с немцами. И нельзя исключать, что некоторым образом многомудрый Маннергейм так себя подстраховал и обезопасил в том числе. И Финляндии войну не объявили, и себя подстраховал, лишний раз не замарался контактами с нацистами.
Но обстоятельства меняются. Летом 1944 года происходят 2 небывалых в истории события. Грандиознейшее событие на территории современной Белоруссии: операция «Багратион». По большому счёту самое крупное в истории сухопутное сражение. И группа армии «Центр» перестаёт существовать в результате этих событий. А с другой стороны, происходит высадка союзных войск в Нормандии. Теперь уже рейх взят по-настоящему в клещи. Если мы не считаем за настоящие клещи натиск Италии. Но к этому времени он всё равно заглох.
И вот теперь обстоятельства поменялись таким образом, что стало ясно: либо мы из войны выходим и договариваемся с СССР, либо договариваться станет поздно. И в результате начинается новая сессия переговоров, новый этап непубличного взаимодействия между нашими представителями и представителями Финляндии. Этот процесс завершается к концу августа — в сентябре 1944 года. В результате чего Финляндия официально заявляет о выходе из войны, прекращении войны с СССР, разрыве своих отношений с Третьим рейхом. И более того, вступает в краткосрочную, в нашей стране практически неизвестную, но печально известную в Финляндии войну, которая поставила завершение самого, наверное, для них сложного периода, начавшегося с войны Зимней, который завершился так называемой войной Лапландской. Эти события развернулись преимущественно на севере Финляндии, где в Лапландии находилась крупная группировка немецких сил.
Тут снова надо сделать небольшой комментарий, поскольку, как известно, в Арктике шла война, вели наступление в сторону Мурманска, Архангельска. С одной стороны, были попытки захватить крупные порты, прекратить поставки через северные конвои, которые были в 1942 году. Но в то же самое время лапландская группировка нацистской армии также страховала Северную Скандинавию от возможной высадки союзных войск. Этого нельзя было исключать. Рядом железная руда, которая им была нужна. И нужно было страховать эти места. А во-вторых, это момент немаловажный, это совершенно уникальные никелевые рудники, которые разрабатывались на территории Лапландии. И это сам по себе стратегически важный порт. Но никель для экономики важнее. И немцы оттуда уходить не собирались. В результате финны оттуда их частично вытеснили, а частично выбили. Боевые действия долго не продлились. На севере зима наступает рано. Не располагала эта зима к активным боевым действиям для обеих сторон. И сил у рейха уже не оставалось. Поэтому они посопротивлялись, попоказывали сопротивление, но были вынуждены покинуть территорию. С другой стороны, шли процессы политические. И прежнее финляндское руководство своих постов лишилось. В Финляндии был установлен политический режим советской администрации.
И вот тут-то мы как раз подкрадываемся к ответу на заданный вами в начале нашей встречи вопрос. От прихода советской администрации до объявления там социалистической республики один шаг. Более того, известно, что примерно то же и произошло в скором времени, когда уже после завершения войны произойдёт советизация освобождённых от нацизма стран. И во многих из них будут установлены выгодные нам режимы, послушные Кремлю в лице товарища Сталина.
И вот здесь возникает вопрос, как так получилось, почему Финляндия не была советизирована. И как так получилось, что Маннергейм не поехал почётным гостем ни в Нюрнберг, не поехал не менее почётным гостем на судебный процесс, которые должен был случиться в Финляндии по итогу разбора полётов войны. Я думаю, здесь стоит сделать оговорку, как так вышло.
Стоит отметить важный момент. На общем фоне тех людей, которые возглавляли союзные Третьему рейху государства, которые поддерживали Третий рейх, это снова выгодно отличало Финляндию, ни сам Маннергейм, ни другое политическое руководства Финляндии не пытались создать в Финляндии фашистское государство. И уж тем более государство нацистское. Не звучало государственной юдофобии, не звучало государственной русофобии. Да, никто русских не любил. Наши зрители могут вспомнить, о чём мы говорили: о негуманном, античеловечном режиме, который Финляндия установила на оккупированных территориях Карелии. Но всё-таки сам Маннергейм не был русофобом, он не был антироссийски настроенным человеком.
В. ДЫМАРСКИЙ: С таким прошлым!
