С. БУНТМАН: Добрый день, добрый вечер, вернее, всем, потому что светло на улице! Господи ты боже мой. При естественном, натуральном свете можем работать. Вот, друзья мои, очередное дело, вы тут радуетесь этому делу, потому что давно мечтала вот об этой передаче, «все годы с голосования за ереси», вот здесь прекрасно, что…
А. КУЗНЕЦОВ: Я тоже выписал себе эту цитату Аптекаря Зимнего, нашей слушательницы. Вот она пишет: «Бегуны в литературе девятнадцатого мелькают то тут, то там, а внятную информацию, что они такое, ещё попробуй найди».
С. БУНТМАН: Хорошо, попробуем. У нас, правда, есть сейчас новость, breaking news, у нас выдаёт BBC, что фигурант двух дел и наш персонаж О Джей Симпсон знаменитый, два раза его судили — недосудили, вот, не доказали, и он приказал долго жить нам всем. Семьдесят шесть лет, семьдесят шесть, по-моему, семьдесят шестой год жизни. Так что вот теперь тайна с ним ушла, наверное. А может, найдут какой-нибудь дневник его злодеяний или что-нибудь в этом роде.
А. КУЗНЕЦОВ: Я хочу напомнить, что мы вообще старательно воздерживаемся от того, чтобы давать дела людей, которые живы, но для иностранных дел, особенно громких, мы делали несколько исключений. И вот уже не первый раз мы нашего фигуранта провожаем, что называется, в лучший из миров. Помнишь, как Мэнсон не так давно, так сказать…
С. БУНТМАН: Мэнсон вот тоже, да, умер. Ну, естественно, когда только стоило написать о бегунах в афише нашей передачи, как тут же сказали — а будут ли жевуны, мигуны, вот, и так далее. Egor, я приветствую вас, вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Я хочу сказать, что мне тоже очень понравилась эта шутка. И вообще хороший юмор, который нечасто встречается, к сожалению, в чате и комментариях, применительно к нашей передаче мы всячески приветствуем, сами будучи любителями пошутить.
Тем более что передача у нас сегодня необычная, мы сегодня в известном смысле подводим такие — промежуточные, безусловно — итоги, потому что завтра ровно десять лет, как мы впервые с судебным делом — ну, точнее, не с судебным, а с криминальным ещё тогда — появились в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в программе «Не так»: 12 апреля 2014 года, программа про группу Дятлова открыла, как тогда Сергей Бунтман (я, я уже не раз это цитировал), так сказать, в начале той передачи сказал — ну, мы тут, знаете, запланировали небольшой цикл передач на десять — на двенадцать, да? В этом году, если всё будет нормально, как говорится — если будем живы мы и наша программа, то в этом году, по моему расчёту, где-то в ноябре-декабре у нас будет пятисотое дело, Серёж.
Сейчас примерно 475 передач мы выпустили. Вот за эти, за эти десять лет, вот.
С. БУНТМАН: Не всякий суд, который — если он занимается своим делом добросовестно, вот приходит к таким результатам, да. Не всякий суд. Ну ладно, единственное, что мне хочется перед тем, как мы начнём — вослед Горацию сказать Fugit irreporabile, fugit tempus, да. Неотвратимо уходит время, да. Уже десять лет. Казалось, что вчера.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Ну что ж, на самом деле это очень приятная для, и для нас с Сергеем Бунтманом, и для всех, и всех остальных причастных к этой передаче дата, вот.
Значит, когда Аптекарь Зимний пишет, что бегуны в литературе 19-го века мелькают то тут, то там, в этом, действительно, нет ни малейшего преувеличения, потому что упоминания — более подробные, менее подробные — о секте бегунов встречаются в произведениях ну самого что ни на есть большого, крупного калибра. Ну и наверное, крупнее калибра, чем «Преступление и наказание» в этом вопросе представить себе трудно. Я хочу напомнить, что в великом романе Достоевского есть такой эпизод, когда вдруг возникает некий совершенно непонятный — на первый взгляд непонятный персонаж, некий Миколка-красильщик, который вдруг берёт на себя, так сказать, вот это самое преступление, чем вызывает смятение и у Раскольникова, который знает кто, и, судя по всему, у Порфирия Петровича, который уже начинает…
С. БУНТМАН: Который точно знает, что это не он, вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Который точно знает, что это не он, и уже, видимо, подозревает, кто на самом деле.
И вот Порфирий Петрович — следователь, которому важно не просто раскрыть дело, не просто галку, так сказать, поставить, палку срубить, там, да? Закрыть и так далее. А человек, который пытается во всём разобраться — Порфирий Петрович обращает внимание на то, что Миколка-то, он, биография-то у него, цитата, смотрите, обращаясь к Раскольникову, что говорит Порфирий? «А известно ли вам, что он из раскольников, да и не то чтоб из раскольников, а просто сектант; у него в роде бегуны», — «в роде» раздельно, в роду. «…у него в роде бегуны бывали, и сам ещё недавно, целых два года, в деревне, у некоего старца под духовным началом был. Всё это я от Миколки и от зарайских его узнал. Да куды! просто в пустыню бежать хотел!». «Так вот, я и подозреваю теперь, что Миколка хочет «страдание принять» или вроде того».
