Н. ВАСИЛЕНКО: Суббота, 30 июля. И как всегда на своём месте программа «Книжное казино. Истории». Веду её я, Никита Василенко. Приветствую всех наших зрителей. А помогает мне наш видеорежиссёр Александр Лукьянов. Напомню, что мы идём на канале «Дилетант», там также доступен чат трансляции, где вы можете задавать свои вопросы. А повод для нашего разговора, как мне кажется, довольно тревожный. Вы могли заметить, что тема нашей программы называется «В поисках врага. Судьба поволжских немцев». Это всё неспроста. Новостные события дают нам повод снова вспомнить эту тему, этот исторический сюжет о переселении немцев перед Великой Отечественной войной. И здесь он связан с ситуацией, которая произошла в Свердловской области. А именно: есть книга, книга-повесть «Полынная ёлка», её написала Ольга Колпакова. И мы с ней сегодня свяжемся, она тоже будет присутствовать в нашем эфире. А новость заключается в следующем: один из сотрудников Уральского педагогического университета сделал экспертизу, и он нашёл в этой повести, которая вышла в 2018 году в издательстве «КомпасГид», «искажение исторической правды, сочувствие к оккупантам, неуважение к Сталину» — полный набор, который можно сейчас использовать в разных целях. Что интересно, книгу рекомендовали именно не изъять, а повысить возрастной ценз с 12+ до 18+. Но местные библиотеки начали активно изымать книгу из хранения. И это вызвало очень много вопросов. Ровно об этом мы поговорим, но сначала погрузимся в исторический контекст. И вспомним, кто такие поволжские немцы и какие у них были отношения с советской властью.
У нас в студии слева от меня находится историк, коллега по студии и просто замечательный человек Алексей Кузнецов. Алексей, приветствую
А. КУЗНЕЦОВ: У нас перед передачей родилась шутка, что в обычные дни Никита Василенко не может себе позволить соведущего в новом формате программы «Книжное казино». Но в свой день рождения он пользуется привилегиями дополнительного ведущего.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, административный ресурс, кумовство и всё на свете.
А. КУЗНЕЦОВ: Никита, я вас уже поздравил. И ещё раз от души поздравляю.
Н. ВАСИЛЕНКО: Слушатели, я вижу, разрывают чат от поздравлений. И это очень приятно.
А. КУЗНЕЦОВ: В нашем положении есть свои приятные стороны: о твоём дне рождения знает больше народу, чем у людей других профессий.
Что касается вообще немцев. В Российской империи их было много. По переписи населения 1897 года — более 2 млн.
Н. ВАСИЛЕНКО: И наш государь-император по крови.
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно, можно вспомнить знаменитый анекдот про Александра III: «Слава богу, мы русские. Слава богу, незаконные». Но императоры наши, несмотря на 15/16, 31/32 немецкой крови, себя тем не менее считали русскими. Николай II написал «Хозяин земли русской».
А вот те, кто продолжает считать себя немцами и совершенно спокойно к этому относились, попадали в российское подданство 3 путями. Путь первый: люди, которые в течение долгого времени, целые семьи, кланы, жили на территориях, которые в начале 18-го века вошли в состав Российской империи в результате Северной войны — так называемые остзейские, прибалтийские или балтийские (по-разному называют) немцы. Например, по одной из моих семейных линий предки на протяжении нескольких столетий жили в Риге. И вот они вместе с Ригой оказались в российском подданстве. Прапрадедушка был военным врачом, прадедушка был инженером
Второй путь — в основном дворянство, потому что в Прибалтике немцы были в основном аристократией. Третий путь — на протяжении всего времени, начиная с 17-го века, Россия, как мы знаем приглашала европейских специалистов. Они совершенно необязательно были немцами. Они были шведами, голландцами.
