Борьба Валуа и Габсбургов
Грандиозный конфликт за обладание Апеннинами, называемый Итальянскими войнами, в который прямо или косвенно оказались втянуты все политические силы Европы, делится на несколько эпизодов, среди которых выделяется так называемая Четырёхлетняя, или Итальянская война (1521−1526 гг.). Молодой самопровозглашённый император Священной Римской империи Карл V в союзе с Папой Римским бросил вызов королю Франциску I, заключившему союз со швейцарцами, недавно побеждёнными им при Мариньяно, и венецианцами. Начальный этап войны развернулся в Ломбардии — важнейшей области Северной Италии, захват которой позволил бы соединить владения Франции и Венеции. Однако захват Милана имперско-испанской армией и переход на сторону Карла герцога Франческо Сфорцы поломали планы французского короля в регионе. У того, впрочем, оставался весомый козырь на руках — полевая армия виконта Лотрека, сосредоточившаяся против Милана.
Швейцарские пикинёры, ландскнехты и аркебузиры
Армия виконта Лотрека значительно превосходила неприятеля — главной ударной силой французов был корпус швейцарских пикинёров, которые и вынудили командующего вступить в сражение, угрожая в противном случае покинуть знамёна Франциска и вернуться домой. Оде де Фуа, стремясь использовать атакующий порыв швейцарцев, поставил две колонны пикинёров в первой линии — в случае успеха наступление можно было подпитать войсками второй и третьей линий, состоявшими из французской пехоты и жандармерии. К востоку от поля будущего сражения пролегала дорога на Милан — единственное направление, по которому могла двигаться кавалерия. Туда виконт и отправил отряд из 400 кавалеристов, его задачей было перейти по небольшому каменному мосту и, оказавшись в тылу неприятеля, ударить по его порядкам, пока то же делают швейцарцы с фронта. Даже в случае неудачи атаки можно было надеяться на то, что испанский командующий Колонна захочет развить успех и решится на контратаку, тогда-то на его пехоту и обрушится гнев всей армии.
Для встречи неприятеля командующий армией Карла V Просперо Колонна подготовил инженерное сооружение: ландскнехты не чурались лопаты и приняли участие в укреплении позиций имперско-испанской армии. Левый фланг Колонны оказался прикрыт болотом, правый — широким каналом, отделявшим поле сражения от дороги на Милан. С фронта поле сражения рассекала надвое дорога, утопленная в профиле местности. Колонна дополнительно укрепил этот участок, подсыпав южный фас и снизив уровень самой дороги. Получился импровизированный вал со рвом перед ним — по сообщениям источников, высота стены вала от уровня дороги составила более трёх метров. Более того, решив использовать своё преимущество в артиллерии, Колонна на всём протяжении 600-метрового фронта развернул на специально подготовленных площадках 40 пушек.
В 1512 году при Равенне из-за недисциплинированных действий конницы испанцы не сумели использовать своё преимущество в артиллерии, расположившейся на удачной позиции. Теперь Колонна целенаправленно отвёл кавалерию в тыл. На заболоченной местности с хорошо защищёнными флангами единственной опасностью для армии Карла V был удар в тыл со стороны миланской дороги — туда-то и была направлена часть кавалерии. Остальные всадники разместились в третьей линии — за аркебузирами и ландскнехтами. Стремясь компенсировать неравенство сил, Колонна отправил в Милан вестового с требованием прислать все наличные войска ему на помощь.
Как раз к началу сражения по миланской дороге подошли войска под командованием Франческо Сфорцы — более 6 тыс. ломбардских ополченцев, не представлявших особенной ценности на поле сражения, но вполне годившихся для прикрытия критически важного направления по миланской дороге. А с фронта уже замаячили флаги густых колонн швейцарской пехоты, наступавших на позиции неприятеля.
Битва при Бикокке
За два века, прошедших с битвы при Моргартене, где швейцарцы впервые заявили о себе как о военной силе, тактика и организация горцев изменились мало: глубокие колонны, вооружённые 5−6-метровыми пиками, энергично двигались на противника, стремясь сломить его порядки и рассеять. В борьбе со средневековыми ополчениями этот приём работал «на ура»: часто противник бежал с поля сражения, даже не приняв боя или лишь обозначив сопротивление. Однако с постепенным возрастанием национальных государств и преобразованиями соседей в военном деле эффективность швейцарцев на поле боя начала неуклонно снижаться.
Главным противником знаменитых копейщиков были они сами: устаревшая, косная организация, не имеющая ни разветвлённого аппарата управления, ни жёсткой вертикали власти, ни постоянных контролирующих и карающих органов, не могла подстроиться под веяния времени. Швейцарцы были не приспособлены к реалиям новой войны: в походе они не несли караульной службы, во время осад отказывались принимать участие в шанцевых работах, а по своему тактическому и оперативному применению копейщики были куда менее универсальны, чем лёгкая кавалерия или аркебузиры.
Понимая, как сложно бороться со швейцарцами в ближнем бою, но зная их бесполезность во взятии укреплений, Колонна решил выстроить импровизированную крепость, которую пикинёрам или придётся штурмовать, попав под огонь артиллерии и аркебузир Пискары, или отказаться от атаки. Любой из вариантов был в пользу испанцев и их союзников. Аркебузиров прикрывал целый корпус ландскнехтов Георга фон Фрундсберга — славного капитана немецких наёмников, прошедший не один десяток сражений. У ландскнехтов и швейцарцев были старые счёты, так что Колонна вполне мог рассчитывать на самое горячее участие вояк Фрундсберга в бою, а уж тот знал, как вести «плохую войну» — так тогда называли сражения между горцами и немцами. Ни раненых, ни пленных после таких битв не оставалось.