Вот здесь всё не случайно. Во-первых, не просто раскольник, а даже целый сектант. Вот у многих людей есть такое представление, что всех старообрядцев — староверов, раскольников, как их ни называй — что всех их на Руси в 18−19 веках считали сектантами. Нет, это не так. Более того, я хочу напомнить, что собор 1666 года, который одновременно разбирал вопрос и о Никоне, и о старообрядцах, отказался признавать раскол ересью. Что было абсолютно правильно, как мы сегодня понимаем. Ереси в учении Аввакума и его последователей нет. В их учении есть отказ принять нововведения. Но они не отрицают троицу, они не отрицают непорочное зачатие, они не отрицают ни одного из догматов классической православной веры.
Более того, они-то как раз выглядят — ну, по крайней мере в своих глазах — хранителями настоящей веры. Они не предлагают ничего нового, они, наоборот, категорически против этого нового, они считают это — новое — ересью. У них действительно гораздо больше оснований, так сказать, полагать, как им кажется, что еретики-то — вот они, вот! Никонианцы проклятые, никониане, да?
Но так получилось, что действительно, по мере того, как раскол существовал и множился, как и положено, так сказать, любой оппозиции, я сегодня к этому тезису буду не раз, я думаю, возвращаться, в нём происходило дробление. Вот вопрос о том, численно… рос ли раскол численно — это вопрос, на который у меня ответа нет, он, наверное, есть у специалистов, но я, честно говоря, не удосужился посмотреть статистику именно по количеству, тем более что, я думаю, что достоверную статистику найти просто невозможно по той причине, что далеко не все раскольники готовы были себя ими объявлять. Поэтому посчитать их достаточно трудно, можно только как-то оценочно это сделать. Ну наверняка какие-то оценки есть. Но вот то, что в расколе происходило дробление на всё новые толки — в этом сомнений нет никаких, с этим мы сегодня столкнёмся. Я хочу напомнить…
С. БУНТМАН: И ещё надо отличать собственные, вот, секты, вот, группы религиозные, которые появлялись внутри православия, вообще-то, и от него отходили, но от него скакали, если так можно сказать, с протестантскими сектами, которых…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, штундисты ты имеешь в виду, например, даже?
С. БУНТМАН: Да. И так далее, и тому подобное.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, и этому, кстати говоря, ещё в 19-м веке была посвящена обширнейшая литература. Многих людей — причём по, по разным ведомствам: и по ведомству Святейшего Синода, и по ведомству министерства внутренних дел — интересовали вопросы, откуда одни, откуда другие, есть ли между ними какая-то связь организационная, есть ли какая-то связь духовная, догматическая, а вот откуда перетекают, куда, откуда люди, так сказать, уходят, куда люди, наоборот, приходят.
Действительно, вот сегодня на сайте Российской государственной библиотеки в совершенно открытом доступе только наберите, так сказать, какой-нибудь соответствующий поиск — на вас вывалится несколько десятков научных, хорошо фундированных исследований по различным аспектами раскола. Сегодня авторов одного из них мы картиночку, портрет вам покажем.
С. БУНТМАН: Да. Обязательно, и последнее, действительно — если вы хотите, если вы хотите узнать, например, ситуацию во времена Александра I, сложнейшую ситуацию с сектами, ересями и их воздействием на климат вообще, на общество и на государство, то прочитайте роман Мережковского «Александр I», который всегда, Мережковский, пребывал в очень серьёзной полемике с Толстым в том, как представлять себе ту или иную эпоху. Это тоже очень важная штука, очень важная.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а поскольку у нас сегодня предюбилейная передача, то я хочу напомнить, что мы в своё время делали передачу о Кондратии Селиванове и о секте скопцов — вот как раз то, о чём ты говоришь — заканчивал Селиванов свой земной путь как раз в правление Александра I, и ходили самые невероятные слухи о том, что Александр чуть ли не лично его принимал. Там ходили слухи, что его Павел принимал, но ходили потом слухи, и что Александр с ним якобы тайно там встречался. И дал команду «Не трогать божьего человека». Потому что действительно, как ни удивительно, но не трогали довольно долгое время, притом что жил он на виду вполне себе.
С. БУНТМАН: Ну вот. Введение, вообще…
А. КУЗНЕЦОВ:…закончилось.
С. БУНТМАН: Литература по теме, да, очень-очень всё точно.
А. КУЗНЕЦОВ: Литература по теме — я ещё кое-что назову дальше туда, уже непосредственно по узкой теме. Надо напомнить, наверное, что раскол довольно быстро разошёлся на два огромных рукава: это поповцы и беспоповцы. Отношение к священству. Поповцы исходили из того, что без священства всё-таки нельзя — священники должны быть. А поскольку те священники, которые могли рукополагать, ну то есть епископы, которые могли рукополагать в сан других священников, у раскольников отсутствовали, потому что единственный раскольничий епископ очень быстро после начала раскола скончался (он был уже не молодой человек), и, если соблюдать все классические правила, просто некому было рукополагать новых раскольнических священников, то они начали изобретать всякие различные способы, иногда очень хитроумные: переманивали священников официальной никоновской церкви, договаривались о прикрытии.
Мы о поповцах знаем гораздо лучше, потому что вот эти знаменитые купцы-старообрядцы, из числа которых вырастет множество и великих меценатов, и крупных предпринимателей, людей самых, так сказать, интересных биографий, — они в основном поповцы.
