Война четвертой коалиции
После разгрома при Аустерлице (2 декабря 1805 года) и выхода Австрии из войны, император Александр решил продолжить войну с Францией. Новым союзником в борьбе с «Великой армией» стала Пруссия, вступления в войну которой так добивались в Вене и Петербурге в предыдущем году. Первоначально, в Пруссии, где еще были живы воспоминания о блестящих победах Фридриха Великого над французами и австрийцами, войну с европейским гегемоном восприняли с воодушевлением. Однако, из-за несогласованности действий союзников и просчетов прусского командования королевские войска были разгромлены в первые же дни войны: 9 октября 1806 года было объявлено о начале войны, а уже 14 октября в ходе двойного сражения при Йене и Ауэрштедте, прусские войска были разгромлены благодаря тактическому гению Наполеона и его генералов.
Пруссия, казалось, была готова принять условия капитуляции, 26 октября французские войска и сам император вступают в Берлин. Однако, вопреки мнению своего ближайшего окружения, король Фридрих Вильгельм III решился на продолжение войны, уступив давлению Александра I, который обещал прислать армию для очищения Пруссии от французов. И действительно: еще в октябре русские войска выдвинулись к границам Восточной Пруссии, намереваясь действовать совместно с пруссаками. Однако, Наполеон молниеносным ударом упредил даже теоретическую возможность выступления союзников единым фронтом. Остатки прусских войск отошли на территорию прусской Польши и Восточной Пруссии. В зимней кампании 1806/07 года принял участие только небольшой корпус генерала Лестока (около 10 тысяч пруссаков на конец ноября 1806).
Вторжение в Польшу
Наполеон с армией, преследуя остатки прусских войск, вступил на территорию прусской Польши. 28 ноября французы вошли в Варшаву. Горожане с радостью встречали Наполеона и его армию, а шляхта давала роскошные балы в честь императора. На этом, казалось, кампания 1806 года закончена, французы спокойно устраиваются на зимних квартирах, в ожидании новой схватки следующей весной. Но не тут-то было.
Русские войска (две армии, всего около 120 тысяч), перейдя границу и оборудовав базы снабжения и пути подвоза продовольствия (главной квартирой стал Кенигсберг), придвинулись к месту квартирования «Великой армии» и вошли в боевое соприкосновение с ее частями. С конца ноября дни проходили в бесконечных стычках и боях местного значения. Ни одна из армий не была готова к ведению войны в условиях польской зимы: повсюду была распутица, пушки увязали в грязи, однако самые жестокие испытания были еще впереди.
Командирская чехарда
Для русской армии положение осложнялось еще и тем, что в армии наступил период безначалия, что, очевидно, осложняло планирование и ведение операций в, и без того, тяжелых условиях.
Только 13 января 1807 года командующим был назначен Леонтий Леонтьевич Беннигсен (на самом деле Левин Август Готлиб Теофиль фон Беннигсен) — генерал, происходивший из ганноверских немцев, по выражению историка Меринга «посредственный фронтовик». Он, тем не менее, был опытным военным (ему шел 62-ой год), воевал еще в Семилетнюю войну, и сыграл заметную роль в перевороте 1801 года, из-за чего имел влияние при дворе императора Александра.
Зимняя война
Сразу по вступлении в должность Беннигсен решил наступать. Он имел около 90 тысяч (плюс прусский корпус Лестока еще 10 тысяч). Видимо, командующий сам не мог решить стремится ли он дать решительное сражение французам или хочет только вытеснить последних из каких-то пунктов. Как следствие, действия русских войск носили половинчатый характер: Ней легко ушел из-под удара, не вступая в бой. Части корпуса Бернадота удалось слегка потрепать, но и он спокойно отступал.
Наполеон, узнав о действиях Беннигсена, который будто бы сам шел в ловушку, наступая на запад, принял решение о сосредоточении войск. Французский император планировал ударить по растянувшимся русским дивизиям, рассечь их, прижать к морю и Висле и, принудить сложить оружие.
