«Фашистский меч ковался в СССР» — так называется книга Ю. Дьякова и Т. Бушуевой, посвящённая военному сотрудничеству Советской России и Веймарской республики. Так ли это было на самом деле? Как складывались отношения между странами накануне прихода Гитлера к власти?
Итогами Версаля были недовольны многие. Россия находилась в положении унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла: когда мы подписали Брест-Литовский мир, то фактически исключили себя из клуба победителей и сами себя наказали. Получилось, что Германия и Советский Союз были не в числе кроликов, допущенных к столу. И надо было как-то выходить из этой ситуации. Что, собственно говоря, после заключения Версальского договора Россия и Германия и начали делать с удивительной интенсивностью. 5 мая 1921 года Леонид Красин и Карл Радек вступили в переговоры с генералами фон Сектем, Куртом фон Шлейхером и Иоганном Хассом. Тема переговоров — «Создание военной промышленности в России».
Однако был ещё один фактор, который толкнул Россию и Германию в объятия друг другу — Польша. Было совершенно понятно, что и Германии, и Советской России она стояла костью в горле. Результат — абсолютно бездарная война с Польшей со стороны Советской России. Причём надо отметить, что это была необъявленная война. О ней мало чего написано. А история там такая. Сначала поляки дошли чуть ли не до Киева, потом победоносная Красная армия их отбросила до Варшавы. Революционные массы надеялись на то, что польский пролетариат поддержит их идеи, но ничего не получилось. Поляки пошли, так сказать, в обратную сторону. Итог — потеря Россией значительных территорий на западе.
Интересный факт: на Нюрнбергском процессе в перечне вопросов, который, надо сказать, был создан по инициативе Соединённых Штатов и Великобритании, но каждая страна-победительница вносила свои пункты, был список, который не подлежал обсуждению. И вот в нём фигурировали два вопроса, имеющие отношение к рассматриваемой нами теме: «Отношение СССР к Версальскому договору» и «Польско-советские отношения». Поскольку оба могли вызвать возражения или какие-то яркие речи адвокатов тех военных преступников, подсудимых, которые сидели в Нюрнберге.
Во время этой советско-польской войны 1920-х всплывает фамилия такого человека, как Пилсудский. И надо сказать, что на стороне польских войск находился французский военный советник, которого звали Шарль де Голль. Кстати говоря, именно после этой войны де Голль пересмотрел кардинально своё отношение к России.
Интересно складывались отношения между Россией и Германией после Брест-Литовского мира. Хотя, казалось бы, мы понесли такие потери в плане территорий и последующих репараций, но тем не менее сотрудничество между странами не прекращалось ни на день. Многие историки связывают это с особым отношением Владимира Ильича Ленина к Германии, который в своё время продекларировал, что русский царь хуже кайзера.
Но вернёмся к Польше, и теперь уже с позиции немцев. Когда Германия была не в состоянии платить репарации по Версальскому договору Франции (имеются в виду поставки угля и древесины), французы, как известно, ввели свои войска в Рейнскую область. И, что интересно, одновременно началось шевеление со стороны новообразованной Польши и Чехословакии. И только заявления советского руководства категорического протеста относительно возможного вторжения Польши на германские территории как-то эту ситуацию разрешили. Поэтому если Черчилль сравнивал взаимоотношения советских политиков с вознёй бульдогов под ковром, то в данном случае под ковром возились не только советские политики, но и германские. То есть всё, что заключалось в этот период, шло в абсолютное противоречие с Версальскими договорённостями. Советская Россия не участвовала в Версальской конференции и поэтому считала, что вольна делать всё, что захочет. А вот Германия последовательно нарушала статью за статьёй. И мы в этом ей сильно помогали.
Кстати говоря, в конце 1921 года, уже после провала всей этой польской кампании, известный большевистский деятель Карл Радек предлагал командующему рейхсвером (хотя это громко сказано, поскольку немецкой армии по условиям Версальского договора как таковой не было, но она существовала под всякими другими прикрытиями) генералу фон Секту провести совместную военную операцию против Польши. Такая операция проведена не была, но Сект в записке Вирту, канцлеру Германии, писал: «Существование Польши нетерпимо. Польша должна исчезнуть и исчезнет из-за своей слабости и в результате действий России, которой мы поможем. Польша для России ещё больше невыносима, чем для нас. Никакое российское правительство не смирится с существованием Польши». Вот на таких антипольских настроениях и была замешана эта возникшая «дружба отверженных».