Н. ВАСИЛЕНКО: У нас принято было называть немцами, потому что не могут говорить на русском.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, на понятном русском языке. Делали исключение для ляхов, то есть поляков, делали исключение для фряков, то есть французов. Остальные — немцы. Что они, собственно, ничего сказать не могут толково. На протяжении всего времени приезжали из Европы люди. Кто-то занимался бизнесом, кто-то ещё чем-то. Это сравнительно небольшая часть. А вот что касается поволжских немцев, это результат вполне целенаправленной политики, которая связана неразрывно в первую очередь с Екатериной II, хотя была потом продолжена при её преемниках. Связана с необходимостью культурной колонизации достаточно обширных незанятых земель. Причём в те времена речь идёт о ещё европейской, доуральской части России, потому что и там много земель, которые хотелось как-то культурно использовать. Замысел был вполне правильный: нужно пригласить носителей передовой, по сравнению с нашей страной в то время, культуры, культуры агрономической в первую очередь. На них смотрели именно как на такой ресурс. И было объявлено, что люди, которые по каким бы то ни было причинам хотят этой программой, выражаясь современный языком воспользоваться, могут сюда приехать. Им предоставлялись самые различные льготы, начиная от выделения земель в бессрочное пользование, предоставление долгосрочных ссуд, другие различные привилегии. В том числе, например, совершенно невозможное в других ситуациях в России самоуправление в общинах: они выбирали своих старост.
Н. ВАСИЛЕНКО: Показывали дурные примеры.
А. КУЗНЕЦОВ: У Екатерины это начало её деятельности. В то время она ещё преисполнена всяких благих намерений. Вполне возможно, что она действительно надеялась, что они принесут с собой определённую общественно-политическую культуру. Эта идея просвещённого абсолютизма, просвещённого монарха, желательно просвещающего свой народ. Получилось интересно. Приехали в первую очередь представители различных гонимых конфессий. То есть люди, которые переселялись не столько за более толстым куском хлеба, а потому что гарантированные, предоставленные им свободы для них означали возможность жить той жизнью, верить в то, во что они верили, и избавиться от тех ограничений, которые накладывались на представителей этих кругов на родине. Получилось очень интересно. Возникла вокруг Саратова в первую очередь на Волге своеобразная область, которая в советское время будет названа Автономной республикой немцев Поволжья. С определёнными сельскохозяйственными традициями, но интересно, чего не ожидала, наверное, матушка Екатерина и последующие русские императоры, они не принесли в готовом виде с собой свою культуру. А получился в результате симбиоз. Да, какие-то сельскохозяйственные и агрономические приёмы, даже кое-какой инвентарь они с собой принесли и начали внедрять. Я знаю, что они очень содействовали распространению в России картофеля. Понятно, что принесли не они, но они эту культуру внедряли массово. Новый вид хлопчатобумажной ткани начали производить. Из Астрахани закупали хлопок, дальше по Волге потом его недалеко достаточно тащили. Возник целый оригинальный вид хлопчатобумажной ткани на немецких фабриках. Кое-что перенимали они в агрономии у местного населения. Возникла своеобразная культура. В частности, они переняли общинное устройство, традиционное для русских крестьян, потому что для этих религиозных диссидентов это отвечало во многом их именно философско-религиозным идеям. Общий труд, отказ от частной собственности в пользу общей собственности. Вот такие вот идеи
Н. ВАСИЛЕНКО: Ровно то, что они искали и не нашли в России. Как сейчас правым консерваторам предлагается найти спасение от культуры отмены и каких-то нетрадиционных… Вот такие параллели у меня возникают.
А. КУЗНЕЦОВ: Тут можно много всяких параллелей строить. Советская власть первое время сосуществовала с поволжскими немцами вполне благополучно. Тем более что в Германии видели страну передовую с революционной точки зрения. «Рот Фронт», Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Клара Цеткин. Немцев в этом смысле тоже очень уважали. Конечно, мы знаем, как пострадала Саратовская губерния и Поволжье от голода 1921−1922 годов. Всё это, безусловно, ударило. Но даже когда придёт коллективизация, которая очень здорово ударила по Республике поволжских немцев, когда потом придёт голод 1932−1933-х, который ударит по Украине, Северному Кавказу, Поволжью, Казахстану, Предуралью. Тоже там всякие страшные вещи будут, но в конечном итоге к началу Второй мировой войны это цветущие колхозы, уютные городки, немецкие деревни с аккуратными дорожками, палисадничками. Очень много можно сегодня найти в интернете воспоминаний людей другой, классической российской культуры, которые оказывались в Республике немцев Поволжья и говорили: «А это Россия?». Да, эти люди говорили по-русски, хотя в большинстве семей немецкий язык сохранялся. Но они говорили по-русски, они были абсолютно интегрированы в жизнь страны. И вместе со страной переживали бедствия и горести.
