Красная армия пришла в Среднюю Азию с модернизационной миссией. Не все были тому рады, отдельные элементы противостояли. Борьба с басмачеством стала впоследствии популярным сюжетом для фильмов о Гражданской войне.
С падением СССР многие сюжеты Гражданской войны подверглись переосмыслению, и миф о басмачах не стал исключением. Кем же были борцы с советской властью в Средней Азии и почему большевики на протяжении почти 20 лет не могли победить «контрреволюцию» в Туркестане?
Революция в Туркестане
Средняя Азия ещё в царские времена была неспокойным регионом. В конце 19-го века Туркестан потрясло Андижанское восстание, а в годы Первой мировой войны волнения распространились не только на территории Коканда и Хивы, но и на Казахстан. Социальный и экономический кризис привёл к тому, что в регионе начали формироваться мусульманские общественные организации, которые тем не менее лояльно относились к Петрограду и видели будущее края в статусе автономии в России.
На протяжении лета и осени 1917 года в местных Советах, сформированных в основном из русских, начали приобретать большое влияние большевики и левые эсеры. В сентябре в Ташкенте начались столкновения меньшевиков и правых эсеров с последователями Ленина, однако войска, лояльные Временному правительству, частично дезертировали, частично перешли на сторону большевиков. Последние получили город под свой контроль уже в октябре — был образован Революционный комитет для распространения советской власти на всей территории Туркестана.
Но нашлись и те, кто не хотел мириться с новым положением. В Коканде представители краевого съезда мусульман объявили о создании Кокандской автономии. Большевики предложили включить представителей Советов в правительство, на что получили отказ. До поры до времени автономия не выступала против Ленина и его соратников. «Мусульмане, сознавая общность государственных интересов со всеми гражданами Российской республики, считают себя обязанными признать и по мере сил поддерживать ту государственную власть, которая, опираясь на народные организации, стремится повести страну до Учредительного собрания», — говорилось в одном из программных документов съезда.
Но враждебное отношение большевиков к автономии было очевидным. На этом фоне кокандское правительство договорилось о совместных действиях с атаманом Дутовым, а также приступило к формированию ополчения. В январе 1918 года начался поход красноармейцев под командованием председателя совнаркома Туркестана Фёдора Колесова на Коканд. Кампания завершилась взятием города и разгоном мусульманского правительства уже в следующем месяце. Столкновения большевиков и местных жителей были ожесточёнными. «Кокандские события фактически были бойней для невооружённых мусульманских масс города. Впечатления этой бойни должно было надолго отравить ядом национальной вражды трудящихся мусульман, заставить сотни, даже тысячи их бежать <…> в недоступные для русской власти районы», — описывал последствия разгрома автономии один из членов ВРК спустя три года. В марте 1918 года Колесов предпринял поход на Бухару, независимость которой была признана в Москве. Акция закончилась ничем, кроме массового разбоя. Лишь в 1920 году большевикам удалось завоевать эмират.
Поражение Кокандской автономии стало началом долгой войны большевиков с проживавшими в Средней Азии мусульманами, отряды которых стали называть басмачами.
Социальный портрет басмача
В советское время, благодаря трудам «летописцев» Гражданской войны и деятелям культуры, в массовом сознании сформировался образ басмача. Это был человек, который противился прогрессу, славился жестокостью, был хитрым и коварным, часто происходил из богатой семьи. Его облик и личность ярко контрастировали с красноармейцами — «миротворцами» Туркестана.
Термин «басмач» (от тюркского слова «басма», означающего «налёт») появился задолго до 1917 года. Так называли разбойников, нападавших на караваны и административные учреждения, то есть настоящих разбойников. Они были вне закона, в то время как многие новые басмачи, наоборот, олицетворяли наследие прошлого.
Социальный состав среднеазиатских противников советской власти был довольно пёстрым и варьировался от региона к региону Туркестана. Однако имелось множество схожих черт. Руководители отрядов басмачей в некоторых случаях действительно подходили под описание большевистских пропагандистов: иногда это были реальные разбойники, имевшие за плечами долгие годы тюремного заключения. В других случаях отрядами басмачей командовали бывшие чиновники разгромленных эмиратов, потерявшие своё положение и небезосновательно винившие в этом красноармейцев.
Основной костяк отрядов повстанцев состоял из людей, далёких от политики. Гражданская война принесла в их дома разруху — работать было негде, политика продразвёрстки ударила по и так на ладан дышащим хозяйствам. Естественно, простой люд винил в этом пришедших большевиков, и легко поддавался на призывы лидеров басмачей, курбаши, и религиозных деятелей присоединиться к «джихаду». Впрочем, и сами красногвардейцы делали немного для того, чтобы улучшить свой имидж в глазах местного населения. Солдаты часто занимались разбоем, убивали безоружных и мародёрствовали. «Ограбленные родственники убитых и изнасилованных, избитые — всё это превращалось (согласно обычаю) в кровавых мстителей, и так как мстить приходилось не отдельным личностям, а «советским войскам», то мстители вступали в ряды противной стороны, то есть к басмачам», — писал о ситуации командующий Ферганским фронтом Михаил Сафонов.
Конец басмачества
Несмотря на то, что частично басмаческое движение можно сравнить с крестьянскими выступлениями внутри самой России в годы Гражданской войны, борьба с ним осложнялась этническим и религиозным подтекстом. Этого большевики не понимали (или не хотели понять) в первые годы войны с туркестанцами, которых активно поддерживали турки (на первоначальном этапе Энвер-паша даже пытался возглавить панисламистское движение) и англичане (в рамках борьбы с советской Россией британцы снабжали басмачей оружием и боеприпасами).
Красная армия применяла почти ту же тактику, что, например, на Тамбовщине: брала жителей кишлаков в заложники, а в случае отказа от требований сложить оружие — выжигала посёлки. В 1922 году председатель Совнаркома Туркестана Кайгысыз Атакаев резюмировал: «Мы думали одно время ликвидировать басмачество огнём и мечом. В этих целях более или менее крупные кишлаки, «поражённые басмачеством», уничтожались беспощадно, вследствие чего население уходило от советской власти всё дальше и дальше. Не помогла нам и общая оккупация всей Ферганы. Население оставалось враждебным к нам».
Перелома в борьбе с басмачами удалось достичь только в годы НЭПа с либерализацией экономической жизни. Одновременно большевики начали активнее работать с мусульманским духовенством, пытаясь выбить из рук руководителей движения «знамя джихада». Помогла и поддержка дисциплины в частях Красной армии, дислоцированных в Туркестане. В итоге к 1930-м годам в результате успешных походов против последних баз басмачей в пустыне, а также в соседних странах (например, в Афганистане), советская Средняя Азия, наконец, ощутила на себе атмосферу мира.