Любая яркая фигура в истории, а в особенности фигура женская, вызывает какую-то усиленную мифологизацию. Мифы и толкают людей на то, чтобы домыслить что-то, досочинять. Елизавета I была, безусловно, необычайно яркой, колоритной, нестандартной фигурой. Ей хватало разумения, ума, таланта заботиться о том, что сегодня называют имиджем. Многие власть имущие очень страдали оттого, что не могли держать себя в узде, проявляли свои достаточно низменные страсти.
Елизавета старательно создавала образ необычной, близкой народу, любящей своих подданных правительницы, которая хочет равновесия, добра для всех. В общем-то, все правители, как правило, придерживались таких идей, но ей кое-что удавалось. Видимо, сказалось её очень тяжёлое детство. Ей было три года, когда её отец Генрих VIII казнил её мать Анну Болейн. Это всё-таки нестандартная ситуация. Потом она росла то в любви отца, то в забвении, то вообще под угрозой заточения, когда её фигуру стали использовать для интриг и заговоров. Пережила она всё это где-то в тени правление своего брата Эдуарда VI, который жил очень недолго, никак не проявляя своего властолюбия. То есть её тяготение к равновесию, к спокойствию, к стабильности и, очень разумно, к величию своего государства, своей нации, соответствовало духу времени и имиджу хороших правителей. Она стремилась это создавать.
Вопрос о её замужестве занимал современников черезвычайно. Настолько сильно, что в парламенте были устроены дебаты на эту тему. Она, конечно, правитель абсолютный, но парламент не отменила, хотя он мало что решал. Она делала всё, чтобы жизнь Англии выглядела как можно стабильнее, и ей это удавалось. Парламент был. И там были устроены довольно резкие дебаты о том, что королева обязана избрать себе супруга. Это будет опора, к тому же, это будет по-классике. Елизавета I, обычно очень лояльная к парламенту, рассердилась. Лидера этой шумной оппозиции по поводу замужества отправила в заточение. Но на две недели. То есть во всём — вот такая Елизавета. Она не хочет быть ни кровавым злодеем, каким был её отец, хотя она его любила, или как Ричард III. Но она не либерал абсолютный, она фигура равновесия. В эпоху религиозных борений, борьбы реформации и католицизма, это было очень важно.
Что касается замужества королевы, без конца обсуждались кандидатуры, их было много. Ей предлагали, она их, вроде бы, рассматривала. Но, по всей видимости, она никогда не собиралась ни за кого выходить, потому что не хотела ни с кем делить ту власть, которая пришла так мучительно и, казалось бы, даже неожиданно. Кроме того, при её властной самостоятельной натуре ей никакой супруг, который стал бы предъявлять какие-то права, как получилось, например, с королевой Викторией и её обожаемым Альбертом, был не нужен. Елизавета не знала опыта Виктории, но и не хотела его знать. На самом деле, мне кажется, образно говоря, Елизавета I была замужем за своей короной, за своим статусом. Её муж, настоящий супруг и опора, — это статус королевы Англии, страны, которую она, в сущности, неплохо понимала и по-своему очень любила.
Что касается интимных сторон её жизни, то здесь полно и сплетен, и реальных фактов. Но, конечно, она не была лишена мужского внимания — и подлинного, и неподлинного. Например, Фрэнсис Дрейк, будущий пират, знаменитый адмирал (она сделала его адмиралом). Войдя к королеве, он прикрыл глаза ладонью как бы от блеска её красоты. Этот жест остался в армиях Западной Европы, в Англии точно, как жест «отдать честь». Это он прикрыл глаза: «Ах, какая красота!».
Она не была такой ослепительной красавицей. Королевским фигурам льстят. И чем выше фигура, тем грубее должна быть лесть, тем больше она понравится. Дрейк это понимал. Но были люди и более достойные, например, Уолтер Рэли. Это удивительный человек, участник географических открытий, пытался освоить территории в Америке для Англии, учёный человек, образованный, интеллектуальный. Там, пожалуй, была другая история: всё-таки между ними были отношения, ближе подходящие к отношениям любовным. Кончилось всё плохо. Для него это кончилось плахой. Любовь с королевами — это чревато.
А образ королевы-девственницы, который она старательно поддерживает, для неё — это способ укрепления авторитета. Ибо женщина на троне — это всё-таки непривычно, всегда чревато оппозицией. Ей надо чем-то подкрепить свой авторитет, свою власть помимо конкретных государственных деяний. Королева, которая живёт любовью только к своему народу, к своей стране.
Примечателен случай со знаменитой Непобедимой армадой 1588 года, когда Испания пыталась сокрушить морские силы Англии и потерпела полный крах — и от природы (буря у берегов Ла-Манша), и от английского флота, и от Елизаветы. Королева примчалась туда на берег и была объявлена «Девой нации». Она обещала тут же выплатить жалование, которое сильно задолжали солдатам. Не всё выплатили, далеко не всё. Но ей нравился этот образ. И, мне кажется, в этот момент она в чём-то, сознательно или несознательно, подражала Жанне д’Арк. Образу тоже девы, которая тоже спасает свою страну от погибели. В случае Жанны погибель шла от Англии, здесь — погибель идёт от Испании. И это конец Средневековья, прошло больше 100 лет, и всё-таки сходство есть.
Женский образ и женская фигура на троне предполагают какие-то иные, чем у мужчин, шаги в формировании имиджа. И это можно проследить ещё со времён глубочайшей древности. Так, в 15 в. до н. э. царица Хатшепсут, узурпаторша Древнего Египта, не пустила на трон законного наследника, будущего Тутмоса III. Чем она подкрепила свой авторитет? Она постепенно добилась, что жрецы стали её поддерживать. Совершенно особенное отношение с богом Амоном. Вот она его слышит, чувствует его благоуханное дыхание. Женские эмоциональные какие-то побуждения, действия, шаги. Наверное, женщина на троне предполагает что-то подобное. Или, например, Хатшепсут заметила замечательного скульптора и архитектора Сенмута. Наверное, он был её фаворитом. Но что главное? Он создаёт такие памятники, посвящённые ей, которые проживут многие века.
Так что создание имиджа правительницы, которая живёт только интересами народа, очень хорошо подходит к женскому образу. Екатерина II в нашей истории сравнима со всеми подряд: от Хатшепсут до Елизаветы I. Немка, но матушка всех русских людей. Она неизменно подчёркивает этот момент, именно этот. Народ — её дети, «детушки». Это попозже, но Россия стадиально несколько иначе развивается по сравнению с Западной Европой. Явления абсолютно сходные и перекликающиеся. И ей тоже никакой муж не нужен был, тем более он у неё был, весьма неудачный. Григорий Потёмкин, ну, что там говорить, некоронованный король! Пожалуйста. Но мужья им не нужны. Они матушки не отдельных детишек, а всего своего народа. Это женское начало, а вокруг него уже формируются мифы.