Сибирская ссылка декабристов
По итогам судебного процесса в Сибирь отправились 124 человека. Вывозили арестантов небольшими партиями в условиях строжайшей секретности — они не должны были иметь контактов с местными жителями, чтобы не волновать их умы размышлениями о судьбах России. Император здраво рассудил: контролировать изменников проще, если они будут делить тяготы заключения в одном месте. Тюрьмы такого размера, правда, не имелось, поэтому её пришлось строить на Петровском заводе в Забайкалье. Принять свою участь были готовы не все. Так, например, декабрист Александр Луцкий, известный авантюрными выходками, в дороге предложил поменяться именами уголовнику и бродяге Агафону Непомнящему. Спустя некоторое время обман был раскрыт.
На содержание каждого осужденного выделялось 24 руб. в год. Для сравнения: воз соломы в 1820-х стоил около 1 рубл., кг масла — 1,20 рубл., воз сена — 5 рубл. На эти деньги, прямо скажем, не разгуляешься, поэтому декабристы рассчитывали на помощь родственников. Последние же нередко рвали отношения с политическими ссыльными, чтобы не запятнать свою репутацию. А деньги были очень нужны. Так, во время пребывания в Читинском остроге арестанты мололи муку на мельнице. С наступлением морозного октября комендант Станислав Лепарский, пожалев заключённых, заменил этим занятием земляные работы. Но дворяне не могли справиться с этой простой задачей и мололи муку так, что она никуда не годилась. Поэтому они платили парочке каторжников, а сами отогревались в тёплом сарае.
Обстановка в Чите тогда разительно отличалась от роскошной столичной жизни, что не могло не приводить в уныние. Покосившиеся домики, старая церковь и один магазин — вот и вся Чита, «ничтожная деревушка», как называл её Михаил Бестужев.
В остроге жили по 16 человек в комнате, всегда под охраной. Зимой здесь наступал страшный холод. Вместо узких нар на собственные средства заказали деревянные кровати. Работали пару часов утром и пару часов после обеда. В свободное время боролись со скукой — изучали языки, читали (благо, совместными усилиями арестанты организовали обширную библиотеку), играли в шахматы и устраивали лекции по истории, экономике, военному делу. Между собой декабристы называли их «поучительными беседами». Многие испортили себе зрение — в комнаты практически не поступал солнечный свет. Писать на бумаге запрещалось. Вечерами в камерах устраивали музыкальные концерты: декабристы выписали себе музыкальные инструменты, у многих были неплохие голоса. Излюбленным развлечением стало разведение огорода. Особенно усердствовал Вильгельм Кюхельбекер — он целые дни проводил на грядке.
Даже в глуши близкие по духу, прекрасно образованные люди умудрялись жить интересно. «Если б мне теперь предложили вместо этой ссылки какое-нибудь блестящее в то время положение, то я бы предпочёл эту ссылку», — писал декабрист Александр Беляев.
Видеться с жёнами разрешалось всего 2 раза в неделю. Женщины, чтобы последовать за супругами, были вынуждены оставить своих детей. На каждое их действие была своя директива. Доходило до смешного: Прасковья Анненкова (Жанетта Полина Гёбль), венчавшаяся с Иваном Анненковым уже в ссылке, подписала документ со следующим пунктом: «Не должна я никогда мужу моему присылать никаких хмельных напитков, как-то: водки, вина, пива, мёду, кроме съестных припасов; да и сии доставлять ему чрез старшего караульного унтер-офицера, а не чрез людей моих, коим воспрещено личное свидание с мужем моим».
В 1828 году Николай I, убеждённый в связях декабристов с иностранными дипломатами и всерьёз опасавшийся нового заговора, неожиданно пошёл на послабления. Он приказал снять кандалы с тех арестантов, которые достойно себя вели. Комендант Лепарский добился, чтобы от цепей освободили всех ссыльных. Весили кандалы от 5 до 9 кг, и это известие декабристы восприняли с воодушевлением.
