Габсбурги и непокорные кантоны
В начале XIV века кантоны Швиц, Ури и Унтервальден положили начало Швейцарской конфедерации, отстояв своё право на фактическую независимость в битве при Моргартене (1315). Вместе со Швейцарией родился принципиально новый род войск, позволивший пехоте вернуться на поля сражений и занять положенное ей место. Именно со швейцарских пехотинцев принято отсчитывать начало возрождения этого рода войск, утратившего со времён Античности свою славу. Но было ли всё так просто?
Конечно, в этот период ни о каком государстве Швейцария говорить не приходится — это было рыхлое образование, больше похожее на союз независимых субъектов, чем на монолитное моноэтничное объединение. Процесс создания более-менее единой конфедерации растянулся на полтора века и неразрывно связан с войнами, которые швейцарцы вели с соседями.
Средневековая армия: конница превыше всего
Позднее Средневековье было временем наивысшего развития военного дела эпохи, главным элементом которого был тяжеловооружённый всадник. Его сопровождала свита из конных слуг и пехотинцев, бывших лишь придатком к массе всадников-рыцарей. Даже частные успехи пехоты при Бувине и Куртре, полный успех спешенных рыцарей и лучников при Креси, не изменили расклад сил — конница доминировала, а исключения лишь подтверждали правило. В чём же был секрет рыцарей?
Тяжелая конница делала ставку на мощный таранный удар — общий вес коня-дестриэ и всадника достигал 600 кг, что было весомым аргументом при атаке на полном скаку. Упадок пехоты в это время не позволял использовать главный плюс этого рода войск: сплочённость и возможность использовать сомкнутые построения. В отличие от греческой фаланги и порядков римского легиона, средневековые армии не имели ни соответствующих традиций, ни развитого госаппарата, ни централизованной системы снабжения и пополнения войск. Сколько-нибудь значительную роль пехота играла лишь в тех регионах, где было затруднено разведение и использование лошадей или были сильны городские традиции.
Швейцарские пикинеры — пехота возвращается на поле боя
Становление Швейцарского союза в корне изменило расклад сил на полях сражений: ни фламандцы, ни итальянцы, ни шотландцы не смогли создать чего-то подобного, а заработанный швейцарцами авторитет заставлял врагов трепетать, едва завидев их колонны. Но всё это случилось не сразу. После победы при Моргартене, бывшей по сути хорошо организованной засадой, крупных столкновений не происходило. Первой значительной битвой, где швейцарцы проявили себя в открытом поле, стало сражение при Лаупене в 1339 году. Войско швейцарских кантонов под командованием рыцаря фон Эрлиха наголову разгромили ещё одну габсбургскую армию — Эрлих впервые разделил армию на три части (баталии), каждая из которых образовывала самостоятельную тактическую единицу в тесной связи с соседями.
Таким образом, швейцарцы стали первооткрывателями пехотной тактики на ближайшие два с половиной века — только Морицу Оранскому в конце XVI века удалось создать более продуктивную тактическую схему, учитывавшую развитие военной науки за это время. Боевой порядок швейцарцев состоял из нескольких (обычно трёх) очень крупных баталий пехоты — численность одной такой колонны могла достигать 5−6 тысяч человек, — которым обычно придавались небольшие отряды кавалерии, а после и стрелков. Колонна швейцарцев была устрашающим и величественным зрелищем, особенно после того, как они приняли на вооружению пехотную пику. Но обо всём по порядку.
Битва при земпахе, сражение при Арбедо и становление пехоты
Третья большая победа швейцарской пехоты при Земпахе в 1386 году заставила всех соседей считаться с интересами небольшого союза. Любопытно, что снова попавшие под горячую руку швейцарцев имперские войска отказались от боя верхом, намереваясь одолеть неприятеля пешими. Тут на руку горцам сыграл расчленённый, хоть и не слишком, боевой порядок — подошедшая на помощь товарищам вторая баталия сумела взять неприятеля в клещи, и рыцарское войско потерпело очередное поражение — габсбургский командующий герцог Леопольд пал в бою. Неужели швейцарцы были непобедимы? Разумеется, нет.
В 1422 году новая пехота потерпела первую значительную неудачу — при Арбедо итальянский кондотьер Карманьола, как и Леопольд Габсбург, спешил всех своих всадников, соединил их с миланской пехотой и бросил в атаку на уступавших числом швейцарцев. Знаменитые в будущем пикинеры тогда ещё и пикинерами не были — большинство швейцарцев до Арбедо вооружалось алебардами и не имело надёжного предохранительного вооружения, что и сказалось на ходе боя. Войска Карманьолы потеснили горцев, грозя им окружением и гибелью. От полного поражения их спас только небольшой конный отряд, появившийся в тылу неприятеля — противник решил, что к месту сражения подошли свежие силы и начал перегруппировку, что позволило швейцарцам отступить.