Огнестрельное оружие — могильщик пехотных колонн
В атаку на валы, занятые испанскими аркебузирами, по разным подсчётам, бросились от 9 тыс. до 14 тыс. швейцарцев, сведённых в две исполинские колонны. Как только они оказались в зоне досягаемости артиллерии неприятеля, 40 орудий грянули по баталиям, вышибая, по словам очевидцев, до двух десятков воинов одним ядром. Ситуация усугублялась тем, что первые шеренги швейцарских построений традиционно занимали самые храбрые и ловкие воины, получавшие за это двойной и даже тройной оклад, а при Бикокке, более того, по требованию солдатской массы в первых шеренгах находились и ветераны-пенсионеры и даже командиры баталий, обычно подававшие команды из глубины построения.
Когда до валов оставалось 100−150 шагов, к огню артиллерии присоединились аркебузиры Пискары. При Бикокке, вероятно, впервые в бою была применена тактика караколе — знаменитый приём, использовавшийся аркебузирами, мушкетёрами и рейтарами более 100 лет. Суть его состояла в попеременном чередовании шеренг, ведущих огонь, для создания как бы огневого вала, что тяжело воздействовало на боевой дух противника. А при Бикокке ещё и наносило существенный урон живой силе — не попасть по сомкнутым построениям швейцарцев было почти невозможно.
Достигнув аркебузиров, пикинёры оказались в замешательстве — перед ними была крепость со рвом и валом. Самые отважные пехотинцы попытались подняться на вал, но были встречены бросившимися в атаку ландскнехтами Фрундсберга. Те из смельчаков, кого не сразили ядра и пули испанцев, гибли под ударами пик и алебард немцев. После короткой стычки всё было решено — швейцарцы стали откатываться назад, понеся тяжёлые потери.
Со времён Мариньяно швейцарская пехота не знала такого поражения. Впрочем, на этот раз им удалось сохранить строй и отойти в порядке, несмотря на то, что, по сообщениям современников, в бою пали 22 командира горцев, а из старших офицеров в строю остался только француз Монморанси. Общие потери пикинёров оцениваются в 3−4 тыс. воинов, что делает день сражения при Бикокке одним из самых кровавых в истории швейцарской наёмной пехоты.
Не успели ещё остыть жерла испанских орудий, как на миланской дороге появились французские всадники — отряд несколько задержался в пути, так что ударить в одно время со швейцарцами им не удалось. Потенциально опасная атака была отбита, хотя и не без труда. На этом возможности французской атаки фактически истощились: бросать остатки армии на град неприятельских пуль было неразумно, а без этого скрытно нанести массированный удар по дороге оказалось невозможным.
Военная революция: от швейцарцев — к испанским терциям
Единственным способом, которым виконт Лотрек мог выиграть бой, оставалась контратака неприятеля. И надежды французов были небезосновательны: история не только Итальянских войн, но и всего военного искусства знает немало примеров, когда сторона, преждевременно поверившая в свою победу, упускала её во время неудачной контратаки. Пескара, увлечённый удачным ходом сражения, предложил было довести дело до конца, но ни Фрундсберг, ни многоопытный Колонна его пыла не разделяли: французы оказались разбиты и очень скоро должны были ослабнуть ещё больше без денег для выплаты жалования швейцарцам, о чём Колонна должен был догадываться. А вот гибель союзной армии, всё ещё количественно уступавшей неприятелю (миланцев Сфорцы можно было в расчёт не брать, как и значительную часть кавалерии), могла отдать Ломбардию в руки противников императора и укрепить начавший трескаться франко-венецианский союз.
Испано-имперские войска остались на своих позициях, швейцарцы немедленно покинули французский стан, а виконту Лотреку не оставалось ничего, кроме как отступить из-под Милана. Колонна одержал одну из самых блестящих своих побед. Результаты сражения на заставили себя ждать: швейцарцы на какое-то время вышли из игры, Венеция поспешила заключить сепаратный мир, что укрепило позиции Карла в Италии, и только вмешательство самого короля Франциска позволило сместить баланс сил. Это привело к ещё более грандиозному и значимому сражению при Павии, произошедшему через три года после битвы при Бикокке.
Впрочем, в отличие от Павии, ставшей своего рода символом эпохи, битва при Бикокке менее мифологизирована и политизирована. Это делает сражение своего рода лакмусовой бумагой военного искусства того времени: возведение полевых укреплений, противостояние ландскнехтов и швейцарцев, залповый огонь аркебузиров вкупе с опустошительным огнём артиллерии — это только несколько сюжетов, привлекающих исследователей военного дела. По своим политическим и стратегическим последствиям сражение при Бикокке не имело значительных последствий: ни к миру, ни к коренному перелому в войне оно не привело, однако стало прямым прологом к Павии в частности и к снижению роли швейцарцев на поле сражения в целом. Испанские командиры, оценившие рвение и боевой дух пикинёров, решили создать свою пехоту. Колонна и Пескара были у истоков организации великих испанских терций, громивших всё на своём пути ближайшие 100 лет — до эпохи Лютцена и Рокруа.