А. ГЕХТ: Из этого прошлого на службе в императорской армии не следует делать другой ложной посылки: пылких чувств по отношению к нашей стране. Это тоже совершенно лишнее. И таким внутренним врагом России и русских Маннергейм тоже не был. Это немаловажное обстоятельство. Это был человек очень масштабного, государственного ума. Это именно Маннергейм выступает с инициативой того, что СССР и Финляндии следует заключить договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. То есть по сути Маннергейм вернулся к тому перепутью, на котором Финляндия оказалась после Зимней войны, где у неё было в начале 1940 года три варианта: стать союзником рейха (что случилось), стать союзником СССР (что совсем было крайне маловероятно) либо попытаться отсидеться. Выбрали желание реванша. И случилось то, что случилось. Теперь возможности отсидеться в стороне больше не было. А раз таких вариантов нет, значит надо предложить те варианты, которые могут оказаться полезными СССР.
Секретом ни для кого не было, что нынешнее союзничество с англо-американскими союзниками временное, скоро оно закончится. Слишком разные. Что скорее всего будут складываться новые политические комбинации в Европе, что скорее всего пойдёт разговор о разграничении условно западной и условно советской зонами влияния. Все помнили опыт того, как это могло быть в контексте, когда сначала поделили одни страны…
В. ДЫМАРСКИЙ: Вы сейчас говорите об этих обсуждениях до Ялты?
А. ГЕХТ: Нет, Ялта уже состоялась.
В. ДЫМАРСКИЙ: То есть уже все знают, что мир поделён?
А. ГЕХТ: Конечно. Скажем так, воюющая Финляндия об этом догадывается. И Маннергейм с его полувековым опытом занятия крупных должностей догадывался об этом. И в этих условиях, по всей видимости, Маннергейм попал в те идеи, которые были выгодны советскому руководству. Советскому руководству было выгодно наличие окна во внешний мир, которое не было бы советизировано, не было бы частью нашей сферы влияния полностью, официально. Это было бы пространство для политического взаимодействия, в первую очередь. Во вторую очередь, — взаимодействия экономического. И действительно, если мы посмотрим на карту…
В. ДЫМАРСКИЙ: Как Гонконг для Китая.
А. ГЕХТ: В какой-то степени — да. Далеко на юге есть тоже недружелюбно настроенная к нам Турция, которая в скором времени станет членом НАТО и едва не вступила в войну на стороне Германии, которая останется несоветизированной, со своим государственным устроем, получившая с нами общую границу. А дальше останется лишь Финляндия, которая сохранила свой государственный строй, экономическое устройство.
В. ДЫМАРСКИЙ: Вы думаете, что это была задумка Сталина, что уже тогда он видел так далеко вперёд?
А. ГЕХТ: Здесь, конечно, однозначно сказать сложно.
В. ДЫМАРСКИЙ: Или есть другой вариант, что это Финляндия нашла для себя такую формулу сосуществования с СССР?
А. ГЕХТ: Совершенно верно. И эта формула хорошо сочеталась с целым рядом предпосылок, что советское руководство понимало, что в скором времени у нас начнётся в той или иной степени конфронтация с союзниками. Что в той или иной степени мы будем устанавливать свою сферу влияния. А значит всё равно какое-то пространство вовне нужно. Советское руководство хорошо помнит опыт, как это было после революции, завершение Гражданской войны. Опыт санитарного кордона в большевистской России, который как раз протянулся от Финляндии и до Адриатики дотянулся. Санитарный кордон, который нас отделял от остальных западноевропейских стран.
Теперь обстоятельства, конечно, поменялись. Теперь мы себя некоторым образом на случай крупной войны страховали таким образом, что у нас теперь был пояс безопасности, чтобы война могла развернуться не на нашей территории. Но пространство для взаимодействия извне нужно.
Сложно сказать однозначно, планировал ли так товарищ Сталин, Молотов, их окружение. Но, наверное, эти варианты прорабатывались. Скорее всего, они прорабатывались. Свою роль сыграл также немаловажный момент — мужество финнов. Финны могли продолжать оказывать сопротивление, их нужно было перебороть, переломить. И мы, конечно, перебороли и переломили. Равных себе по мощи Красная армия в мире уже не имела. Но зачем это нужно, имея уже колоссальные жертвы, колоссальные траты. Плюс потенциально лишая себя потенциально удобного партнёра. А раз сами предлагают, у самих появляются такие предложения, готовы судить прежнее руководство, повесили многих собак на господина Рюти. Это всё он с Риббентропом соглашение писал, мы-то хорошие, мы не такие.
