Буржуазная зараза в массах
Имя эпохе дало название повести Ильи Эренбурга «Оттепель», вышедшей в 1954 году. На творческую интеллигенцию огромное воздействие оказало ослабление цензуры в конце 1950-х: писатели, художники, кинематографисты, музыканты почувствовали запах свободы и поверили, что «теперь можно». Результаты стали ошеломляющими. Советское искусство буквально ворвалось на международную арену, явив миру яркое поколение гениев. Особенно заметно это проявилось в кинематографе. Фильм «Летят журавли» Михаила Калатозова в 1958 году стал единственным за всю историю отечественного кино (!), удостоенным «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. В 1962-м «Золотого льва» в Венеции получило «Иваново детство» Андрея Тарковского. Последним отголоском оттепели стал триумф картины «Война и мир» Сергея Бондарчука. В 1969-м эта экранизация завоевала первый в истории СССР «Оскар». 1960-е подарили нам целую плеяду выдающихся кинорежиссёров — Хуциева, Ромма, Данелию, Рязанова, Гайдая. Самое удивительное, что Никита Хрущёв не скрывал своего неприятия многих фильмов, получивших мировое признание. Он искренне считал их идеологически неправильными. Главная заcлуга лидера СССР — отказ от тотального контроля за творчеством. Хрущёв мог злиться, мог инициировать разгромные рецензии в «Правде». Но не более. Идеологически «неправильным» художникам или музыкантам больше не угрожали кровавой расправой за «уклонизм».
Стали появляться молодёжные театры. «Современник», Театр на Таганке не могли бы родиться в СССР, если бы не оттепель. Впервые на гастроли в Москву приехал джаз-оркестр (Бенни Гудмен, в 1962 году). И неслыханное дело: советским людям вдруг стало можно слушать «буржуазную заразу» — джаз!
Больше, чем поэт
«Настало время стихов», — сказал Илья Эренбург в 1956-м. В конце 1950-х поэзия стала почти столь же популярной, как искусство кино. За границей полные залы собирали музыканты и рок-певцы, а в Советском Союзе — поэты. Тысячи людей приходили, чтобы послушать Ахмадулину, Вознесенского, Окуджаву, Рождественского, Евтушенко. Это был советский культурный феномен: даже новый термин появился — «эстрадная поэзия». Евгений Евтушенко писал:
Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
Кому уюта нет, покоя нет.
На период оттепели пришлась первая для СССР Нобелевская премия по литературе: в 1958-м её присудили Борису Пастернаку. Но, как и в случае с фильмами-лауреатами международных премий, власти сочли творчество Пастернака антисоветским. Писатель вынужден был отказаться от награды. Позже в мемуарах Хрущёв признавался: «Я сожалею, что это произведение [роман «Доктор Живаго» Пастернака] не было напечатано, потому что нельзя административными методами, так сказать, по-полицейски, выносить приговор творческой интеллигенции». Это откровение невозможно представить звучащим из уст Сталина.
Прекратить это безобразие!
Считается, что переломный момент, с которого градус оттепели начал резко понижаться, произошёл также при Хрущёве. Никита Сергеевич так разозлился, увидев непонятные картины на выставке художников-авангардистов в 1962 году, что решил вернуть строгий партийный контроль над творческими союзами. В этом вопросе Хрущёва охотно поддержал могущественный «серый кардинал» Кремля Михаил Суслов, отвечавший за идеологию.
Но сам скандал на выставке в Манеже показал, насколько радикально изменилась атмосфера в обществе. Многие художники, на которых обрушился гнев вождя, смело вступали с первым секретарём ЦК КПСС в полемику. Никто из них не думал извиняться и писать покаянные письма. А главное, к изумлению Хрущёва, выяснилось, что почти никто из авторов картин не состоял в Союзе художников, а уж тем более в партии. То есть не оказалось традиционных рычагов давления на «антисоветчиков» от искусства.
«Эрика» берёт четыре копии
Закручивать гайки в сталинском духе было уже поздно. Многие, ощутившие вкус свободы, не захотели отказываться от обретённых идеалов, и в СССР расцвела неформальная культура (андеграунд). Выставки и концерты неподцензурного искусства стали проводиться в квартирах. Книги — перепечатываться на пишущих машинках. Песни — распространяться на магнитофонных записях. В обиходе советских граждан появились новые слова: «квартирник», «самиздат», «магнитиздат». Запрещённые произведения перепечатывали, заправляя в машинку через копирку по несколько листов. «Эрика» берёт четыре копии — спел сагу андеграунду Александр Галич в 1966-м (Erika — название печатной машинки производства ГДР). Машинописные книги одалживали на ночь, на сутки: собирались по несколько человек и читали ночь напролёт, по очереди передавая листы друг другу. Ветер свободы крепчал. Александр Галич пел:
Бродит Кривда с полосы на полосу,
Делится с соседской Кривдой опытом!
Но гремит — напетое вполголоса,
Но гудит — прочитанное шёпотом.
Месть интеллектуалов
Знаменитая советская комедия Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» в 21-м веке воспринимается как очевидная антихрущёвская сатира. Лысоватый директор пионерского лагеря товарищ Дынин в исполнении Евгения Евстигнеева кажется откровенной пародией на Никиту Хрущёва: и своим самодурством, и безапелляционностью суждений, и отчаянным стремлением обеспечить победу на маскарадном конкурсе ребёнку в костюме кукурузы. Чиновники советского кинематографа посчитали ленту «похабной антисоветчиной». Но Никита Сергеевич, который посмотрел фильм на своей даче, посчитал его смешным. В итоге именно благодаря Хрущёву картина «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» вышла на большой экран.
Однако не обошлось и без мистики. Премьера фильма состоялась 9 октября 1964 года. А всего через 5 дней Хрущёв был снят с должности и отправлен в отставку… При этом люди, которые пришли на смену Хрущёву, были далеко не в восторге от ленты, где, по словам Климова, высмеивалась «демагогическая ахинея, впитавшаяся во все поры общества».