Этим материалом редакция сайта diletant.media продолжает публикацию наиболее интересных заявок, поступивших на конкурс «Первая мировая война в истории моей семьи», которая будет продолжаться в течение января 2019 года.
Мой дедушка Хазанов Израиль Менделевич оставил Воспоминания о первой трети своей жизни. Он родился 23 апреля 1892 года в Кременчуге Полтавской губернии (географические названия указываются так, как написаны в Воспоминаниях). Его родители были кожевники: выделывали и красили кожи. В начале 1900 года семья переехала в Сморгонь Виленской губернии, где раньше жила его мама. Дедушка хорошо учился сначала в хедере, потом в Сморгонском городском трехклассном училище. Он хотел учиться, тайком с большими сложностями уехал за границу, добрался до Берлина, потом до Парижа. В Париже поступил в электромонтерную школу. После школы дедушка работал в Обществе электрического монтажа и инсталляций, которое устраивало бесплатно электрическое освещение в квартирах пригорода Парижа Жанвилией. В Париже он пробыл год. Через год после отъезда дедушки из Парижа началась Первая мировая война.
Текст воспоминаний
«Весной 1915 года начальник русского генерального штаба генерал Янушкевич приказал выселить всех евреев (более 600 тысяч человек), как немецких шпионов, из Гродненской, Сувалкской и Ковенской губерний. Человек триста остановилось в Сморгони. Это был канун праздника «Шевух» (Пятидесятница — праздник жатвы урожая). Мы разместили их по квартирам, образовали комитет помощи беженцам (так называли выселенцев)
Ежемесячно собирали пожертвования и помогали им деньгами и продуктами. В мае 1915 года на съезде «ЕКОПО» (Еврейский комитет помощи беженцам), состоявшемся в Вильне, мой доклад о работе нашего комитета привлек внимание съезда. В Сморгонь для беженцев отправили значительное количество муки, крупы, сахара из запасов ЕКОПО, хранившихся в Молодечно. Работа комитета продолжалась до августа 1915, когда десятитысячный отряд немецкой кавалерии прорвал фронт у Свенцян, Виленской губернии (до знаменитого Свенцянского прорыва), и вышел под Сморгонью в тыл русских войск, отступавших к Вильне.
За два дня до занятия Сморгони немцами в городе остановился бежавший на восток Ковенский губернатор. Мы его упросили выдать для эвакуации беженцев бесплатные железнодорожные литеры. Всю ночь мы выписывали эти литеры. Утром губернатор их подписал, но использовать их мы уже не могли: Либаво-Роменская железная дорога была перерезана. Сам губернатор еле удрал на автомобиле. Сморгонское казначейство спаслось по дороге в Крево. …Немецкие гусары с пиками, украшенными черными флажками, в строю, без боя заняли город и тут же во дворе церкви, что стояла на углу Новой улицы, установили полевую радиостанцию.»
Шедший из Гродно на отдых и пополнение русский корпус у Сморгони натолкнулся на немцев. Завязался артиллерийский бой. Русские стояли у вокзала, немцы — на восточной окраине города. С двух сторон над крышами домов проносились снаряды. Жители прятались в каменных зданиях. На улицах валялись разорванные снарядами лошади. Пожары мы тушили, таща за собой бочки с водой и пожарные насосы из пожарного сарая Вольно-пожарного общества. Водопровода не было, воду брали из больших деревянных чанов, установленных на столбах на случай пожара.
Дядя Альберт Ротштейн жил в каменном доме, мы у него прятались. Однажды в пятницу вечером к нему зашли два немецких солдата с тесаками в ножнах. Они были нетрезвы, за пазухами у н их торчали белые халы. В разговоре дядя спросил, откуда они родом. Один из них ответил, что они из Любека. Когда дядя ему сказал, что он жил в Бремене, солдаты тут же ушли.
Через две недели город заняли русские войска, а через пару дней, в начале сентября, всех жителей Сморгони выселили, а город сожгли, так как он мешал военным действиям.
Вильну тем временем заняли немцы. Выселения евреев из трех губерний бездарному генералу Янушкевичу не помогли. И тут навет на евреев не помог самодержавию.
У Сморгони фронт стабилизировался. У Святлянского леса, например, немцы построили бетонный окоп для дальнобойной пушки с амбразурой в верхней половине передней стенки. В Офицерских блиндажах был самотечный водопровод, действовавший ещё в 1920 году; в окна блиндажа были вставлены армированные стекла Менье (с проволочной сеткой).
Все выселенные жители Сморгони ушли пешком в сторону местечка Крево, другого пути не было: ночью на небе видно было, в виде большой подковы, зарево пожаров — горели деревни и села вокруг Сморгони. Пришли мы к станции Полочаны, Бологое-Седлецкой железной дороги. Там скопилось много раненных солдат в ожидании санитарного поезда. Была слышна артиллерийская стрельба и взрывы мостов и строений на соседней станции. Солдаты сидели на земле у костров и балагурили. Помню Тириду, раненного в руку армянина: «Зачем так устроено? — летит пуля, мой палец, как шлюха, за ней, ну зачем? Палец не на шарнирах, другого не поставишь». Застонал, болела забинтованная рука. Другой говорит: «Пришел к фершалу. Он взял склянку с йодом и смазал рану. А йод белый, воды в нем много». Только на следующий день нас погрузили в вагоны последнего уходившего на Молодечно поезда.
Автор: Марина Александровна Хазанова, психолог, живет в Москве.