И вот, наверное, эти обстоятельства тоже сыграли свою роль. Нельзя упускать из виду некую позицию западных стран, некое их пускай косвенное, но влияние на принимаемые решения. Всё-таки в глазах Британии и США Финляндия пострадала от наших действий. Всё-таки не было за нами в их глазах полной моральной правоты. И всё-таки с их стороны звучали голоса о том, что, конечно, это дело ваше, но будет хорошо, если вы мнение и позицию финнов услышите.
И этот целый комплекс причин в совокупности и привёл к тому, что непосредственно в самом скором времени после завершения Второй мировой войны, когда уже становится президентом Финляндии Паасикиви, Маннергейм завершает свою государственную карьеру. Он уходит в почётную отставку с поста руководителя. Не едет ни в Нюрнберг, ни в Хельсинки на судебный процесс. Спокойно занимается написанием мемуаров, уходит на почётную пенсию, доживает свои дни абсолютно мирно, выходит из большой игры. В этом, несомненно, чувствуется рука товарища Сталина. Существуют источники личного происхождения, которые указывают на то, что по имеющимся сведениям товарищу Сталину на стол легла бумага. Возможно, подготовленная Куусиненами, отцом и дочерью, кого надо судить из финнов. И знаменитым синим карандашом стоявший первым в списке Маннергейм был вычеркнут. И якобы сверху появилась приписка «Не трогать». Якобы.
Из этого выращиваются иногда ничем не подтверждённые теории о том, что Маннергейм якобы что-то сообщал по скрытым каналам связи нашей разведке. Что финны, не желая подписываться под те или иные немецкие действия (например, очередной штурм Ленинграда осенью 1942 года) якобы саботировали выгрузку немецких военных товаров, усложняли снабжение, не хотели помогать. И якобы даже сообщали какие-то сигналы. Доказать это очень сложно.
В. ДЫМАРСКИЙ: Но и опровергнуть тоже?
А. ГЕХТ: Опровергнуть тоже сложно, да. Но мы можем отталкиваться от того, что есть. Есть инициатива Маннергейма, впоследствии развитая и реализованная уже Паасикиви. И известный факт о том, что некоторые из пунктов соглашения о взаимной помощи абсолютно беспрецедентны. С бывшим врагом заключается подобное соглашение. Некоторые из этих статей Маннергейм пишет сам. Будучи человеком 19-го века, пишет он чернильным пером на русском языке, которым хорошо владел, старой орфографии, которой был обучен и не считал нужным от неё отказываться. Естественно, это было воспринято соответствующим образом. И то, что он не стал защищать никого из тех людей, кто вместе с ним в этом узком круге принятия государственных решений руководил Финляндией в советское время. Вот все эти вещи в совокупности были оценены по достоинству. Маннергейма, которому на этот момент было к 80, его отпустили с миром. А реализовывать эту идею теперь уже сближения с СССР, того, что приведёт к началу абсолютно беспрецедентного тесного, экономического, культурного, политического сотрудничества между капиталистической страной в лице Финляндии и нашей страной, к тому, что мы знаем под названием «Линия Паасикиви — Кекконена», этими вещами уже начнёт заниматься один из политических преемников Маннергейма, господин Паасикиви.
В. ДЫМАРСКИЙ: То есть вы считаете, что в основе «Линии Паасикиви — Кекконена» был Маннергейм?
А. ГЕХТ: Он выступил с теми идеями и начинаниями, которые привели к созданию обстоятельства, в которых уже действовал Паасикиви. Выбирая между плохим и очень плохим, Маннергейм выбрал компромиссный вариант, который его политические преемники смогли развить.
В. ДЫМАРСКИЙ: Но там чисто формально именно Паасикиви сменил Маннергейма на посту президента?
А. ГЕХТ: Да. Паасикиви, конечно, интересный персонаж. Он по большому счёту, наверное, последний из руководителей Финляндии первого ряда, кто был выходцем из людей шведского происхождения. Юхан Густав — его шведская форма имени. Не секрет, что среди руководителей Финляндии тогда было очень немало этнических шведов, которые когда-то были правящей элитой в Финляндии. Но показательно, что его ближайшим помощником, политическим учеником, преемником уже будет финн — Урхо Кекконен.
В. ДЫМАРСКИЙ: Надо ещё одну вещь отметить. Он был одним из первых представителем капиталистических стран, который был награждён Орденом Ленина.