Но в дело вмешался случай: депеши с подробным описанием будущей операции, были перехвачены русскими летучими отрядами и весь замысел операции был открыт русскому командованию. Русские войска отступили к Янково, где сосредоточились к 3 февраля, когда в этот район стали по очереди подходить части французской армии. Казалось, что наступил тот благоприятный момент, чтобы атаковать противника по частям, навязать ему сражение и разгромить пока он не сосредоточился. Однако тут Беннигсен заколебался, и после попытки дивизий Сульта и Леграна ударить во фланг русской армии и перехватить сообщения с Кенигсбергом, решил отступить.
Бой арьергардов
Последовала серия тяжелейших арьергардных боев, пока русская армия отступала в направлении городка Прейсиш-Эйлау. Русские войска шли в трех колоннах, наиболее тяжелая ситуация сложилась у арьергардных частей под командованием Петра Ивановича Багратиона — каждый день им приходилось вести тяжелые бои с наседавшей французской кавалерией, чтобы обезопасить армейские обозы. В одном из таких боев принял боевое крещение Денис Васильевич Давыдов.
К 7 февраля русская армия достигла Прейсиш-Эйлау. Страшное зрелище представляли собой две армии: отступающая и преследующая. Один русский офицер писал, что во время отступления «Каждая пройденная миля стоила армии тысячу человек. Бедный солдат ползет как привидение, опираясь на ружье».
А вот как описывает состояние французской армии ее врач барон де Перси: «Никогда французская армия не была в столь несчастном положении. Солдаты каждый день на марше, каждый день на биваке. Они совершают переходы по колено в грязи, падают от истощения и усталости… Огонь и дым биваков сделали их лица жёлтыми, исхудалыми, неузнаваемыми; у них красные глаза, их мундиры грязные и прокопченные».
7 февраля пушки загрохотали уже перед самим городом: русскому арьергарду было поручено удерживать город, но в ходе боя, который продолжался до самого вечера, французам удалось занять Прейсиш-Эйлау. За день город четыре раза переходил из рук в руки! Русская армия была оттеснена на северо-восток от Эйлау, ставка Наполеона разместилась прямо в самом городе, заваленном кучами тел и серьезно пострадавшими в ходе боя.
Поле боя и силы сторон
Наполеон был уверен, что русские продолжат отступление и не решатся на сражение, так как они уже оставили выгодную позицию при Янково, но Беннигсен оценил обстановку иначе. Рано утром 8 февраля 1807 года русские войска построились к бою. Французы выстроились напротив.
На поле боя протяженностью 4 километра по фронту и 5 километров в глубину сошлись две армии. Беннигсен имел примерно 70 тысяч человек и 400 орудий. У Наполеона было только 50 тысяч (два корпуса, гвардия и кавалерия Мюрата) при 300 орудиях, однако он ожидал подхода корпуса Даву (16 тысяч), который к началу сражения был в 4 часах дороги от места битвы, и корпуса Нея (14 тысяч), точное местоположение которого и вовсе было неизвестно. К русским так же должны были подойти подкрепления — прусский отряд Лестока.
Беннигсен исходил из принципа глухой обороны: войска были распределены по всему фронту, пехота выстроена в две линии, кавалерия так же разделена между центром и флангами, а тяжелая артиллерия сведена в три батареи. К тому же имелись сильные резервы — пехотные (построенные в глубоких колоннах за второй линией) и артиллерийские (3 роты конной артиллерии).
Наполеон планировал дождаться подхода Даву, а после этого обрушиться на левый фланг русской армии, охватить его и отрезать пути отхода. Основная масса кавалерии находилась в резерве на непредвиденный случай.
Сражение началось в 8 утра с артиллерийской канонады с обеих сторон. Расстояние между войсками было минимальным всего 500−700 метров, и артиллерия наносила значительный урон пехоте (особенно русским резервам, куда долетали шальные ядра «прореживая» колонны пехоты). Беннигсен так и не решился атаковать французов до подхода Даву, хотя он имел реальный шанс навязать бой и, воспользовавшись численным превосходством, опрокинуть противника до подхода подкреплений и решить дело.