И когда начинается Великая Отечественная война, кто принимает решение, не знаю чем оправданное и можно ли здесь говорить об оправдании, потому что решение о выселении немцев Поволжья в Среднюю Азию, Сибирь, на Север, на Урал, в другие регионы не было связано с тем, что немцы подходят. Оно было принято задолго до того.
Н. ВАСИЛЕНКО: Тут есть какая-от отличительная черта, как переселение народов Кавказа, или это общая история получается?
А. КУЗНЕЦОВ: История, с одной стороны, общая. С другой стороны, конечно, отличия существенные. Потому что народы Кавказа и крымские татары, им это подавалось как возмездие. Вот вы сотрудничали с немцами осенью 1942-го, в начале 1943-го, когда немецкие войска частично оккупировали Северный Кавказ, вот вы готовились встретить Гитлера белым жеребцом. Немцев выселяли превентивно. На самом деле не только выселение в эти малопригодные для житья европейцев районы. Но были же приказы бесконечные о том, чтобы в действующей армии советских немцев не использовать на передовой, особенно не использовать в разведке.
Н. ВАСИЛЕНКО: Кстати, как насчёт разведки? Они же наверняка были носителями языка и могли быть прекрасными переводчиками.
А. КУЗНЕЦОВ: Тем не менее во второй части симоновской трилогии «Живые и мёртвые» «Солдатами не рождаются» есть довольно большой эпизод, где положительный политработник беседует с одним из главных героев, генералом Серпилиным, как бы обойти приказ, потому что есть такой советский немец Гофман, чрезвычайно полезный в разведотделе, вот кто-то опять пронюхал, что его не отослали по предыдущему приказу в тыловые части, и вот из-за этого разноса немедленно его отправить. То есть в данном случае абсолютная целесообразность была поставлена в подчинённое положение этим соображениям. Справедливости ради надо сказать, что это не только советская практика. Американцы сейчас испытывают определённое чувство стыда по поводу интернирования американских граждан японской национальности во время войны. Там тоже много всего некрасивого было. Но масштабы, конечно, несопоставимы с тем, что по меньшей мере 420 тыс. поволжских немцев пострадало будучи переселёнными действительно в неподготовленные для этого районы. Вот об этой трагедии речь.
Н. ВАСИЛЕНКО: Тогда давайте перейдём к нашей гостье. Напомню, что у нас автор повести «Полынная ёлка» Ольга Колпакова. Ольга, здравствуйте!
О. КОЛПАКОВА: Здравствуйте!
Н. ВАСИЛЕНКО: Я уже пересказал в начале программы суть происходящего. Можете для нас подробнее повторить, что же происходит в Свердловской области с вашей книгой.
О. КОЛПАКОВА: Если очень коротко, то книга вышла в 2017 году, с ней очень хорошо, много и плотно работают. Причём не с 12 лет, как рекомендует издательство. Часто педагоги берут эту книгу поработать с более младшим возрастом. Она очень простая, очень тоненькая, очень понятная. Книга переведена на немецкий язык в России. Она используется для изучения немецкого языка нашими российскими ребятами. По ней есть рабочие тетради. И даже за эти 5 лет она получила премию «Безруковский форпост». Это премия Ершова. Как «Лучшая патриотическая книга 2019 года». То есть, казалось бы, всё хорошо, мы можем на эту тему говорить и с детьми тоже. Но вот в июле вдруг началось что-то странное. И библиотекари, и читатели стали рассказывать о том, что спущен какой-то приказ, письмо, решение, по которому книгу в библиотеках нужно маркировать 18+, прекратить с ней всякую воспитательную работу. И предупредить об этом все учреждения культуры, образовательные учреждения
Копию этого решения мы до сих пор ждём. Очередная дата, которую нам назвали, вторник, когда нам, может быть, человек поможет. Запрос официальный отправлен увидеть, что же там такое было. Мы рассказываем пока по рассказам библиотекарей и тех, кто видел эту бумагу. Вчера уже рассказывали, что в колледже пришли такие бумаги, где есть слова «проявить бдительность». И, видимо, не только про «Полынную ёлку», а вообще литературу на непростые для студентов и детей темы. Это, конечно, очень тревожный значок. Хотели бы с этим разобраться.
