А. Кузнецов: Родители Рудольфа Абеля (настоящее имя Вильям Генрихович Фишер) были подданными Российской империи, политическими эмигрантами, социал-демократами, неплохо знакомыми с Лениным и другими руководителями этого течения. В свое время они вынуждены были эмигрировать в Англию, где, собственно, согласно официальной биографии, в 1903 году родился мальчик, которого назвали в честь Шекспира. Отчасти отсюда прекрасный английский нашего героя, который Джеймс Донован в своей книге «Незнакомцы на мосту» описал как блестящий, очень правильный английский с акцентом человека, прожившего несколько лет в Бруклине.
Отец Фишера был из семьи российских немцев (отсюда немецкая фамилия), мать — русской. До 18 лет Вильям жил в Великобритании, даже поступил в университет, но учиться там не учился (видимо, на учебу в семье денег не хватило). В начале 1920-х годов Фишеры вернулись в Советский Союз, и Вильям зажил жизнью молодого советского человека.
О. Пашина: Вступил в комсомол…
А. Кузнецов: Вступил в комсомол, служил в армии. Последняя, собственно, толкнула его на тот путь, который в конечном итоге привел его в разведку — в армии он получил квалификацию радиста. Кстати, служил Фишер в одной части с впоследствии знаменитым радистом Эрнстом Кренкелем и будущим артистом Михаилом Царевым.
Так постепенно, с учетом безупречного политического «лица» родителей, блестящего английского и других незаурядных способностей (Вильям знал пять языков, хорошо рисовал, обладал колоссальной памятью, аналитическими способностями), наш герой работал в центральном аппарате разведки.
Когда к власти пришел Берия и его команда, Фишера, к счастью, не репрессировали, а просто отодвинули. Какое-то время он работал на авиационном заводе, при этом постоянно писал рапорты о восстановлении в разведке. В 1941 году его опять призвали, как говорится, под знамена. Фишер готовил диверсантов, радистов, людей, работавших за линией фронта. Сам он в отличие от настоящего Рудольфа Ивановича Абеля за линией фронта во время войны не был.
Теперь о Рудольфе Ивановиче Абеле.
О. Пашина: О настоящем?
А. Кузнецов: Да. Это был человек с достаточно похожей биографией. Уроженец Риги, немного старше Фишера (он 1900 года рождения), пошедший по той же самой стезе. С Фишером они дружили. И настоящий Рудольф Абель умер в Москве за два года до того, как в США был арестован советский разведчик. Для того, чтобы подать сигнал, что он арестован, Фишер назвался именем Абеля.
О. Пашина: Намек в центре был понят.
А. Кузнецов: Да. Чем, собственно, Абель (будем называть Фишера уже привычным именем) занимался во время войны? Той же разведкой. Он принимал участие в радиоиграх. Затем прошел переквалификацию, и в конце 1940-х годов был направлен в Соединенные Штаты. Это было время активнейшего атомного шпионажа. И наш герой заново из уже имевшихся деталей воссоздал разведывательную сеть. Забегая вперед, стоит отметить, что работа Абеля в этом направлении была настолько успешной, что уже в августе 1949 года он был награжден орденом Красного Знамени.
Агентами-связниками для Абеля были супруги Коэн. Когда запахло жареным, их вывели из-под удара, и разведчик остался без связи. Страшная ситуация…
И вот тут как раз была совершена очень серьезная кадровая ошибка.
О. Пашина: На сцене появился предатель.
А. Кузнецов: Рейно Хейханен, советский финн, человек, который всю свою жизнь работал в органах НКВД, потом, соответственно, в МГБ и так далее, но не по разведывательной линии.
Дело, с которого все началось, так называемое «The Hollow Nickel Case». И Абель несколько раз сигнализировал центру, что горе-радиста надо убирать. Видимо, готовили замену. Когда, в конце концов, Хейханену поступила команда возвращаться, он на пересадке в Париже, взвесив все «за» и «против»…
О. Пашина: …решил, что домой не поедет.