А вот беспоповцы гораздо более радикальные, гораздо более непримиримые, — они сказали: всё, какое священство, да? Наступают последние времена, пришёл антихрист, поэтому священство благодать утратило. Нет больше никакого священства. Есть праведные люди, — ну, такие, как мы с вами, да? И мы должны, так сказать, своими силами, по-новому, отбросив всё, что было в доантихристов период, — ну, всё не всё, но многое, да, — мы должны, так сказать, свои собственные практики вырабатывать.
А что ж это за антихрист такой пришёл? А это государство. Это власть. С точки зрения беспоповства, государство — это не пособник антихриста, не какой-то там предтеча или что-то, — это вот он и есть во всей своей красе. Поэтому никаких дел с государством, никакой связи с государством. Документы (паспорта и прочее) — не получаем. Никаких государственных договоров, купчих, ничего с печатью, ничего с орлом — не оформляем. Значит, категорически отказываемся от выполнения любых государственных повинностей. Никакой службы в армии, если будут пытаться загрести — значит бежать куда глаза глядят, и так далее. В общем, ИНН не получаем, на портале «Госуслуги» не регистрируемся — мы для государства должны не существовать.
Вот из-за того, что по вопросам деталей возникло очень много разногласий, поэтому толки и будут множиться. Ну например, на определённом этапе возникнет среди беспоповцев толк, который будет говорить о том, что и деньги брать в руки нельзя. Казалось бы? А вот потому что на них орёл государственный, да. На них печать антихристова стоит — они из государства исходят, значит, нужно обходиться как угодно, но вот совершать обмены, вернуться к этому марксову «одна овца равна три топора», да, но ни в коем случае денег не брать.
Очень сложная была полемика, и возник тоже мощный раскол по вопросу о браке, потому что два таинства признавали все беспоповцы: они считали, что крещение и исповедь — это да, это есть, это должны проводить специально, что называется, уполномоченные люди, доказавшие своё право своей праведностью.
С. БУНТМАН: Только крещение и исповедь, или все другие таинства?
А. КУЗНЕЦОВ: Вот насчёт остальных есть споры. Насчёт некоторых таинств все беспоповцы говорили, что они отменяются, как и священство. Ну вот священство отменяется, значит, елеосвящение тоже отменяется. Рукоположение в сан тоже отменяется.
А вот, например, насчёт брака была необычайно жаркая дискуссия. Можно ли заключать брак без священника или нельзя заключать — это не брак? А как тогда относиться к сожительству? И радикально разные были точки зрения, кто-то всячески приветствовал: ну нам же нужно рожать своих, — кто-то категорически отрицал, и так далее, и так далее.
И вот во всём этом питательном бульоне рождается один из толков, который вырастает при расколе одного из мощнейших беспоповских согласий — Филипповского согласия — такое северное суровое, Архангельское, оно само в своё время откололось от Поморского согласия из Архангельской губернии. И вот, значит, один из бывших филипповцев откололся, выкатил своим бывшим единоверцам полемические вопросы, по-моему, 38 штук, если не ошибаюсь, если я с попугаями из мультфильма не путаю. Значит, дескать, ответьте мне на эти вопросы. Его проигнорировали, и он сказал: ах так! И говорит: перекрещиваюсь, — и крестил сам себя на новый лад. Это, кстати, у беспоповцев было распространено: ежели ты считаешь, что тебе больше не по пути с твоими бывшими единомышленниками, ты основываешь свой толк, для этого сам себя крестишь и начинаешь крестить своих единомышленников теперь уже как их духовный наставник.
И вот он, значит, этот самый толк основал, заявив, что правильный способ существования — это постоянное странничество. Слово «бегуны», оно потом возникнет в порядке, ну, такой народной лингвистической или филологической инициативы — это не самоназвание. Самоназвание там сложное: истинные православные странствующие, и так далее, и так далее. То есть нужно всё время находиться в движении. Вот такое вот «встань и иди». Большинство беспоповцев, то есть не большинство, а все беспоповцы говорили о том, что от власти надо уходить.
Вот кто-то там перед передачей в чате спросил, Ольга Соколова, по-моему, значит, спросила: а вот Лыковы знаменитые, «таёжный тупик», они не бегуны ли? Лыковы, насколько я понимаю, — нет. Лыковы просто из беспоповцев, действительно, это так, которые уходили на новое место каждый раз, когда на старом жить становилось невозможно, когда власть туда добиралась. Но пока власть не добралась, что не жить-то, так сказать, своей общиной, деревенькой, там, где-нибудь в сибирских или алтайских лесах-просторах?
А вот для бегунов, я уж буду так их называть, для бегунов движение важно само по себе — это способ их существования. Даже если власть сейчас, в данный момент, на хвост тебе не наступает — всё равно надо перемещаться. Помнишь, как Николай Николаевич Озеров, по-моему, не найдя, за что похвалить футболиста, сказал: он много и полезно перемещался. Движение — это жизнь, да? Вот и они исходили из того, что это их путь служения.