А. КУЗНЕЦОВ: Пока создаётся такое ощущение, что всё по классике, вертухаи взялись за работу. Что, вначале был донос? С чего вдруг вообще экспертиза появилась? Кто её запрашивал, заказывал?
О. КОЛПАКОВА: У нас нет об этом данных. Сверху это был приказ или по доброте душевной сам доцент решил спасти детей от тлетворного европейского влияния какого-то. Или это был кто-то из читателей, пожаловались. Мы можем только фантазировать. У нас нет информации про это.
Н. ВАСИЛЕНКО: Я бы хотел вернуться к списку претензий: «неуважительное отношение к Сталину», «сочувствие к оккупантам», «искажение исторической правды». Я ничего этого не увидел. Даже Сталин там упоминается там 1 раз.
А. КУЗНЕЦОВ: Он упоминается в историческом контексте.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, исторический комментарий, вполне обычная справка. Есть, конечно, вопрос, что понимается под «искажением исторической правды». Просим вас рассказать, что легло в основу сюжета. Как я понял, это ваша личная история, в том числе история вашей семьи.
О. КОЛПАКОВА: Это практически документальная вещь. Это воспоминания моего деда, который был немец из Ростовской области. Они приехали в Россию из Пруссии. И воспоминания моей учительницы немецкого языка, которая сейчас жива, которая может миллион раз повторить всё, что она сказала мне. И, конечно, только одни эти факты не легли бы в основу книги, если бы я не проверила, не почитала другие воспоминания, не посмотрела исторические документы, чтобы каждое слово сказанное имело историческое подтверждение. И всё, что сказано в этой бумаге, которую всё больше нам сейчас хочется называть доносом, это вырванные из контекста фразы, причём вырванные и из художественной части произведения. И сзади такой справочник для родителей. Мы облегчаем работу: прочитайте книгу с ребёнком, чтобы не разбираться и не смотреть, где находится Алтай, что такое Немецкая поволжская республика, кто такой Гитлер, Сталин. Там есть коротенькие справочки. И вот оттуда берётся буквально 1 фраза, к которой привязывается какая-то статья, которую нужно было привязать. Хотя прочитай 2−3 предложения ниже — и ты увидишь всё как оно есть. И экспертизы такие уже сделаны. У нас историки Виктор Кириллов с исторической точки зрения прочитал книгу. Те же самые выпускники пединститута прочитали книгу и сказали своё мнение. И сейчас делает экспертизу Пушкинский Дом. Очень важно сейчас, чтобы прочитали книгу разные люди с разными точками зрения. И действительно сказали, есть там то, что увидел доцент, или это всё его измышления.
А. КУЗНЕЦОВ: А почему, как вам кажется, именно Свердловская область? Это достаточно случайно или в этой области какие-то особенные программы в своё время по работе с этой книжной существовали?
О. КОЛПАКОВА: С ней работают по всей России. У меня сейчас на сентябрь назначены сразу 3 творческие встречи. Но не в Свердловской области. Приглашение именно поговорить про «Полынную ёлку», хотя у меня 90 книг — пожалуйста, выбирай любую. Но вот именно по «Полынной ёлке». Я не знаю. Честно скажу, не знаю. Единственное, как-то однажды Свердловская область отличилась тем, что у нас пытались запретить, изъять подростковую книгу «С кем бы побегать». То есть такие прецеденты в области были. Видимо, активные читатели, активный родительский комитет или кто-то ещё дают такие сигналы, которые сразу же принимаются в работу без всякой дополнительной экспертизы, без всякой проверки. Это, конечно, тоже очень тревожит.