В Чите они прожили почти 4 года. Летом 1830-го начались сборы в Петровский завод. Шли арестанты пешком, преодолевая каждый день 20−30 км. Впрочем, это было путешествием весьма приятным: купались, ужинали у костра, писали пейзажи, изучали природу. В новой тюрьме декабристов разместили в отдельных камерах. Для совместного ведения хозяйства они организовали артель — те, кто получал помощь от родных, делились излишками с менее удачливыми товарищами. Все счета вёл казначей, обязанности членов артели подробно расписали.
Работа была пустяковой формальностью и отнимала несколько часов в день. Разительное отличие по сравнению с тяготами, которые испытала первая партия декабристов. Так, Сергей Волконский, братья Борисовы, Сергей Трубецкой, Евгений Оболенский, Артамон Муравьёв, Василий Давыдов и Александр Якубович были направлены на Благодатский рудник: они трудились под землёй с 5 утра, сидели на воде и хлебе.
Быт декабристов
В новой тюрьме на Петровском заводе у декабристов завелись перья, бумага и чернила. Они выписывали русские и европейские журналы. Посылки с книгами и журналами приходили в целости и сохранности, а вот хорошая одежда по дороге к арестантам таинственным образом исчезала. Теперь супругам было разрешено жить вместе. Женатым полагались «квартиры» попросторнее. Кружевные занавески, картины, изящная посуда — несмотря на бедность, женщины стремились воссоздать комфорт столичной жизни, устраивали литературные и музыкальные вечера. «Прекрасные дамы», как называли их в своих мемуарах декабристы, организовали для арестантов корреспонденцию. Комендант еженедельно читал примерно по 100 писем. Все они проходили через Третье отделение.
Начиная с 1832 года, арестантов становится всё меньше и меньше: их переводят на поселение. Это стало испытанием гораздо более серьёзным, нежели каторга. Декабристов направили (как правило, поодиночке) в разные уголки Сибири добывать пропитание своим трудом. Связаться с товарищами было непросто. Корреспонденция через Третье отделение шла до полугода; жандармы имели обыкновение придираться к самым невинным фразам, и через 6 месяцев отправитель получал не ответ, а требование разъяснить их смысл.
Среди декабристов были врачи. В ссылке они делились знаниями с товарищами; одним из самых талантливых учителей стал Фердинанд Вольф. В 1852 году ему разрешили занять должность врача Тобольского тюремного замка. Лечиться к нему ехали со всех концов Сибири. Павел Бобрищев-Пушкин был врачом-гомеопатом. В 1848 году в Тобольской губернии началась эпидемия холеры, и Бобрищев-Пушкин принял деятельное участие в лечении больных. Иван Фохт, прочитавший за время ссылки множество медицинских пособий, открыл в городе Кургане небольшую аптеку и оказывал местным жителям бесплатные консультации. Матвей Муравьёв-Апостол успешно лечил цингу.
Призванием некоторых декабристов стало сельское хозяйство. Каждому было выделено 15 десятин земли: от теоретических рассуждений о сибирской экономике пора было переходить к практике. У братьев Муравьёвых в хозяйстве появились все технические новинки того времени. Они построили мельницу, которая работала круглогодично, занялись рыбным промыслом. Торговля хлебом стала для Муравьёвых прибыльным делом. Кроме того, предприимчивые декабристы давали деньги в ссуду.
У Дмитрия Завалишина было 2 страсти: публицистика и земледелие. На своей территории он применял современные удобрения. Соседи с завистью смотрели на богатый урожай Завалишина. Гавриил Батеньков, инженер и архитектор, занялся строительством — от заказов не было отбоя. Успешным предпринимателем стал Владимир Раевский: заработав на перевозке вина, он построил роскошную усадьбу, занимался хлебопашеством, обучал местных жителей современным методам земледелия и неплохо зарабатывал на продаже хлеба.
В 1856-м Александр II помиловал ссыльных, разрешив им проживать везде, кроме Петербурга и Москвы.