Дальше я встретил в одном учёном труде сообщение, которое меня привело в ступор, а потом я некоторое время в одиночестве искренне хохотал. Значит, описывается некая Ирина, учительница. Дело в том, что у беспоповцев женщины тоже играли большую роль, и в качестве распространителей учения тоже. И вот, значит… Да, дайте нам, пожалуйста, Андрей, первую картинку. И там мы увидим место, которое считается первой столицей вот этого самого бегунского толка. Это деревня Сопёлки, расположенная на дороге от Ярославля к Костроме, на правом берегу Волги, неподалёку от переправы, которая имелась в этих краях.
В этой деревне Сопёлки, собственно, поначалу и обосновались учителя вот этой самой общины. Так вот, дальше я цитирую. «Последователями Ирины в Сопёлках явились крестьяне Пётр Крайнев и Яков Яковлев. Между ними завязался первый в истории толка спор о том, при каких условиях может быть совершён приём в согласие. Яковлев, рассуждая в духе Евфимия», — Евфимий — это основатель толка, — «утверждал, что только тот может считаться членом бегунского общества, кто действительно будет скрываться. Крайнев, поддерживаемый Ириною, находил возможность принимать в общество и тех, кто даст обед выйти в странство, хотя и будет оставаться дома».
Серёж, ты понял, чего я ржал? Это же Ленин с Мартовым на втором съезде РСДРП.
С. БУНТМАН: Абсолютно! Вот я об этом как раз и думал, что вот прав Владимир Борисович Пастухов, который говорил, что большевизм, не марксизм классический, а большевизм — он продолжатель глубочайшей и православной, включая старообрядческую, религиозной традиции русской.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. И хотя Ленин категорически это отрицал и боролся со всяческим там богостроительством, гонял тапками Луначарского…
С. БУНТМАН: Да нет, зачем? Он обращался… Боженьку искал Луначарский, а тут всё готовое есть. Тут не обязательно быть сектой — может быть секта, верующая в совершенно другое, но со всеми своими приёмами.
А. КУЗНЕЦОВ: Я говорю: меня это совершенно поразило. Вот этот вот спор Ленина и Мартова, да? Мартовская формулировка: «Всякий, принимающий программу партии, поддерживающий её материальными средствами, оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций», — это крестьянин Яков Яковлев. А вот Ленин говорит, что «только личное участие в одной из партийных организаций», — это Пётр Крайнев, да? В результате, вопреки истории партии, победила меньшевистская точка зрения, и бегуны согласились, что да, можно собственно в странствие, лично, уйти под самый занавес, ближе к кончине.
Причём поскольку ближе к кончине ты, скорее всего, ходить уже не сможешь… То есть делается это символически. Выработалась обрядность определённая… Ну, как, например, цари и многие бояре принимали на смертном одре монашество, да, и хоронили их под монашеским именем. Это тоже, насколько я понимаю, то же самое. Потому что, в общем-то, те, кто трезво мыслил и думал о перспективах движения, они понимали, что им не обойтись без опоры на инфраструктуру, которая будет обеспечивать вот этих самых странников, настоящих странников — тех, кто ножками будет ходить по земле. Что нужны люди, которые будут средства добывать, что нужны люди, которые будут содержать места, где можно тайно укрываться и останавливаться.
И вот эта вся инфраструктура выработается… это же безумно напоминает вопрос о монашестве в канонической христианской церкви, да? Есть те, кто молятся и всю жизнь посвящают этому, — спасению душ. А есть те, кто на это работает и их как бы материально поддерживает — этим обосновывалось, например, выделение монастырям земель с крестьянами, привлечение всяких трудников и так далее.
Здесь опять бегуны не изобретают никакого велосипеда. И появляются благодетели — это те, кто никуда не ходят (крестьяне, иногда даже городские жители): они живут и делают что-то полезное. Например, они содержат укрытия. В этом смысле за полтора столетия бегуны разработали целую… там ва-банк, мальчик, просто напросто — такие системы подземных скрытых, значит, вот этих самых нор. Когда стоит деревенька, а под крайними домами в деревеньках, — под каждым, — имеется убежище, эти убежища между собой соединены ходами и имеют выход в ближайший лес, где, там, под неприметным камнем можно неожиданно вылезти и уйти от погони в какие-нибудь неприступные болота.
А те, кто в городах — ну вот, например, в начале 20-го века я встретил упоминание одного такого благодетеля, который работал на почте… Ему приходили письма, помеченные неким шифрованным словом или ещё каким-то образом, — он их откладывал, а потом передавал, соответственно, по назначению законным учителям бегунского толка.
Андрей, дайте нам, пожалуйста, первый из двух портретов, которые у нас там сегодня имеются. Мы сейчас быстренько их оба посмотрим. К сожалению, у нас нет портретов фигурантов, потому что, видимо, их не существует. Вот это сын Сергея Тимофеевича Аксакова Иван Сергеевич — человек, который как раз занимался бегунами по направлению министерства внутренних дел. В начале второй половины 19-го века Аксаков изучил, составил достаточно подробный обзор с разбором их догматических, организационных и прочих вещей.