А. ГЕХТ: Паасикиви также был политическим деятелем весьма и весьма серьёзного калибра. Он никогда не отличался особым расположением в нашу сторону. Если говоря о Кекконене, можно рассуждать о том, что Кекконен сознательно хотел подружиться с нашей страной и, может быть, в глубине души не особо любил, захотел, избрал курс на сближение дружеское, положил на это очень много трудов, то Паасикиви было сложно заподозрить в просоветских симпатиях. Но суровые реалии, суровая необходимость, что деваться было некуда. И вариант пускай и ведомого, но тем не менее партнёрства был, безусловно, предпочтителен.
Финляндия сохранила свои границы, государственный строй. Финляндия не была советизирована. Финляндия сохранила абсолютно нормальные отношения со всем западным миром на условиях своего нейтралитета. Нейтралами финны остаются вплоть до 1995 года, когда Финляндия вместе со Швецией вступит в Европейский Союз. И, как известно, из требований Европейского Союза, это означало общую внешнюю политику и общую политику безопасности. То есть уже отказ от нейтралитета прежнего. В этом плане Финляндия останется нейтральной на протяжении всего послевоенного периода, всего периода холодной войны. И Паасикиви станет закладывать основы этого прочного фундамента.
В. ДЫМАРСКИЙ: Если подводить итоги участия Финляндии во Второй мировой войне, надо сказать, что финские власти продемонстрировали удивительную гибкость политическую. Они воевали, получается, и с Западом, с демократическими странами, и с СССР. И при этом проиграли, как и Зимнюю войну, но с относительно небольшими потерями. А вышли из войны… Победителями не назовёшь их, конечно, но и пораженцами тоже не скажешь.
А. ГЕХТ: Финляндия, конечно, войну проиграла, но вышла она из войны, насколько это можно было, с наиболее благополучным исходом. Финляндия мало пострадала в ходе боевых действий. Да, конечно, были разрушения, были жертвы. Но, конечно, отнюдь не так, как условная Венгрия, где условный Будапешт берётся штурмом Красной армией. Ничего такого не было, как и ожесточённой войны между Германией и СССР. Финляндия этих ужасов смогла избегнуть. Гибкость — очень точное слово. И сам Маннергейм был очень гибким политиком. И вся политическая линия Финляндии отличалась серьёзной гибкостью. А что ещё им оставалось делать?
В. ДЫМАРСКИЙ: Надо сказать, что Хельсинки — одна из немногих европейских столиц, которая не была оккупирована в годы войны.
А. ГЕХТ: Там были объекты советской администрации, находились советские представители, офицеры. Но полноценного оккупационного режима, как в условной Вене и в нашем секторе Берлина, такого не было. Это тоже немаловажный момент.
В результате Финляндия приобрела для себя в перспективе немало выгод. Финляндия станет внешнеэкономическим окном для нашей страны на Западе. Уже в скором времени будет оформлено знаменитое соглашение о клиринговой торговле. Иными словами, обе стороны договаривались о некой сумме, на которую мы хотим поменяться товарами с друг другом. Мы поставляем финнам преимущественно сырьевые товары как водится. Финны преимущественно поставляют нам товары промышленные. Нашим зрителям и слушателям памятен эпизод из фильма «Кавказская пленница», где холодильник финский предлагает товарищ Саахов в качестве выкупа среди прочего.
Финляндия имеет много плюсов, что такой большой, благодатный рынок сбыта. Причём рынок сбыта, где не развита потребительская сфера, промышленность. Им не надо конкурировать извне, мы и так у них это возьмём. Выгодно же, хорошо. За 40 лет послевоенного взаимодействия экономика Финляндии настолько оказалась завязанной на советскую экономику, что Финляндия оказалась единственной капиталистической страной, в которой после гибели советского государства случился серьёзный экономический кризис, серьёзный скачок безработицы, экономические трудности, связанные с потерями рынка и выгодного экономического взаимодействия. И это в числе прочего стало одним из побудительных мотивов для евроинтеграции Финляндии. Так что в этом плане финнам это взаимодействие тоже оказалось выгодным. Но выгоды были не только экономические, но и политические.
В. ДЫМАРСКИЙ: Финляндия, конечно, выигрывала, безусловно, от этих отношений. Мы до сих пор помним Хельсинское совещание, которое остаётся в истории как крупнейшее событие 20-го века. Одно из крупнейших, безусловно.
А. ГЕХТ: Оно прошло именно на территории Финляндии. Оно долгоиграющее следствие тех условий, на которых Финляндия вышла из последней войны.