А ведь по сути, как это ни парадоксально, Польша в то время представляла реальную военную угрозу и для России, и для Германии. Она реально усилилась после Версаля. К этому стоит добавить и поддержку Франции, которая считала её бомбой замедленного действия между Россией и Германией, и отношение Англии до определённого периода. То есть позиция Польши была достаточно сильной. С этого периода начался достаточно логичный процесс сближения России и Германии уже не на уровне отдельных встреч Радека и Красина с немецкими генералами. Всё начало оформляться во вполне конкретные отношения.
Возникает вопрос: почему Европа, которая состояла не только из Германии, Польши и Советской России, но и из Франции, Англии, даже Соединённые Штаты, которые хотя и не находятся в Европе, но следили за ситуацией очень внимательно, допустили сближение Советской России с Германией? Дело в том, что французы никак не могли умерить свои аппетиты, не шли ни на какие смягчения положений Версальского договора по репарациям, а Германия просто задыхалась от необходимости выплачивать эти совершенно безумные суммы. Она была не в состоянии это делать.
У Англии были свои интересы. В частности, она в какой-то степени была даже заинтересована в усилении Германии тогда, не столько в военном, сколько в экономическом, поскольку лишилась очень значительного рынка сбыта своих товаров. И, наконец, Соединённые Штаты, которые вообще собирались вести свою игру, считая, что долларом можно завоевать весь мир. На это они и рассчитывали.
16 апреля 1922 года в маленьком городке Рапалло немецкая и советская делегации подписали соглашение о восстановлении дипломатических отношений и начале военного сотрудничества. Собственно сам Рапалльский договор не содержал каких-либо военных статей, но основы взаимовыгодного сотрудничества были заложены, так как немцы нуждались в полигонах, где можно было ездить на танках и летать на самолётах — делать это в Германии под присмотром бывших союзников было невозможно. Нам же требовалось создание военной промышленности, современных видов вооружений, а также обучение армии. В Советской России хорошо скакали и махали саблями, стреляли из трёхлинейной винтовки, но в контексте подготовки к мировой революции и к потенциальной войне вообще этого было явно недостаточно.
Отметим, что Рапалльский договор не был открытым дипломатическим демаршем. Это была секретная встреча и секретное соглашение. Конечно, нельзя забывать о работе западной разведки, но всё было обставлено как тайная, секретная встреча и подписание секретного договора. Напомним, хотя это и общеизвестный факт, что Рапалло случился параллельно с Генуэзской конференцией, на которой Советская Россия вела переговоры со странами Антанты о восстановлении дипломатических отношений и вообще как бы открывалась Западу. И в этих условиях, конечно, вести сепаратные фактически переговоры с Германией, которая ещё не восстановила отношения со странами Антанты, странами-победительницами, было политическим коварством.
Итак, Рапалло стал такой отправной точкой не только военно-технического, но и экономического сотрудничества Советской России и Германии. Здесь стоит добавить, что со стороны Запада, когда только начал зарождаться этот советско-германский союз, были предприняты попытки перетянуть Германию в свой лагерь. Ещё в 1919-м Германии поступило предложение войти в число стран-интервентов против Советской России, но тогда очень резко выступило советское руководство в лице Владимира Ильича Ленина. И этот план перетягивания не сработал. Данный факт ещё раз доказывает существование неких таких особых отношений между Россией и Германией. Они по-разному проявлялись, но существовали.
И что интересно: параллельно с подписанием Рапалльского договора Советская Россия продолжала проводить курс на мировую революцию: 9 ноября 1923 года в Германии была уже практически создана советская республика. И здесь есть один очень любопытный исторический эпизод. 10 октября 1923-го орган германской коммунистической партии берлинская газета «Роте Фане» вышла с очень странным текстом. Он был напечатан не на немецком, а на русском языке, причём был набран не типографским шрифтом, а написан от руки. Под этим текстом стояла подпись, фамилия, которая ничего не говорила в то время немцам. Речь шла о том, что «грядущая революция в Германии является самым важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. И победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин». Ну и далее, а подпись — Иосиф Сталин. Интересно, что потом уже Сталин не включил эту телеграмму в собрание своих сочинений.
