В конце 1980-х годов в Эстонии, наряду с другими балтийскими республиками, проходили масштабные песенные фестивали, собиравшие десятки тысяч человек. Эти события вошли в историю под названием «песенная революция» — культурные мероприятия имели яркий политический окрас и стали площадкой для оппозиционных выступлений. Эти фестивали возникли не на пустом месте. Ещё во второй половине 19 века такие же мероприятия стали важной составляющей эстонского национального возрождения.
Эстляндия — часть Остзейского края
Территория современной Эстонии вошла в состав Российской империи по итогам Северной войны в начале 18 века. Пётр I не стал менять устоявшееся веками административное и политическое устройство этих земель. Эстляндия стала частью «Остзейского края» — особого региона, где основные управленческие рычаги принадлежали потомкам немецких колонизаторов. Местное население занимало подчинённое положение и практически не имело возможности выбиться наверх.
Ситуация стала меняться в 19 веке. Ещё в эпоху правления Александра I в Остзейских губерниях было отменено крепостное право — правда, крестьяне получили личную свободу без земельных наделов, что вынудило наниматься на работу к бывшим хозяевам. Тем не менее, это стало одним из первых шагов в формировании национального самосознания.
Как в случае некоторых других малых народов, которые не имели опыта своего государства, «открытие» их культуры произошло «извне». Интерес к духовной жизни эстонцев начал просыпаться у интеллигенции в конце 18 века. Немецкий богослов и философ Иоганн Гердер, некоторое время живший в Прибалтике, в 1787 году опубликовал сборник народных песен местных народов, в числе которых было несколько эстонских. В 1802 году Александр I открыл заново созданный ещё в период шведского владычества университет в Тарту. Это учебное заведение станет одним из культурных центров Эстляндии.
«Калевипоэг»
Эпоха Просвещения сменилась эпохой Романтизма. Интеллектуалы заново открывали для себя историю своих стран, черпая в образах из далёких веков корни и традиции, которые оказались расшатаны революционным временем. Если в состоявшихся европейских державах это отражалось в том числе в исторических романах и поэмах (вспомним хотя бы Вальтера Скотта), то малые народы могли похвастаться чаще всего устной традицией. Письменный эстонский язык был развит очень слабо. Первая грамматика появилась в 17 веке, а его научное изучение началось лишь в 19 веке, с созданием университета в Тарту и открытием там специальной кафедры.
Одно из ключевых событий для становления эстонской национальной культуры случилось в середине столетия. В 1857 году в Тарту на страницах научных журналов начинает публиковаться (правда, на немецком языке) эпос «Калевипоэг», составленный из собранных эстонских народных песен. Его сюжет был посвящён борьбе древних эстов против иноземных пришельцев, вознамерившихся поработить их родную страну.
История его создания началась ещё в первой половине 19 века. В 1838 году в Тарту начало работу Учёное эстонское общество, в которое вошли литераторы, врачи, священнослужители и многие другие. Они общались между собой на немецком языке, но многие были этническими эстонцами. Один из них, Фридрих Фельман, уже в 1839 году представил на суд своих коллег первые наброски будущего «Калевипоэга». Безусловно, на создание собственного эпоса эстонских интеллектуалов натолкнули известия, пришедшие из родственной Финляндии — там в 1835 году был опубликован первый вариант «Калевалы».
Фельман не успел завершить начатый труд. Он скончался в 1850 году от туберкулёза. Эстафетную палочку принял его соратник, Фридрих Крейцвальд. Спустя 7 лет после смерти Фельмана «Калевипоэг», наконец, был закончен и опубликован на немецком языке. Первое издание эпоса на эстонском языке состоялось в Финляндии в 1862 году. За эту работу Крейцвальд удостоился неофициального титула отца эстонской литературы.
Интеллигенция поднимает голову
Публикация «Калевипоэга» на эстонском языке состоялась благодаря работе Эдуарда Ааренса. Он перевёл родной язык на финскую грамматику. Печать «Калевипоэга» в Финляндии, в свою очередь, несла практический, нежели политический, смысл — у северного соседа попросту было больше возможностей для реализации крупного тиража. Впрочем, это сотрудничество родственных народов сохранится надолго. Интеллектуалы с обоих берегов финского залива чувствовали общность исторической судьбы.
В отличие от Литвы, где царские власти запрещали публикацию книг и издание газет на родном языке, в Эстлняднии таких проблем не существовало. Реформы Александра II, которые привели к бурному промышленному развитию, вызвали рост городов и увеличение прослойки эстонских интеллектуалов. Они нуждались в самовыражении и выработке общности, базировавшей, конечно, на национальности. В крупных городах появлялись газеты разной политической направленности, на страницах которых учёные, литераторы и другие представители интеллигенции делились своими взглядами на будущее эстонского народа.
Звучали разные точки зрения. Кто-то, наиболее радикальный, выступал с позиций полной независимости, которая выражалась в неприятии всего немецкого и русского. Другие выражали более умеренные мысли, по которым стоит «пробуждать» нацию лишь в гармонии с другими народами, хоть они и занимают более высокое положение. Вплоть до падения империи именно вторые определяли вектор культурного (а позднее и политического) развития Эстляндии.
Почти все деятели национального пробуждения были едины в историческом образе своей страны. Для них древняя Эстония, свободная от иноземных захватчиков, была идеалом. Поэтому и литераторы, и общественные деятели часто апеллировали к далёким временам, когда трава была зеленее, а эстонцы — свободнее. На этот взгляд во много повлияла и публикация «Калевипоэга».
Учёные ринулись раскапывать события из древней истории, которые показывали бы свободолюбие эстов. Такие, конечно, находились. В эпоху завоевания Прибалтики немецкими крестоносцами и скандинавскими рыцарями эсты часто выступали в защиту своей страны с оружием в руках. В 14 веке в регионе даже развернулась настоящая партизанская война. Она хоть и кончилась поражением повстанцев, в 19 и 20 веках эти события стали важным звеном в конструировании эстонской исторической памяти. Одно из самых популярных художественных произведений того периода, повесть «Каратель» писателя Эдуарда Борнхёэ, посвящено той средневековой войне.
Певческие фестивали
Одним из самых распространённых признаков национального пробуждения стало открытие в разных эстлянских городах певчевских обществ, которые поддерживались местными эстонскими меценатами. Вообще создание «клубов по интересам» для того времени не было новостью. Существовали общества трезвости, спортивные организации и другие объединения. Однако певческие общества стали именно прибалтийской чертой. В их появлении, правда, тоже нет ничего необычного. Если древняя Эстония — это тот пример, к которому нужно стремиться, то с помощью фольклора можно непосредственно прикоснуться к старине.
Уже в 1869 году состоялся первый певческий фестиваль в Эстляндии в Тарту (в Риге такое же мероприятие, для сравнения, было организовано за 30 лет до этого). Его главным организатором стал поэт Иоганн Яннсен. Здесь впервые была исполнена композиция «Mu isamaa, mu õnn ja rõõm», которая позже станет национальным гимном Эстонии. Фестиваль посетили тысячи человек — он пользовался огромной популярностью. Впоследствии он проводился каждые четыре года, а главную роль в их организации играли певческие общества в разных эстляндских городах.
Традиция проведения такого масштабного события сохранилась и в независимой Эстонии. Даже в годы советской власти фестивали продолжали организовывать. В 80-х годах 20 века традиция помогла эстонцам выразить свои политические требования. Фестивали проводятся и сейчас и продолжают быть важным элементом эстонского национального самосознания.