В. ДЫМАРСКИЙ: Даже до таких не всем известных вещей как сдача в аренду Сайменского канала.
А. ГЕХТ: Главное — создание особой экономической зоны. И в принципе финны не редкие гости в Ленинграде в послевоенное десятилетие.
В. ДЫМАРСКИЙ: Очень обидно, что статус этих взаимоотношений сегодня потерян.
А. ГЕХТ: К сожалению, да.
В. ДЫМАРСКИЙ: Отношение Финляндии и в Финляндии к еврейскому вопросу?
А. ГЕХТ: Надо сказать, что государственной политики юдофобии и государственного антисемитизма, конечно, в Финляндии не случилось. Не случилось по ряду причин. Во-первых, простите мне некоторый политический цинизм, евреев в Финляндии было очень мало. И еврейская община — речь шла о сотнях людей, тонким слоем размазанных по 2−3 крупнейшим городам. Совершенно незаметная группа, что тоже немаловажный момент. С другой стороны, государственное здравомыслие, которым отличалось финляндское руководство накануне войны, несмотря на все заигрывания со стороны рейха, несмотря на все старания, финляндская государственная система по-прежнему оставалась не полностью демократической, конечно, но при этом, как мы уже отмечали, не приняла форму репрессивного тоталитарного государства, что стало с другими союзниками рейха.
Раз мы уже несколько раз сегодня упомянули Венгрию с её печальной судьбой, где после госпереворота и прихода к власти салашистов началась одна из самых мрачных страниц холокоста в Европе, где как раз и развернулся тот самый гражданский подвиг Рауля Валленберга, после которого он сгинул бесследно в Будапеште в итоге. Конечно, в Финляндии ничего подобного не было. Но попытки со стороны рейха были. И в результате в ряде случаев финнам пришлось пойти на сделки с совестью. В ряде случаев некоторое количество граждан еврейского происхождения, которые занимали официальные позиции на гражданской службе государственной или на военной службе, были вынуждены с этих постов уйти, потому что они были вынуждены взаимодействовать с нацистской стороной. Я не готов назвать точную цифру, но, поскольку речь идёт о довольно узкой социальной группе, это несколько десятков человек максимум. По большому счёту это и есть основные жертвы в этом вопросе. И понятное дело, что никаких свойственных нацистам преследований цыган, сексуальных меньшинств — ничего этого не было.
В. ДЫМАРСКИЙ: Я слышал, что у них даже были полевые синагоги в армии финской.
А. ГЕХТ: Совершенно верно. Это такой момент далёкого предшественника нынешнего всепоглощающего уважения к правам человека, которое есть в скандинавских странах, где, какое бы ни было национальное, религиозное меньшинство, чтобы им точно было комфортно, мы тоже для них точно создадим условия. Эти моменты сложно понять нам здесь. У нас другой масштаб государственных и общественных проблем и вызовов, поэтому до таких деталей не дошло. Но тем не менее такой маленький, чуть-чуть курьёзный факт, что на 99% протестантской, лютеранской Финляндии были военно-полевые капелланы, потому что была некоторая маленькая доля католиков, а их права тоже надо уважать. И некоторая доля иудеев, для которых тоже были развёрнуты не военно-полевые капелланы, но НРЗБ в результате. Этот факт тоже имел место быть. Такой маленький курьёз из истории становления прав человека в Северной Европе.
В. ДЫМАРСКИЙ: Спасибо большое! Мы завершаем наш двухсерийный рассказ о Финляндии в годы Второй мировой войны. Все итоги подвели, выводы сделали. Можно просто сказать ещё раз, что благодаря гибкой политики в годы и предшествующие войне, и в годы войны, и в годы сразу же после войны Финляндия может заявить с гордостью или без гордости, что она эту войну Вторую мировую прошла с минимально возможными потерями.
А. ГЕХТ: Я бы сказал, заслуживает большого внимания тот исторический опыт, что Финляндия в принципе прошла через Вторую мировую войну, сохранив непрерывную традицию своей государственности и не попав ни под чьё внешнее управление. В этом плане наши северные соседи являют собой во многом уникальный пример из многокрасочного опыта Второй мировой войны.
В. ДЫМАРСКИЙ: Не только соседи, но и бывшие члены Российской империи.
А. ГЕХТ: Даже соотечественники некоторое время, совершенно верно.
В. ДЫМАРСКИЙ: Спасибо большое нашему собеседнику, петербургскому историку Антону Гехту. До встречи через неделю.