Неудача при Арбедо не только остановила экспансию конфедерации в Италию, но и имела собственно военные последствия — убедившись в неэффективности массового применения алебард по сравнению с более длинными копьями, швейцарцы принимают на вооружение пехотную пику 5,5 м длиной — каждый, кто мог себе позволить такое оружие, отныне был обязан вооружиться именно им. Более того, постепенно доспех швейцарских пехотинцев утяжеляется — для защиты они всё чаще начинают использовать кирасы, шлемы и тассеты. В XV веке складывается образ типичного швейцарского пехотинца, вооружённого пикой, закованного в латы, медленно, но неотступно двигающегося на неприятеля всей массой своей баталии. Надо сказать, что так вооружались лишь самые обеспеченные из горцев — первое время для многих такой комплект вооружения оставался лишь уделом мечтаний.
Свою решительность, граничащую с безрассудством, швейцарцы доказали совсем скоро, стяжав славу величайших воинов своего времени. В 1444 году во время очередной войны конфедерации с соседями произошёл интересный бой. На этот раз главным противником горцев оказался исключённый из союза кантон Цюрих, призвавший на помощь императора и французского короля, которые были рады расквитаться за прошлые унижения. Король Карл VII, заканчивавший Столетнюю войну, решил не упускать шанс и отправил в Альпы дофина Людовика с армией силой до 20 тыс. человек. При Сент-Жакоб-ан-Бирс небольшой отряд швейцарцев (1,5 тыс. пехотинцев) встретился с французами. На виду у противника горцы переправились через реку Бис и атаковали войско дофина, превосходившее их более чем на порядок! Может показаться, что судьба швейцарцев была очевидна, но не всё так просто.
Три баталии пикинеров выдержали до тридцати атак неприятельской конницы, но под обстрелом неприятельских лучников и арбалетчиков были вынуждены прорываться в близлежащий монастырь, который французы тут же решили взять приступом. В завязавшейся свалке никто из швейцарцев не просил пощады — они бились до последнего, но не дрогнули. В бою пало 1484 горца и от 3 тыс. до 4 тыс. воинов дофина, среди которых было немало людей благородных. Увидев, с кем он имеет дело, Людовик, по преданию, сказал: «Я с этими сумасшедшими больше не воюю!» Затем он вернулся Эльзас и прекратил вторжения на швейцарскую территорию.
Именно подобные сражения заработали горцам славу бесстрашных и отчаянных солдат. Вступая в бой со швейцарскими баталиями, нельзя было надеяться обойтись полумерами, склонить к капитуляции или в худшем случае надеяться на сострадание — швейцарцы не испытывали жалости ни к себе, ни к другим, атакуя решительно и беспощадно. Этого было достаточно, чтобы даже самый опытный полководец, вступая в бой с ними, чувствовал себя не совсем уверенно. Даже такой прославленный военачальник, как Карл Смелый.
Карл Смелый — заклятый враг швейцарцев
Сын Филиппа Доброго мечтал быть не просто герцогом Бургундским, но стать королём. Изысканный двор, утончённые нравы времён «Осени Средневековья» и, конечно, полководческий талант самого Карла Смелого были хорошим подспорьем в достижении цели. Под командованием герцога были мобилизованы лучшие достижения его эпохи: ордонансовые роты, английские лучники, самая совершенная на то время артиллерия. Такая смесь, казалось, не оставляла шансов многочисленным врагам герцога, но вот швейцарцы были особым случаем.
Три главных битвы герцога с горцами — при Грансоне, Муртене и Нанси — не только не помогли ему стать королём, но и стоили Карлу жизни, а Бургундии — независимости. И причиной тому оказались молчаливые колонны швейцарской пехоты, неумолимо приближавшиеся с темпом 70 шагов в минуту, не знающие ни пощады, ни сострадания. Армии герцога не хватало внутренней спаянности, его войско было набрано со всей Европы, но это-то и было его слабым местом — между отрядами не было должного взаимодействия и сплочённости. В отличие от «бургундцев», швейцарская пехота оказалась куда крепче и монолитнее — многие пехотинцы были буквально соседями и своячениками, так что у них не возникало и мысли о бегстве, да и сам характер построения швейцарцев колоннами придавал людям уверенности в себе, своих силах. Приговор старой армии был вынесен в 1477 году в битве при Нанси — Карл Смелый погиб, так и не став Карлом Великим, Бургундия оказалась разделена между Францией и Империей, а швейцарцы закрепили за собой славу непревзойдённых мастеров пики.
Интересно, что за несколько десятилетий до Нанси на другом конце Империи приговор рыцарству вынесли чешские гуситы — использованием вагенбургов, чёткой организацией ратного труда и массированным применением огнестрельного оружия они не меньше швейцарцев способствовали ниспровержению старого порядка. В коннице процесс перехода к новой армии шёл гораздо медленнее — на какое-то время казалось, что бороться с колоннами швейцарских пикинеров можно только такими же колоннами пикинеров, и очень скоро у швейцарцев появились серьёзные конкуренты.