А. КУЗНЕЦОВ: Почему для вас важно было вашу семейную историю рассказать именно детям? Ведь в принципе, насколько я понимаю, мог получиться вполне достаточный, очень интересный материал для вполне взрослой книги. Я надеюсь, вы как автор не обидитесь сравнению, но Гузель Яхина пишет о похожих вещах. Из тех имён, что на слуху. Почему вам захотелось сделать именно детскую книжку?
О. КОЛПАКОВА: Существует литература российских немцев, которые об этом тоже говорят, говорят для взрослых. И действительно и дети мои, тоже здесь можно в этот же список. Но, во-первых, это были воспоминания о детстве моей героини Марийхе. И рассказаны детским языком. И речь не о депортации, не об ущемлении какого-то народа. Речь идёт о военном детстве и о том, как ребёнок это всё переживает. И когда Марийхе говорит об этой книге, она говорит, что у неё не было детство, она пошла в школу, когда у неё было 3 года рабочего стажа. И, конечно, для современных детей это что-то необычное, нестандартное, непривычное. И это очень хороший повод, чтобы они посмотрели, что должно быть сделано, что должны были пережить их бабушки и дедушки, чтобы они жили так, как они живут сейчас.
Вообще книга для педагогов стала хорошим поводом говорить на самые разные темы, начиная от праздника Рождества, заканчивая твоими персональными ценностями, Дедом Морозом, любовью к животным
Н. ВАСИЛЕНКО: Ольга, вы наверняка общались с маленькими читателями книги. Какие они вопросы задавали, какую реакцию демонстрировали?
О. КОЛПАКОВА: Это самое интересное в работе писателя, когда ты непосредственно с читателем обсуждаешь те вещи, которые тебя интересуют. Очень интересно, когда ребёнок пытается себя отождествлять с героем и придумывать, а что он возьмёт, если ему дали рюкзак и надо в 24 часа собраться и взять самое-самое важное, что есть в твоём доме. И интересно наблюдать, как работает мышление ребёнка, что сначала, что потом, а котёнка забыли, а рыбок не взять, а бабушку на ходит, что с ней делать. И как меняются глаза ребёнка: а что делать, а что? Мы с издательством долго решали и думали, какие факты оставить, а какие факты убрать, которые действительно могут травмировать, может быть, читателя не очень взрослого. И вот там остался такой факт, что девчонки, когда выходят в мае рано утром пасти свиней. у них есть толстые пальтишки все в заплатках, но нет обуви. И первое, что они делают, когда ждут, когда свиньи сделают своё дело, становятся ногами в эту лужу, чтобы согреть ноги. И нужно смотреть на реакцию детей. Какое это «фу», «да я никогда такое не сделаю». И когда ты начинаешь с детьми разговаривать по поводу того, что мы не знаем, как себя поведём в той или иной ситуации: планировали одно, но вот случилось что-то. И вдруг дети начинают вспоминать, что да, не хотел ссориться с мамой, но поссорился, сказал какую-то гадость бабушке, хотя тоже не хотел. Дети начинают как-то немножко про свою жизнь по-другому думать. И про то, что у героини самое любимое место была школа, тоже детям очень интересно. Мы пробуем писать пёрышком. Мы пробуем на встречах есть фигурки из текста, которые Марийхе получила. Самое прекрасное, что только могло, но ей очень хотелось куколку. Особенно интересно было, когда шестиклассники второму классу начинают объяснять: не всегда получаешь то, что желаешь от Деда Мороза, почему такое бывает и что с этим делать. Здесь такое обогащение происходит между читателями, очень интересно смотреть.