А. Кузнецов: Да. Он пошел в американское посольство в Париже и все рассказал. Остальное было делом техники. Правда, Хейханен был настолько неудачным и неуклюжим связником, что Абель, похоже, привлекал его к делам минимально.
О. Пашина: То есть никаких подробностей он не знал и по сути ничего рассказать не мог.
А. Кузнецов: Совершенно верно. И вот здесь мы как раз подошли к главной проблеме, которая возникла перед обвинением в этом процессе. С одной стороны, при аресте у Абеля было найдено очень много средств шпионской работы, что, в общем-то, достаточно отчетливо говорило, кто он. Однако не было результатов.
О. Пашина: Каких-то фактов.
А. Кузнецов: Переданных секретов и так далее. И главный пункт обвинения (самый опасный для нашего героя, поскольку за ним маячил электрический стул) — заговор с целью передачи оборонной информации СССР. Но нужно было доказать этот факт передачи, что обвинение сделать не могло.
Итак, Рудольф Абель был арестован. Готовился процесс. Несколько адвокатов, один за другим, которым министерство юстиции США предложило выступить в качестве защитников, отказались, понимая исход дела. Согласился только Джеймс Донован. Почему? Донован был человеком, глубоко приверженным определенным принципам, которые он в связи с этим делом неоднократно формулировал, в том числе и в своей книге: «Мы — свободная страна, и любому человеку, даже если он сюда приехал с целью уничтожить нас, должен быть предоставлен наилучший возможный адвокат».
Адвокат Донован создал для обвинения несколько очень существенных помех. Во-первых, он взялся за Хейханена. Небольшая заметка из американской газеты, в которой описывается появление Хейханена в суде: «На прошлой неделе толстый, усатый, 37-летний мужчина втиснул свое крупное тело в кресло для свидетелей в Бруклинском окружном суде США и медленно обвел глазами лица перед ним. Рейно Хейханен, выступая в качестве свидетеля обвинения, заявил суду, что приехал в США пять лет назад в качестве советского шпиона. Его босс? Хейханен ткнул пухлым пальцем в человека с ничего не выражающим птичьим лицом на скамье подсудимых, полковника Рудольфа Ивановича Абеля, 55 лет, живописца скромных талантов, который был схвачен ФБР летом прошлого года, и обвиняется в том, что он являлся русским шпионом № 1 в США».
Хейханена допрашивали несколько дней, однако ничего конкретного он сказать не мог — мало, что знал. Тем не менее он утверждал, что вместе с Абелем они занимались разведывательной деятельностью на территории Соединенных Штатов. Короче говоря, все, что можно было из него выжать, Донован выжал.
Во-вторых, адвокат обратил внимание на отсутствие доказательств. Все шпионские устройства, найденные при обыске у его подзащитного, были косвенными доказательствами.
Да, что касается обыска, то это стало самым главным, самым сильным ходом Донована с технико-юридической точки зрения, который почти сработал. Дело в том, что все доказательства против Абеля, вещи, найденные при обыске, были получены незаконно. То есть использоваться в процессе они не могли. И это стало бы очень серьезной проблемой для федерального суда, который рассматривал это дело, если бы…
О. Пашина: …исход процесса не был заранее предрешен.
А. Кузнецов: Да. Дальше последовала апелляция. Девять судей Верховного суда приняли ее к рассмотрению именно по этому пункту. И все же обращение было отвергнуто пятью голосами против четырех. Итог — 32 года тюремного заключения.
О. Пашина: А 10 февраля 1962 года Рудольфа Абеля обменяли на американского пилота Фрэнсиса Пауэрса, осужденного советским судом на 10 лет за шпионаж.
А. Кузнецов: Верно. В обмене, кстати, принимал участие все тот же Джеймс Донован.
Что касается дальнейшей судьбы Рудольфа Абеля (или Вильяма Фишера), то она сложилась вполне нормально. Разведчик вернулся к работе, принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов, а на досуге писал пейзажи.