А вот следующий портрет — это человек, которого, возможно, некоторые даже узнают. Это Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, которого наше, Серёж, поколение знали как соратника Ленина, как его многолетнего секретаря в Совнаркоме, автора воспоминаний, в том числе и книжки для детей о Ленине. А Владимир Дмитриевич был серьёзным учёным, самым настоящим доктором наук, без всяких этих самых комакадемий и прочих новых веяний, религиовед — специалист по русскому сектантству. И, кстати говоря, я пару его книг в своё время использовал для разных вещей — обстоятельно, серьёзно, научно обоснованно, с привлечением большого количества…
С. БУНТМАН: Вообще хорошая семья была. Не только по Кремлю выгуливал Владимира Ильича…
А. КУЗНЕЦОВ: А брат какой военный был, да, между прочим?
Так вот, Бонч-Бруевич здесь не просто так, а потому что когда наступила советская власть, она к раскольникам, особенно вот к радикальным раскольникам (это мы уже к делу перешли — это уже имеет непосредственное отношение) — значит, она не знала, как относиться: ведь они же борцы с церковью, вот этой самой прислужницей кровавого режима, они же бунтари, они же по сути революционеры. Ну да, они, в общем, религиозники, но они же бунтари. И поэтому поначалу с ними пытались — Бонч-Бруевич этой работой занимался как практик, а не как теоретик — наладить некое сотрудничество, и были примеры, когда те создавали сельскохозяйственные артели вот из этих самых благодетелей.
Эти сельскохозяйственные артели, да, понятно, — они работали на странников, они работали на то, чтобы те могли путешествовать и новых людей вовлекать в учение, но советская власть думала: ну посмотрим, что из этого получится.
Но во второй половине 1920-х годов потихонечку — но довольно быстро — начинается перемена отношения. Взят курс на форсированную коллективизацию. Врезали по гораздо менее оппозиционным общинным всяким движениям — ну, например, толстовцы как попали под раздачу, да? Хотя с толстовцами ведь тоже в начале 1920-х, вроде как, казалось, что удастся им выстроить какое-то взаимодействие, а что? Они против частной собственности, они за коллективный труд. Ну, идеологически они, прямо скажем, не свои, а в остальном-то ребята-то наши, так сказать, беднейшее крестьянство вроде.
Короче, за бегунов начали браться, и вот тут-то и появляется и, так сказать, выходит на сцену Емельян — это он по паспорту Емельян, по рождению Емельян, а по самокрещению, по второму крещению он Христофор, Христофор Иванович Зырянов. Родился он в 1873 году — то есть в период описываемых событий ему под 60, а потом и за 60 — в деревне Верхние Заступовы, Большеильинской волости Пермского уезда и губернии. Надо сказать, что в Пермской губернии очень большое будет присутствие бегунского толка, в районе, в Невянских краях.
Так вот, он получил кое-какое образование, для крестьянина хорошее, он получил — закончил начальное училище. А в 1899 году в возрасте, там, 26 лет начал странствовать. То есть он именно странник, он проповедник, он не благодетель, он вот ходил по земле, с людьми разговаривал и так далее, без определённых занятий, естественно, потому что какие занятия у странника.
В начале 1920-х он принял новое крещение, принял новое имя Христофор и в 1922 году на некоем соборе старцев — у бегунов были свои старцы — получил полномочия стать руководителем предела. Ну, то есть, скажем так: области вот этих истинно православных странствующих христиан, а именно Вятской области, и дальнейшее всё, о чём мы сейчас будем говорить, будет происходить в Вятском крае. Кстати, дайте нам, пожалуйста, Андрей, следующую карту. Потому что — вот есть такие места, говорят: либо край географии — а у англичан несколько другая формулировка: in the midst of nowhere, посреди нигде.
Посмотрите: до Нижнего Новгорода, до Казани и до Перми абсолютно одинаковое расстояние от этого места. Это деревня Даниловка на границе нынешней Кировской области и Коми АССР. Там до границы, по-моему, 15 примерно вёрст сплошных лесов и болот. И вот, значит, там-то Зырянов и организовал свою штаб-квартиру, в районе этой самой деревни, где было организовано в лесу, ну, что-то вроде монастыря.
Причём у меня сложилось впечатление, что исключительно женского: женщины, молодые девушки, совсем маленькие девочки, жили в лесу, в таких, ну, бараках, полуземлянках-полубараках, занимались молитвой и кое-каким рукоделием, потому что рукоделие тоже, значит, приносило свою копеечку.
Значит, когда в 1929 году это всё будет накрыто органами НКВД, то на следствии две основные линии будут разрабатываться. Линия первая, антисоветская. Цитирую, значит, показания: «Местный крестьянин-единоличник, Зот Корнилович Крюков сорвал организацию молочного дела, агитировал против распространения крестьянского займа и выступал против государственной власти», — цитата: — «Заём брать не нужно, куда денешь деньги, если их выиграешь, ведь брать их грешно. Ну её к чёрту, советскую власть, она нам хорошего ничего не даёт, скоро всех нас разденет, с сумой пошлёт». Ну, ничего нового, а чего вы хотели, ребята? Они были против той власти, они против нынешней по тем же самым основаниям. Они не антисоветчики, они антивластники. Они анархисты, в общем-то так, если научным языком это всё называть.
А вот вторая линия, как мне кажется, нам сегодня гораздо интересней. Вторая линия — это абсолютно садистские — я без всякого преувеличения это слово употребляю — методы воспитания и подчинения вот этих самых в основном очень молодых женщин. Вот как, например, выглядела жизнь в этих самых кельях, ну вот в этих лесных полубараках-полуземлянках: «Всё физическое в келье считалось греховным, находящаяся там молодёжь изнурялась постом и молитвой».