Для меня незабываемым бывает, когда после встречи ребёнок подходит и задаёт какой-то самый сокровенный вопрос. В июне была встреча на фестивале. И подросток подошёл и спросил: «Как у старухи, из-за которой умерла средняя сестра героини книги, у неё действительно был сын, который прятался на чердаке во время войны? Там чердака не было, они же потом выяснили». И вдруг ребёнок замолкает и понимает, что это придумали. Тут же, проговорив вот это, он понимает, что было за прямыми словами книги. И делает это гораздо лучше, чем доцент кафедры педуниверситета.
А. КУЗНЕЦОВ: У него другие цели. Свои цели он достигает, согласитесь, достаточно эффективно. Пока, по крайней мере. Будем надеяться, что в конце у него ничего не получится.
В последние десятилетия появился довольно нетонкий слой родителей, которые всячески стараются оберегать детей от малейших расстройств, беспокойств и всего прочего. И поскольку с книгой работают и библиотекари, и школьные педагоги, часто ли вам приходилось натыкаться на родительскую реакцию «отстаньте от нас, это нам не нужно знать, это страшно, грязно, кровь, мы хотим, чтобы наш ребёнок рос в мире розовых пони»?
О. КОЛПАКОВА: Самое удивительное, что на встречах такого ни разу не было. Было сейчас в контексте этих событий, что взрослые люди, например из Нижнего Тагила, пишут: какие репрессии, какая депортация, я всю жизнь прожил рядом с немцами, у них всё было замечательно, они умерли своей смертью. И, когда в этих же комментариях выспрашивают «Дружочек, а каким образом они попали в Нижний Тагил», вдруг что-то странное начинает у человека происходить в голове. Они не самозародились здесь.
А как раз с родителями здесь проще. Книга не в обязательном чтении. Вы можете её читать, можете не читать. Можете дождаться, когда сам ребёнок спросит. Но самое удивительное, что часто подходят и пишут взрослые читатели, взрослые дети, когда благодаря этой книге узнали о детстве своих бабушек. О том, что нельзя было раньше говорить. То, что бабушки не успели сказать, уже умерли. И вдруг они видят эти детали, которые повторяются в разных детских судьбах. В Барнауле был спектакль о российских немцах. Называется «Святая Ю». И там некоторые слова героини — один в один как говорит моя героиня. То есть воспоминания очень и очень много пересекаются.
Дети работают с книгой плодотворно. В том числе есть такие отзывы: «Я не буду перечитывать книгу, мне она не понравилась». Когда спрашиваешь, почему, не спрашиваешь, а даже ребёнок сам в отзыве пишет: «Я бы не смог это пережить». Это очень тяжело. Это, наверное, тоже какой-то правильный более или менее воспитательный момент. Ты прочитал, ты это узнал, осознал. Да, не надо это перечитывать, но ты знаешь, что это есть, что это кто-то пережил. Может быть, вырабатывает новые моральные качества у человека.
А. КУЗНЕЦОВ: У меня похожая история с некоторыми романами Достоевского. Мне не хочется их перечитывать. Но для меня важно, что я их в своё время прочитал.
Как вам кажется, главный урок… Представьте себе, что вы педагог, которому нужно сформулировать задание своим маленьким воспитуемым. В таком случае вы должны быть готовы к их возможным ответам. Вы сами для себя как бы сформулировали: в чём главный урок для читателя?
О. КОЛПАКОВА: Я хотела рассказать о том, что это история верующей семьи. Что когда вам кажется, что бог на стороне врага, на самом деле нет. Он где-то здесь рядом, его нужно поискать, он действует через людей. Всегда находится тот, кто тебе поможет. И не надо отчаиваться, не надо складывать лапки. Эта семья не в полном составе, но сохранилась, выжила благодаря помощи, поддержке других людей. Это можно объяснять и что бог через них действовал, а можно просто сказать, что человеческое отношение при любом режиме, при любой ситуации — это самое главное, что мы должны сохранить, чтобы двигаться в будущее и вообще существовать в этом мире.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ольга, сегодня, когда появляется всё больше и больше красных линий, когда вы берётесь за работу над книгой, как часто вам приходится подвергаться самоцензуре?