Но вернёмся в 1922 год. Итак, Рапалло. Россия и Германия договариваются о сотрудничестве в военно-экономической области. В декабре 1923-го был создан московский центр под руководством полковника фон Лиц-Томсена. Начались переговоры о реконструкции в Николаеве завода по строительству подводных лодок компанией Blohm und Voss, создание в России фирм «Юнкерс» и «Фоккер» (правда, были созданы «Юнкерс» и «Хенкель»), направление в Советский Союз большого количества немецких конструкторов, инженеров и военных специалистов. То есть все предпосылки для тесного и плодотворного сотрудничества были заложены.
Несмотря на все разногласия и противоречия в западном лагере, Рапалльский договор не мог ни взволновать, ни озаботить Запад. Германию надо было возвращать, а Советскую Россию, которая к тому же отказалась платить по царским займам, как можно активнее изолировать. Надо сказать, что одновременно с этим Соединённые Штаты активно лоббировали план Дауэса, по которому германские обязательства по репарациям должны были выполняться за счёт крупного международного займа. Здесь следует уточнить, кто такой этот Чарльз Дауэс. Это был директор крупнейшего банка в Чикаго, который возглавлял делегацию американских экспертов. А переговоры с ним с германской стороны вёл не кто иной, как тогдашний директор имперского банка господин Шахт.
На базе плана Дауэса, на базе тех переговоров, которые вели эксперты 1924 года в Лондоне, начала свою работу конференция представителей США, Франции, Италии и Бельгии по рассмотрению и утверждению докладов комитетов экспертов. И в августе 1924-го Германия была приглашена участвовать в этой конференции. То есть Германии предложили некий план смягчения условий Версальского договора и возвращение в «европейскую семью» через вступление в Лигу Наций.
Данный проект получил название Локарнское соглашение, поскольку разрабатывался в Локарно (Локарнская конференция началась в октябре 1925 года), хотя и был заключён 1 декабря 1925 года в Лондоне. К этому времени были подготовлены все документы, которые предусматривали взаимные гарантии соблюдения существовавших в то время западных границ Германии. Это было добровольное признание Германией территориальной части Версальского договора, то есть тех территорий, которые у неё отчленили. Но на восточные границы, что интересно, Локарнское соглашение не распространялось: там Германии была предоставлена полная свобода действий.
При всём при том в Локарно Германия не взяла на себя никаких обязательств по поводу участия в выступлении против Советской России. Возможно, это было сделано с умыслом, с расчётом, поскольку Германия уже тогда видела возрождение своей военной мощи на востоке, вдали от глаз западных наблюдателей, в тиши российских полей.
Итак, фактически получилось, что немецкая будущая авиация, немецкие танковые войска и, что самое страшное, химическое оружие стали предметом российско-германского сотрудничества. Ради этой цели в трёх точках Советской России были созданы три центра по подготовке. Объективности ради надо сказать, что не только немецких, но и советских.
Самая известная точка — это Липецк. По программе развития люфтваффе, то есть военно-воздушных сил, ежегодно отбирались 60 человек и отправлялись в Липецк на 18-месячные курсы лётчиков. Соглашение о липецкой школе было подписано в Москве 15 апреля 1925 года. А уже после этого была открыта школа для лётного состава. Но ведь надо было ещё на чём-то летать… Тогда авиационный завод в Филях получил заказ на производство самолётов «Юнкерс». И в это предприятие было вложено около 100 млн немецких марок. А затем Германия тайно закупила у Фоккера 50 истребителей и переправила их в Липецк. Что интересно, эти самолёты «Фоккер Д-13» по документам должны были отправиться в Аргентину для аргентинских ВВС, но каким-то загадочным способом аргентинские самолёты в июне 1925-го прибыли из Штеттина в Ленинград, а оттуда уже в ящиках были отправлены в Липецк.
Надо сказать, что истребители «Фоккер» на конец Первой мировой войны, в частности «Фоккер Д-7», были одни из самых результативных, а для того периода, когда «Фоккер Д-13» прибыл в Липецк, это была достойная машина по категориям того времени: с достаточно мощным двигателем, с хорошим вооружением, то есть на нём можно было учиться.