Цитата: «Ежедневные молитвы до пятнадцати часов». Не в смысле до 15:00. Плохая пища и наказания в виде духовной епитимьи. Вот как будет показывать на процессе Анна, а во втором крещении Христия Пестрикова, запомните эту фамилию, она нам ещё пригодится. «Вставали в четыре часа утра, до десяти молились, затем обед, после обеда молились, совсем слабые отдыхали, в четыре часа дня опять вставали на молитву до шести часов, в семь часов вечера ужинали, а затем после записи своих грехов», — ежедневная запись дневных грехов! — «исполняли наложенную старшей по келье епитимью». То есть варианта, что ты день провёл безгрешно, я так понимаю — такой опции просто не было.
«Спать ложились в десять часов вечера, в праздники вставали на молитву в три часа утра», — значит, — «а в посты молитва была усиленная». За малейшее нарушение чего бы то ни было, значит, следовали наказания. Ну например, «девицу Марию, уличённую в краже, Христофор Зырянов», — который регулярно являлся туда с инспекционными визитами, — «заставил принести розги, велел лечь на пол, поднял платье, оставив рубашку и произвёл такую порку, после которой Мария три дня не вставала с постели. Девица Евлампия Давыдова хотела убежать из секты, но старицы нашли её в лесу, всю одежду с неё поснимали, видя, что избавиться от них нельзя, девица согласилась вернуться в келью. Там её в наказание посадили в темницу и морили голодом. Без пищи и воды она долго плакала, у неё на глазах от слёз получилась трахома. Христофор Зырянов девушек, пытавшихся бежать из кельи, уже после отбытия наказания, порол лично, а заодно и старшую сестру за недосмотр порядка в келье. Девицу Нину Мальцеву за попытку к побегу приговорил к 12 тысячам земных поклонов, выполненных ею за сорок дней». Ну, и так далее, и так далее.
Я долго мог бы читать материалы этого следствия, значительная их часть опубликованы. Всё это совершенно ужасно, поверьте, но вот в 1929 году, значит, это всё накрыли, арестовали, более сорока человек были привлечено к суду, но времена стояли, по выражению Анны Андреевны Ахматовой, вегетарианские. Поэтому наказали меньше половины — 17 человек получили какие-то наказания, остальные просто с внушением были отправлены по домам, причём самое суровое наказание, это вот самому Христофору — 3 года исправительно-трудовых лагерей. Хотя ему — напомню — шили не только садизм, но и антисоветчину, да? То есть 58−10 по полной программе. Но пока это три года ИТЛ.
Направлен он был в Соловецкий лагерь особого назначения, а оттуда в 1931-м освобождён по неспособности к труду. Не знаю уж, как он там косил, но вся его предыдущая и дальнейшая жизнь показывает, что он был крепкий, активный, подвижный старик. Значит, у меня такое ощущение, что соловецкое начальство просто, ну, не захотело с ним связываться: идёт в отказ? Идёт в отказ. Не работает? Не работает. В карцер? С удовольствием, пожалуйста. Ну, они его и отправили: старый? Старый. Не способен к труду.
Освобождён из лагеря, выслан в Красногорск, бежал из ссылки, скрывался там у себя на севере, Котласский, Глазовский районы. Глазовский — это Удмуртия, да? Участвовал в тайных богослужениях, затем вернулся вот туда, где ему положено находиться как смотрящему, опять был арестован в 1933-м: как раз в 1932—1933-х вот он порет этих девочек, вот он, там, правёж устраивает, вот он там всех наказывает. Его прихватили, но никто не дал на него показаний тогда компрометирующих, поэтому ему дали 3 года лагерей условно. Представляешь? В 1933-м получить условно, притом что тебя уже не так давно судили по контрреволюционной статье.
Но случай довольно редкий. У меня такое ощущение, что власть всё-таки ещё не до конца определилась, что вот с этими раскольниками делать, и всё-таки ещё считала их какими-то социально близкими. Он получил условно, был освобождён из тюрьмы. Ну, а дальше я, с вашего разрешения, не буду, так сказать, заниматься самодеятельностью и просто зачитаю документ «От товарища Вышинского», «ЦК ВКПБ — товарищу Кагановичу Л. М. СНК Союза ССР — товарищу Молотову В. М.
В Кировском крае закончено следствие по делу о контрреволюционной организации, именовавшейся «Вятским пределом»», — в скобках: — «(приходом) истинно православных странствующих христиан и являющейся ответвлением секты бегунов.
Контрреволюционная организация возглавлялась «старейшим предела», дважды судившимся и бежавшим с места ссылки сектантом Христофором Зыряновым. Члены организации с 1930 года находились на нелегальном положении, проживая в лесах и тайных убежищах. Они вели контрреволюционную агитацию, призывая к неподчинению советской власти, к сопротивлению её мероприятиям.
Руководитель организации Христофор Зырянов проповедовал среди своих последователей необходимость «самоумерщвления» путём сожжения на костре, голодной смерти, утопления, отравления и угара. Такими способами, по указаниям и при личном участии Христофора Зырянова и его ближайших помощников, в течение 1931−1935 годов было убито до 60 человек, среди которых были подростки и малолетние дети.
