Деятель Великой французской революции
Взятие Бастилии 14 июля 1789 года стало переломным моментом в жизни французского врача Жан-Поля Марата. До этого он был известен в основном в профессиональной среде своими медицинскими трудами, в которых с крайней ожесточённостью критиковал признанных светил науки. Пытался, правда, Марат выступать и на общественном поприще: в 1774-м он опубликовал брошюру «Оковы рабства», а в 1780-м — план уголовного законодательства. Преступлением Жан-Поль признавал далеко не каждое злонамеренное деяние. Например, кражу бедняком чего-то у зажиточного человека он вовсе не считал предосудительным. Естественно, его с такими представлениями о законности никто в абсолютистской Франции не воспринимал всерьёз.
Проповедник экстремизма
Всё изменилось после штурма Бастилии, ознаменовавшего начало Великой французской революции. Два месяца спустя вышел первый номер газеты Марата «Друг народа», мгновенно ставшей сверхпопулярной. Парижские бедняки-санкюлоты разбирали листки, в которых писалось, правда, больше не о друзьях народа, а о его врагах. Издатель и главный автор газеты призывал к расправе над богачами, требовал ограничить максимально возможный размер имущества, то есть ратовал за «уравниловку». Конечно, такие призывы встречали поддержку у бедноты, которая и самому Марату присвоила титул Друг народа.
Статьи в этой газете не были отвлечённой публицистикой. Наряду с рассуждениями о революционном порядке во Франции вообще, «Друг народа» регулярно публиковал обвинения против конкретных людей, бывших, по мнению Марата, врагами революции и заговорщиками. Несмотря на то, что конкретные доказательства появлялись в статьях нечасто, революционный трибунал регулярно выносил смертные приговоры — вердикты опирались только на газетные материалы.
Популярный журналист легко избрался от Парижа в Конвент, где возглавил крайне революционную партию монтаньяров. В среде депутатов Марат выискивал не существовавшие заговоры. Жертвами его конспирологии стали десятки парламентариев. Сколько незадачливых французов попали на гильотину после разоблачений на страницах «Друга народа», подсчитать невозможно. Своей целью Марат видел обновление общества, для чего необходимо было, по его мнению, всего лишь казнить десяток тысяч изменников.
Потрясённые размахом его кроваво-пропагандистской деятельности, умеренные депутаты-жирондисты в апреле 1793 года попытались отправить Марата в тюрьму. Но революционный суд единогласно его оправдал, и Друга народа с триумфом принесли на руках домой обновляемые им парижане. Крайними в этой ситуации оказались сами жирондисты, количество которых начало быстро сокращаться — гильотина работала без перебоев.
Кровавая месть за смерть жирондистов
Отомстить за казнённых решила 25-летняя провинциальная дворянка Шарлотта Корде. Её политические пристрастия были довольно размыты: будучи республиканкой, она очень болезненно встретила известие о казни короля Людовика XVI. Шарлотта вовсе не была сторонницей жирондистов. Она встречалась всего лишь с двумя представителями этой партии, причём только чтобы осуществить задуманный план. У одного из беглых депутатов она попросила рекомендательные письма и отправилась с ними в Париж. Отцу она оставила записку, что уезжает в Англию.
13 июля 1793 года Корде купила в Пале-Рояле кухонный нож и спрятала его под корсет. Там уже находились её «Обращение к французскому народу» с объяснением поступка и свидетельство о крещении. Трижды в этот день она пыталась попасть к Марату под предлогом раскрытия заговора жирондистов в провинции. Наконец, вечером Корде добилась аудиенции. Друг народа принял посетительницу, сидя в ванне, которая облегчала его страдания от экземы. Он начал читать сочинённый Шарлоттой «донос», девушка присела рядом с ванной, якобы чтобы составить список заговорщиков, и дважды вонзила нож под правую ключицу жертвы. Марат умер почти мгновенно.
Убийцу чуть не растерзали прямо на месте. Сильно потрёпанную арестантку доставили в тюрьму. А уже через 4 дня она предстала перед революционным трибуналом. Корде не пробовала защищаться и полностью признала свою вину. Присяжные единогласно приговорили её к смерти.
В своих записках почтенный парижский палач Анри Сансон свидетельствовал, что за свою карьеру он редко видел людей, тем более женщин, так достойно встречавших смерть, как Шарлотта Корде. За всю дорогу от тюрьмы до Площади революции, где стояла гильотина, она ни разу не присела в телеге. На эшафоте Шарлотта вела себя крайне мужественно, надеясь, что её достойное поведение вдохновит народ на борьбу с террором даже больше, чем поступок, за который её осудили. Но парижская толпа и революционные власти не оценили благородства. Какой-то плотник схватил свежеотрубленную голову и влепил ей пощечину. По свидетельству очевидцев, мёртвое лицо залилось краской. Труп подвергли унизительной процедуре — зачем-то освидетельствовали на подтверждение девственности. Несмотря на подтверждение невинности, газеты кричали, что Корде — «жирондистская потаскуха» и «распутная монархистка». Родственники Шарлотты подверглись репрессиям. Почти вся семья была вынуждена эмигрировать.
Смерть Марата и казнь Корде не остановили репрессий. У революционеров появился отличный повод: мстя за Марата, они развернули ещё более страшный террор. В стране возник культ Друга народа. Тело его захоронили в Пантеоне, а сердце поместили на почётное место в зале заседаний Якобинского клуба. Гору Монмартр переименовали в Монмарат, а бюсты убиенного продавались почти так же бойко, как незадолго до того его газета.
Художник Жак-Луи Давид, видный якобинец и организатор главных революционных торжеств, сразу взялся за картину «Смерть Марата». Ещё до похорон он зарисовал голову, с натуры зафиксировал ванну и другие детали интерьера. В октябре готовое полотно выставили во дворе Лувра.
Художник-классицист не особенно гнался за точностью деталей. Некоторые из них Давид попросту придумал. Например, деньги на рабочем столике и записка «Вы отдадите эту ассигнацию матери пятерых детей, муж которой умер, защищая родину» в действительности отсутствовали. Но на картине они подчёркивали альтруизм Марата. Пожертвовал художник и фоном. В комнате Марата на стене, оклеенной обоями со сложным рисунком, висели карта Франции и пара пистолетов, но эти детали отвлекали бы зрителя от главного. Целью Давида было заставить парижан испытать то же благоговение, какое вызывали у верующих фрески со страстями святых.
Замысел удался. Изображение павшего мученика революции под гром оваций разместили в зале заседаний Конвента. Правда, провисело оно там недолго. В феврале 1795 года, после смены политического курса, картину вернули художнику, и почти 100 лет его наследники не могли пристроить шедевр — французские музеи отказывались покупать посмертный портрет человека, чья деятельность уже вызывала осуждение. Только в конце 19-го века «Смерть Марата» удалось продать художественному музею Брюсселя, где картина находится и по сей день.
Память о борце с контрреволюционными заговорщиками свято хранилась в СССР. Сразу после Октябрьской революции, по ленинскому плану монументальной пропаганды, в Симоновском районе Москвы установили памятник Марату, простоявший до 1936 года. В десятках российских городов и сегодня люди ходят по улицам, названным в честь человека, обрёкшего на казнь тысячи людей.