Через два часа после начала сражения в штабе Наполеона заметили колонны Даву, которые подходили с юга. Наполеон решил подготовить атаку Даву, для чего начинает стягивать на правый фланг большую часть своей пехоты — дивизию Сент-Илера и корпус Ожеро. По задумке императора вся масса пехоты должна была обрушиться на левый фланг русских войск и разгромить его пока центр и левый фланг сковывают противника. Но в дело снова вмешался случай.
Неожиданно налета снежная буря, настоящий буран, в котором ряды французской пехоты были расстроены. Когда снегопад прекратился, стало ясно, что дивизия Ожеро сбилась с пути и оказалась прямо напротив русского центра — всего в 150 метрах от главной батареи. Такого подарка русские артиллеристы не ожидали! Дважды просить не пришлось, и на французские войска обрушился шквальный огонь. «Семьдесят жерл рыгнули адом, и град картечи зазвенел по железу ружей, застучал по живой громаде костей и мяса» — пишет об этом эпизоде Денис Давыдов. «Невозможно даже представить себе, что произошло за 20 минут с двумя великолепными пехотными дивизиями. Разум восстает при этом воспоминании, никогда еще военная история не знала примера такого ужасного уничтожения» вспоминает один из французских офицеров.
Бой пехоты
И тут дезорганизованную французскую пехоту атаковала русская пехота. Тот же Денис Давыдов пишет, что за всю свою военную карьеру он не припомнит чего-то подобного: «Более двадцати тысяч человек с обеих сторон вонзали трехгранное острие друг в друга. Толпы валились». Французская пехота была опрокинута, центр армии фактически перестал существовать. Русская пехота, преследуя противника, двинулась в атаку. Дошло до того, что один батальон даже достиг штаба Наполеона, но был атакован гвардией и порублен.
Наступил кризис сражения. Даву еще не подошел, а русские уже рвутся к Эйлау. В этот момент Наполеон принимает волевое решение: бросить кавалерию на русские войска, преследующие его пехоту. Мюрат с драгунской бригадой атаковал русскую кавалерию, которая уже активно подключилась к преследованию французов (именно кавалерия помогла расправиться с дивизией Сент-Илера), опрокинул ее, но русская пехота, построившись в каре, отбила атаки драгун.
Тогда Мюрат собирает тяжелую кавалерию д’Опуля (кирасиры) и 2,5 драгунские дивизии и, построив их огромной колонной, ведет на русскую пехоту. «Загудело поле, и снег, взрываемый 12 тысячами сплоченных всадников, поднялся и завился из-под них, как вихрь из-под громовой тучи. Блистательный Мюрат в карусельном костюме своем, следуемый многочисленного свитою, горел впереди бури, с саблею наголо, и летел, как на пир, в средину сечи. Пушечный, ружейный огонь и рогатки штыков, подставленных нашею пехотою, не преградили гибельному приливу. Французская кавалерия все смяла, все затоптала, прорвала первую линию армии и в бурном порыве своем достигла до второй линии и резерва» — вспоминает Денис Давыдов.
Русской пехоте и, правда пришлось несладко, казалось, что еще чуть-чуть и всадники Мюрата просто разорвут русскую армию на две части. Однако, на помощь уже спешила кавалерия с флангов русской армии. Завязалась грандиозная кавалерийская рубка. Русские бросили в бой кирасир и драгунские полки и вся эта масса постепенно начала откатываться обратно к французским позициям. Тогда Наполеон прибег к последнему аргументу — он бросил в бой гвардейскую кавалерию: конных гренадер, конных жандармов и конных егерей. С новой силой закипел страшный бой. А тут как раз подошел Даву.
Атака Даву
С подходом Даву бой в центре утих — французская кавалерия прорвалась (хотя и с большими потерями) к своей пехоте. Русские уже не преследовали, обе стороны были так истощены тут, что уже и не помышляли о каких-то активных действиях в центре. Но на левом фланге русской армии закипел новый бой.