Так, например:
1. Зимой 1932 года в доме последователя секты Шишкиной Александры Антоновны Христофор Зырянов пытался отравить угаром в бане четырёх «скрытниц», но в связи с поднятыми жертвами криками Зырянов вынужден был открыть баню и освободить их. На следующий день одна из них была отравлена Зыряновым ядом, а вторая умерла с голода и труп её был обнаружен в доме Шишкиной, зарытым в навозе». Тут нужно пояснить по этому эпизоду — значит, Зырянов уговорил этих молодых девушек на самоубийство. Ну, давайте вспомним, что у раскольников гари были в ходу… Гари — то есть самосожжения коллективные — были в ходу ещё в конце 17-го века.
Зырянов уговорил четырёх молодых женщин на такое вот коллективное самоубийство в бане, то есть вошли они туда, что называется, своими ногами, в эту душегубку, зная, что будет, но когда, собственно, пошёл угар и когда они поняли, что они умирают, они не выдержали и устроили шум. Ну вот он их, так сказать, выпустил, решив, что не надо привлекать внимания, ну, а вот дальнейшие последствия вот такие.
А насчёт «зарытым в навозе» — дело в том, что ещё одна особенность секты бегунов: они категорически считали, что нельзя никого хоронить на кладбищах, потому что кладбища — это как бы государственная территория, поэтому нужно без всякого гроба просто, так сказать, в обычном саване где-нибудь там в лесу или ещё в каком-то месте недоступном прикопать.
Возвращаемся к документу:
«2. Осенью 1934 года обвиняемым Ситниковым был доставлен в леса к Христофору Зырянову внук Ситникова, слепой мальчик, шести-восьми лет. Зимой 1935 года Христофор Зырянов утопил этого мальчика в проруби.
3. В начале 1935 года обвиняемой Чазовой была доставлена к Христофору Зырянову «скрытница» Новгородцева Фавста, 16… 18 лет, проживавшая в доме вышеупомянутой Шишкиной». Это та же Шишкина, из первого пункта, квартира которой служила убежищем сектантов.
«Зырянов пытался отравить Новгородцеву ядом, но так как яд не произвёл надлежащего действия, через два дня Новгородцева была утоплена Зыряновым в проруби». Зырянов вообще практиковал утопление чуть ли не чаще, чем другие способы, например, одно из мест, где находились вот эти скрытые, значит, землянки, находилось в глубоком овраге, овраг по весне заливало, потом большая часть воды уходила, но оставались такие гнилые лужи, так сказать, на дне оврага. Вот в этих оврагах проводились утопления, причём некоторые женщины в последний момент начинали биться-сопротивляться — тогда их топили насильно.
«27 апреля 1935 года пропала 15-летняя девушка, ученица седьмого класса Мурашкинской школы Пестрикова Мария», — я просил запомнить фамилию Пестрикова, да? «Дочь убитой Зыряновым «скрытницы» Христинии». Похоже, что скрытница Христиния слишком активно в 1929 году давала показания на процессе насчёт того, как всё в их келье было устроено. Вот, соответственно, сначала маму, а потом и до дочери добрались.
«Расследованием установлено, что последовательница Зырянова, обвиняемая Чазова Зоя Сергеевна, склонила Пестрикову к смерти, и последняя вышеупомянутой Шишкиной была доставлена в леса, где и была убита Христофором Зыряновым с помощью проживавших с ним скрытниц Фотиньи Демидовны (без фамилии) и Ситниковой Елизаветы.
Установлено также четыре случая убийства Зыряновым его соучастников по убийствам, причём двое соучастниц Зыряновым были убиты вместе с грудными детьми». Значит, именно случай с исчезновением вот этой семиклассницы, пятнадцатилетней Маши Пестриковой и стал тем спусковым крючком, тем триггером, который заставил власти обратить наконец надлежащее внимание на это дело. Как я понимаю, одноклассники — а может, учителя той школы, где девочка училась, когда она пропала: ну они же местные, они же знали, что она имеет отношение к секте.
Они написали письмо в московскую газету, я так понимаю, что в «Комсомольскую правду». Оттуда это письмо переслали в соответствующие органы, соответствующие органы из Москвы, значит, наехали на соответствующие органы на местах, и была устроена операция с привлечением комсомольцев, с привлечением, так сказать, всякого прочего актива: в течение нескольких дней прочёсывали леса. И наконец нашли вот это всё, результатом чего и стал вот этот вот, в частности, документ. «Главными соучастниками Зырянова являлись обвиняемые:
1) Федора Ивановна (без фамилии), 1881 года рождения, сектантка… привела к Зырянову в леса слепую девушку, Евсевию, которая в присутствии Федоры Ивановны была отравлена Зыряновым. Она же склонила к самоубийству «скрытниц» Елизавету Тимофеевну и Руфину, первая из которых утопилась, а вторая умерла с голода.
2) Василиса Семёновна (без фамилии), 1894 года рождения… присутствовала при сожжении на костре Зыряновым сектантки Крюковой Олимпиады, связывала руки сектантке Мелании при утоплении её Зыряновым в реке.
