В XIX веке детей не баловали, а готовили к тому, что жизнь не сахар. Чем кормили в лицее Александра Сергеевича Пушкина, что давали на обед в Академии художеств и на какой завтрак может рассчитывать ваше чадо, если вы отдаете его в одно из самых престижных учебных заведений?
«Каждому воспитаннику к утреннему чаю полагалась целая крупитчатая булка, к вечернему — полбулки. В дни своих именин те из лицеистов, у кого водились деньги, договаривались с дядькой Леонтием Кемерским, и он вместо казенного чая ставил для всех кофе или шоколад «со столбушками сухарей». В будни обед состоял из трех блюд, в праздник из четырех. За ужином давали два блюда. Каждый понедельник в столовой вывешивалась «программа кушаней» и возле нее заключались договоры на обмен порциями. Жаркое меняли на пироги, печенку на рыбу, бланманже на что-нибудь более существенное».
(«В садах Лицея. На брегах Невы», Басина)
Звучит неплохо, но как тогда объяснить эти лицейские стишки?
Вот пирожки с капустой,
Позвольте доложить: Они немножко гнилы, Позвольте доложить.
Петербургская Академия художеств:
«Завтрак состоял из стакана тепловатого шалфея (заменявшего по своей дешевизне чай) и куска хлеба. Правда, он, как и завтрак, был весьма скуден. Йордан вспоминал, что чаще всего подавалась каша-размазня, которою кормили «в продолжение шести вечеров в неделю, кроме воскресенья, когда вместо каши получали холодные пироги, остатки от обеда, отвратительного вкуса».
(«Карл Брюллов в Петербурге», Корнилова)
Петербургский Екатерининский институт:
«…Мы делали реверанс даме, становились попарно и шли в столовую пить нечто, похожее на чай. В праздники нас кормили лучше, чем в будни, а 24 ноября, в день нашего орденского праздника давали даже шампанское». («Воспоминания старой институтки», Ковалевская)
Ермоловское училище:
«В 8 часов утра мы пили чай — чуть тепленькую желтоватую водицу, — к которому прилагался микроскопический кусочек сахара и половина полуторакопеечного розана. В 12 часов раздавался звонок к обеду, состоявшему из трех блюд: во-первых, из «супа брандахлыста», приправленного манной или перловой крупой; во-вторых, из тончайших ломтиков вареной говядины какого-то подозрительного синеватого цвета, которую мы хотя и называли «мертвечиной», но все-таки ели… Третьим блюдом почти неизменно служила достопамятная «прошлогодняя каша». В пятом часу дня мы получали такие же порции чая, как и утром, а в девятом часу ужинали остатками супа и каши». («Воспоминания о женском Ермоловском училище в Москве», С. Ф.)
Дом трудолюбия (Санкт-Петербург):
«Сама императрица любила кушать наш институтский суп с перловой крупою и капустный соус».
(«Воспоминания институтки», Аладьина)
«Исключая невыразимых груздей, остальное в постные дни было кое-как съедобно. Можно было по крайней мере вдоволь начиниться снетками и клюквенным киселем или киселем черничным. Зато скоромный стол! Мясо синеватое, жесткое, скорее рваное, чем резаное, печенка под рубленым легким, такого вида на блюде, что и помыслить невозможно; какой-то крупеник, твердо сваренный, часто с горьким маслом; летом — творог, редко не горький; каша с рубленым яйцом, холодная, без признаков масла, какую дают индейкам… Часто мы вставали из-за стола, съевши только кусок хлеба».
(«Воспоминания институтской жизни», Хвощинская)
Московский Николаевский институт:
«Перед каждым прибором стояла белая довольно большая кружка с блюдечком и лежали три куска сахару и половина французской булки… Чай пили жиденький и вприкуску, а кипятку давали сколько хотели… Обед состоял из трех блюд: горячего, жареного и пирожного. Некоторые находили его не только плохим, но и отвратительным и нередко отказывались от того или иного блюда, уступая свою долю менее требовательным подругам».
(«Дома и в институте», Васильева)
Киевский институт благородных девиц:
Обед наш состоял из трех жиденьких блюд, завтрак — из двух холодных. Все, что нам подавали, мне показалось несытно и невкусно. И неудивительно. Суп всегда холодный и мутный, тонкие ломти мяса с застывшим жиром или котлеты со смесью жил, жира, размякшего хлеба и, наконец, третье блюдо, не помню что, но, вероятно, или четырехугольные куски красного киселя, или пирог из смоленской крупы, которою начиняли тесто. Это блюдо в особенности нами почиталось. В начинке не раз находили запекшихся мух, их ножки, крылья
(«Институтские воспоминания», Воропанова).