О. КОЛПАКОВА: Цензура на всех этапах работы есть. Что-то отсеивала я из воспоминаний героини, что-то добавляла, что-то потом смотрел редактор, что-то смотрело издательство. И, конечно, она существует. И то, что 12+ стоит на книге — это тоже момент цензуры, потому что со второго класса педагоги берут её в работу. Книга настолько простая, что будет понятна и в 8, и в 9 лет.
Следующая моя книжка, которая сейчас готовится к изданию, тоже написана до всех этих событий. Она называется «Суперсила по наследству. Мои советские дедушки». Эта книга уже о другой истории. Это книга о семье по фамилии Русановы. И эта книга о переселенцах во время столыпинской реформы. Конечно, там есть раскулачивание, есть СССР, все надежды, которыми жили мой отец, а у моих детей — дедушки и бабушки. И то, что теперь с этим делать. И как мы можем воспользоваться этим опытом. Нужен он или не нужен. Вопросы непростые. Наверное, не всегда они радостные. И то, которое ожидает те, кто хотел бы вернуть СССР в том виде, в котором он существовал все эти годы. Но мне интересно, что скажут об этом дети. Книгу ещё практически никто не читал. Я не думаю, что какая-то неимоверная самоцензура появится после того, как пройдёт вся эта история с «Ёлкой», потому что я на 100% уверена, что книга должна вернуться в топ детского чтения и что это случится.
А. КУЗНЕЦОВ: Скажите, пожалуйста, для тех наших зрителей, которым захочется эту книгу приобрести, прочитать, сейчас она в открытом доступе? Её легко купить, заказать, скачать?
О. КОЛПАКОВА: Очень легко. Спасибо за вопрос. Можно её в электронной версии купить, можно купить в сборнике «Повести о войне». Отдельного издания нет, просто были очень небольшие остаточки тиража, пришлись на эту историю. Здесь про какой-то неимоверный пиар, про который кто-то говорит, который происходит, здесь речи нет. Есть главы в открытом доступе. Всё как и прежде. Ничего не изменилось для читателя. По крайней мере, пока. Единственное, что в библиотеки Свердловской области нужно прийти с родителями, чтобы взять эту книгу.
А. КУЗНЕЦОВ: Будем надеяться, как это часто бывает, что этот «эффект Стрейзанд», это злое дело послужит добру. И что действительно пусть с родителями, но дети в Свердловской области, те, кто ещё не обратил внимание на эту книгу, возможно её прочтут.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ольга, спасибо большое! Будем следить за этой историей. Напомню, повесть называется «Полынная ёлка». Она доступна как в бумажном, так и в электронном виде. От себя добавлю, что это прекрасное чтение. Не только 12+, как указано, но и для более старшего возраста. Ольга, спасибо большое!
О. КОЛПАКОВА: Спасибо!
Н. ВАСИЛЕНКО: Алексей, помните, у нас на «Эхе» в «Книжном казино» был посол Литвы? И мы на схожий сюжет говорили, «Сибирские хайку».
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. И книги Ольги Громовой, которые издавал тот же самый «КомпасГид» и которые тоже вызывали у некоторых персонажей, скажем так, обострённое чувство патриотизма головного мозга и других частей. Ну, что делать, что делать.
Н. ВАСИЛЕНКО: Для этого мы и нужны.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, будем считать, что мы на стороне света. Я, например, в этом абсолютно уверен.
Н. ВАСИЛЕНКО: Пока мы ждём Николая Александрова с традиционной рубрикой «Книжечки», хотел суммировать вопросы из чата. Они как раз связаны с исторической правдой, которая у нас была в начале программы. Многие пытаются вспомнить известных советских и российских немцев. Разные фамилии появлялись. А каких бы вы назвали?