3) Чазова Зоя Сергеевна, 1910 года рождения», — совсем молодая женщина! — «доставила к Зырянову Новгородцеву и склонила в «скрытницы» 15-летнюю ученицу Пестрикову, впоследствии убитую Зыряновым… Присутствовала при утоплении четырёх скрытниц… Вела пропаганду среди населения за «самоумерщвление».
4) Шишкина Александра Антоновна содержала дом… В её доме были убиты две скрытницы… при её участии были доставлены в леса убитые Зыряновым Фавста Новгородцева и Мария Пестрикова.
По делу привлечено 18 человек».
Честно говоря, мне непонятно, почему не устроили открытый процесс. Потому что, собственно, Вышинский вот в этой бумаге и просит указаний: «Считаю необходимым:
1/ Дело Зырянова и других рассмотреть в закрытом судебном заседании Спецколлегии Верховного суда РСФСР».
С. БУНТМАН: Может, потому что несовершеннолетние? Среди жертв.
А. КУЗНЕЦОВ: Чёрт его знает. Я не знаю. У меня есть одна гипотеза, она ни на чём, кроме обычной логики, не основывается: я думаю, что, может быть, кто-то даже вопрос ставил — почему так долго власть, в общем, совершенно, ну, спустя рукава относилась ко всему к этому? Вот моя гипотеза — хотя я прекрасно понимаю, что и другие версии тоже могут быть — она заключается в том, что открытый процесс со всеми подробностями вызвал бы вопрос: а какого чёрта?
С. БУНТМАН: Вот этот вопрос!
А. КУЗНЕЦОВ: Да, а какого чёрта?
С. БУНТМАН: А где вы были, ребята, да?
А. КУЗНЕЦОВ: В 1929, да — почему в 1929 так хреново расследовано? Почему в 1933 его, ему дали опять, значит, это самое, условно, и так далее. Может быть, ещё какие-то были соображения, трудно сказать.
Ну и второе, о чём просит Вышинский — «Считаю необходимым… главного обвиняемого — Зырянова Христофора Ивановича приговорить к расстрелу». Ну, это мы знаем: вторая половина 1930-х, решения принимались в других ведомствах, в ЦК ВКПБ товарищу Кагановичу, в СНК Союз ССР товарищу Молотову, ну, а суд уже оформлял, собственно говоря, значит, это надлежащим образом.
Вот такое вот жуткое совершенно дело. Я хочу сказать, что при всём том, что мы много что сегодня понимаем про советскую юстицию во второй половине 1930-х годов, лично про Андрея Януариевича Вышинского, но вот похоже, что в данном случае органы, которые привыкли лепить антисоветские заговоры, создавать на ровном месте из дерьма и палок — при этом сильно экономя на палках — контрреволюционные организации разветвлённые, с подпольем, что они несколько, извините меня за просторечие, прихренели, когда столкнулись с тем, что в глубоких лесах посреди страны существует, действительно, законспирированная подпольная организация с самыми настоящими изуверами, с абсолютно средневековым каким-то мышлением, фанатичная, непримиримая, на всё способная. И они решили их просто грохнуть от греха. Тихо, специальным военным присутствием, и не устраивать из этого показательный процесс.
С. БУНТМАН: Это ужасно, но вот, это действительно, и в любых, в любых верованиях есть вот такие ответвления совершенно чудовищные, есть такие вещи. И да, конечно. И до конца не понятно, как с этим бороться, кроме того — с распространением. Но здесь совершенно явно всегда мы думаем, когда всевозможные сектантские процессы и так далее, когда — насколько это зависит: он такой маньяк, Зырянов, или это учение, им интерпретированное, такое? Кто, что здесь виновато? Мне кажется, что здесь Зырянов, конечно, ещё и свои правила вводил.
А. КУЗНЕЦОВ: Несомненно! Он творчески переосмыслил. Но всё-таки богатый опыт, накопленный до него.
С. БУНТМАН: Да! Но он это делал. Что здесь пагубно для всех других, совершенно обычных верующих было? Потому что я помню, что очень большая часть антирелигиозной пропаганды была построена на том, что все — все такие, как сектанты.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, и более того — были просто фальсифицированные процессы! Мы же делали о шестидесятых, начале шестидесятых, о пятидесятниках. Вот там были подставы, вот там были…
С. БУНТМАН: Да, вот здесь замерло у нас всё, но совершенно верно. Это были и подставы, это были и такие, амальгамные процессы, как во время французской революции, то есть среди настоящих и действительно тоталитарных сект были привлечены абсолютно нормальные, никому не мешающие верующие со своими порядками, даже если они не принадлежали каким-то основным церквям и концессиям.
А. КУЗНЕЦОВ: Как это будет и во второй половине 1930-х годов.
Для тех, кого эта история заинтересовала особо, хочу в конце назвать далеко не единственный, но, на мой взгляд, один из самых серьёзных источников — это работа учёной из Коми, из Республики Коми, Натальи Комелиной, которая называется «Христофор Зырянов и его последователи в Вятском крае». Через e-library можете найти, прочитать — получите удовольствие, как получил его я, готовя эту передачу.
С. БУНТМАН: Кто-то посчитал, что 472 было передачи, а пятисотая будет в октябре, если без перерывов работаем. Отлично! Будем стараться. Вот, всего вам доброго, спасибо большое.
А. КУЗНЕЦОВ: Всего хорошего!
С. БУНТМАН: До свидания.