И вот с мая 1925 года авиашкола в Липецке начала свою работу. В ней, кстати говоря, были подготовлены очень многие известные немецкие лётчики, ставшие потом ассами и принявшие участие во Второй мировой войне. По одной из версий, в Липецке был и проходил неполный курс подготовки сам господин Герман Геринг.
На конец 1929-го в липецкой школе имелось: 43 «Фоккера Д-13», 2 «Фоккера Д-7», 6 «Хенкелей НД 17», 6 «Альбатросов Л-76», 6 «Альбатросов Л-78», «Хенкель НД-21», «Юнкерс А-20» и «Юнкерс Р-13». То есть полетать было на чём.
В общей сложности 220 немецких лётчиков закончили учебные курсы в Липецке, примерно 750 человек наземного персонала прошли там обучение. Это наш вклад в строительство немецких военно-воздушных сил.
Параллельно немцы учили и наших. Авиация у России на конец Первой мировой войны была несильно развита. В Липецке было подготовлено достаточно большое количество известных советских летчиков. Там же отрабатывалась техника бомбометания, новое вооружение, прицелы, чего у нас вообще просто не было.
Следующий центр, созданный в те годы в Советской России для военного сотрудничества с Германией, назывался «Томка» и находился близ города Вольска. И это самая неприятная, самая мрачная точка данного сотрудничества, поскольку там шла разработка химического оружия и методов защиты от него. Надо сказать, что помимо «Томки», первая химическая база, которую построили немцы, была в Подосинках под Москвой. Там проводилось бомбометание. Испытывались бомбы с отравляющими химическими веществами на животных. В задачу советских специалистов помимо обучения входило ещё постоянное снабжение немецких химиков животными. Наши отвечали за виварий.
В 1927-м в Куйбышевской области был построен завод «Берсоль» — совместное российско-германское предприятие. Этот завод производил ни много ни мало шесть тонн отравляющих веществ в сутки. Это как бы дополняло те опыты и те совместные учения, которые шли в «Томке».
Следует отметить, что Ворошилов в этом вопросе проявлял колоссальную настойчивость. Во время встречи с Бломбергом он добивался проведения дополнительных стрельб химическими снарядами из артиллерийских орудий в зимнее время, чтобы лучше исследовать последствия применения химического оружия. Помимо снарядов и прочих способов были ещё наливные танки для разливания химических отравляющих веществ с самолётов.
На 1 мая 1931 года в наличии было 7600 8-килограммовых отравляющих бомб. До конца года планировалось принять на вооружение 50-килограммовые и 100-килограммовые бомбы дистанционного действия с ипритом, курящиеся и ударные, кратковременного действия, с фосгеном. Имелось 75 комплексов выливных авиационных приборов «ВАП-4», а до конца года планировалось произвести ещё тысячу комплектов подобных наливных устройств. В общей сложности 2 разливочные станции были в состоянии производить до 5 млн снарядов и бомб в год.
Третьим центром военного сотрудничества была «Кама». Сокращённое название, которое состоит из двух слогов: «ка» — от города Казань, около которого и была организованна эта танковая школа, и «ма» — первый слог фамилии первого начальника школы, немецкого полковника Мальбрандта. Это была танковая школа, где прошли обучение сотни немецких военных. И то ли это легенда, то ли нет, но есть мнение, что в числе тех немецких военных, которые прошли обучение в «Каме», были Гудериан и Эрих Гепнер.
Уделим внимание ещё одной важной вещи — иерархии в этих школах, на этих военных базах. Дело в том, что начальниками этих военных школ были немцы. Административно-организационные вопросы были на нашей стороне. Оплата за использование баз, за поставку всей техники, за амортизацию тоже лежала на немцах. То есть в эти военные объекты немецкая сторона вкладывала миллионы и миллионы марок.
В 1926 году не без участия немецких социал-демократов о существовании этих центров подготовки стало известно прессе. Появились соответствующие статьи, и германские социал-демократы выступили в Рейхстаге с заявлениями о том, что Советская Россия поставляет немецкой армии снаряды. Что было правдой…