К 14 часам Даву уже серьезно вклинился в русскую оборону, занял Саусгартен, затем Зерпален и окрестные высоты, где развернул батарею в 30 орудий, которая вела анфиладный огонь по русской пехоте. Фактически, фронт изогнулся под 90 градусов на левом фланге, а Даву рвался дальше, стремясь ударить в тыл русских войск. Теперь, казалось, что победа уже в руках французов: в войсках начала распространяться паника, многие покидали строй и бежали на Кенигсберг.
На помощь пришла резервная артиллерия Ермолова, который развернул 36 орудий против наступающей пехоты Даву. Измотанные маршем и непрерывным боем, французы остановились и как раз в этот момент (около 16 часов) на поле боя появился Лесток. Свежие силы были тут же введены в бой, что позволило стабилизировать положение на левом фланге: ключевые пункты были отбиты, французы отброшены к Саусгартену, где уже сам Даву лично привел свою пехоту в чувство. Дальше Лесток продвинуться не смог. К 18 сражение, казалось, прекратилось. И тут начали подходить передовые части корпуса Нея. Неужели все начнется сначала?
Ней вяло атаковал Шлодиттен, находившийся с тылу у правого фланга русской армии. Но так как этот фланг сохранил наибольшую боеспособность, то тут французы были отброшены и Ней успеха не имел. Уже стемнело, и сражение затихло само собой примерно в 21 час.
Итоги битвы
Грандиозное побоище стоило двум армиям почти 50 тысяч человек, большая часть из которых пала на небольшом участке между русским и французским центром. У французов убито 7 генералов, было захвачено 4 знамени. Вот как описывает поле боя врач Перси: пишет «Никогда еще столько тел не лежало на столь небольшом пространстве, снег повсюду был окрашен кровью, трупы были нагромождены повсюду, тысячи ружей, шапок, кирас были разбросаны на дорогах и полях».
Даже после наступления темноты не было ясно, что же делать: возобновлять бой на следующий день или отходить? Наполеон решил остаться на поле боя, он не спал, всю ночь провел в ожидании новостей о противнике. Беннигсен колебался, но когда ему доложили, что в строю осталось не больше 30 тысяч (остальные убиты, ранены, пленены или бежали), он решил отступить к Кенигсбергу.
Французы узнали об отходе русской армии только утром, никакого серьезного преследования организовано не было. Более того, французская армия еще 8 дней оставалась на месте, не имея сил для дальнейших действий. При первой возможности Наполеон отвел войска на зимние квартиры. Русские, отойдя к Кенигсбергу, так же расположились на зимние квартиры. Три месяца армии залечивали раны, прежде чем снова приступили к активным действиям.
Сразу после битвы обе стороны поспешили заявить о своей победе, однако по своему исходу, сражение больше всего походит на боевую ничью: ни одна из армий не добилась разгрома противника, что стоило обеим сторонам примерно одну цену (21 тысяча потери французов, 25 тысяч русских). С некоторой долей справедливости битву при Прейсиш-Эйлау можно назвать пирровой победой Наполеона, за которым осталось поле битвы.
По своим стратегическим последствиям, битва при Эйлау не имела каких-то значительных результатов, однако, если обратиться к предыдущим битвам Наполеона, где он раз за разом одерживал впечатляющие и уверенные победы, Прейсиш-Эйлау резко контрастирует с предыдущими успехами полководца. Эта битва впервые заставила французских солдат усомниться в непобедимости своего императора, а среди противников Наполеона это сражение стало знаком того, что с Наполеоном можно и нужно бороться на поле боя. Конечно, император еще возьмет реванш тем же летом, разгромив русскую армию при Фридланде. Конечно, сражению при Эйлау еще далеко до побед времен Заграничного похода, но именно эта битва считается многими военными историками своеобразным переломным моментом в истории Наполеоновских войн. Началом конца наполеоновского гения.