А. КУЗНЕЦОВ: Из таких фамилий, которые на слуху, больше не из поволжских немцев. Именно потому, что я в начале передачи довольно подробно рассказывал об этих 3 путях немцев, оказывающихся российскими подданными, а впоследствии и гражданами. Всё-таки громкие имена — в основном первая категория, лифляндские немцы, которые, будучи дворянами и подтвердив все права российского дворянства после вхождения этих территорий в состав Российской уже империи. Среди них очень много военных. Михаил Богданович Барклай-де-Толли. О нём знают, что он потомок древнего шотландского рода, но шотландской крови там очень немного. Он всё-таки в основном немец. В семье говорили по-немецки. Он безупречно говорил по-русски, но родным его языком был немецкий, жена у него была немка, он с женой говорил по-немецки. Вот, пожалуйста, один из немцев. Вообще в армии было огромное количество во все времена. На флоте было много. Разумеется, инженеры. Инженеры, кстати говоря, не только из первой, но и из второй части. Это те, кто приезжали в Россию только закончив университет где-нибудь в Европе и понимая, что там им тяжело пробиваться без денег и связей, а здесь немецкий инженер уже знак качества.
Н. ВАСИЛЕНКО: А этот знак качества, немецкая педантичность, порядок, который они делали в своих городах, являлось это разведением мифов, стереотипов, которые, как с еврейским народом, что они удачные и предприимчивые и вызывали бытовой конфликт?
А. КУЗНЕЦОВ: Мне трудно сказать, насколько история отношений к евреям и к немцам похожа. Безусловно, как всегда такие вещи порождают бытовую ксенофобию, зависть. В русском обществе были определённые обидные словечки для немцев. Великий князь Константин Павлович в июле 1812 года, когда устроил скандал главнокомандующему Барклаю-де-Толли, кричал: «Ты колбасник, шмерц». При этом кричал Константин Павлович, в котором немецкой крови было побольше, чем в Михаиле Богдановиче, но он русский, цесаревич, а тут этот колбасник, который расчётливо уводит армию, вместо того чтобы героически бросить её в бой и покрыть себя славой и саваном. Было всё, конечно. Но в основном к немцам отношение было, как мне представляется, завистливо-уважительное.
Н. ВАСИЛЕНКО: То есть такие старшие братья?
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, вообще не братья. Слишком эти качества не воспринимались как наши: педантичность, аккуратность, даже мелочность в каких-то вопросах, умение каждый пфенниг учесть
Н. ВАСИЛЕНКО: У нас задание было с прошлого раза: мы не рассказали об одной книге. Николай, приветствую! Уступаем вам время.
Н. АЛЕКСАНДРОВ: Здравствуйте! Роман Александра Соболева был анонсирован. «Тень за правым плечом он называется». Вышел в издательстве Ивана Лимбаха. Напомню, что Александр Соболев — сын знаменитого, пожалуй самого известного в Москве словесника, преподающего в 67-й школе. Многие поколения школьников знают замечательного учителя. Александр Соболев давно уже самостоятельная фигура, не менее значимая. Филолог, библиофил, человек, знающий книгу очень хорошо. И в первую очередь книгу начала 20-го века. Автор работ по литературе начала 20-го века. И его филологическое, букинистическое, если угодно культурологическое пристрастие к эпохе конца 19 — начала 20 века сразу же видно и в его прозе.
Напомню, что «Тень за правым плечом» — второй роман Александра Соболева. Первый назывался «Грифоны охраняют лиру». Такая условная Москва 1950-х. Почему условная? Потому что революционные события 1917 года закончились совершенно не так, как в реальной истории: революция прошла стороной, и прежний строй российский сохранился. И вот то, каким он мог бы быть, каким он видится Соболеву в 1950-е. Реалии советские накладываются на дореволюционный быт. Это если говорить о фактуре романа. Так он построен.
«Тень за правым плечом» — не менее любопытная работа Александра Соболева, но несколько иная. Здесь тоже довольно любопытный сюжет. Я, разумеется, не буду заниматься спойлерством, входить во все перипетии сюжета, но какие-то вещи я скажу. Скорее, скажу, с чем может столкнуться читатель, взяв в руки эту солидную книгу. Это 600 с лишним страниц. Повествование ведётся от лица Серафимы Ильиничны, которая не случайно зовётся Серафимой, потому что она не вполне человек. Она же, вроде бы, и вовсе не человек — она ангел. Или ангел-хранитель. У неё есть подопечные. История этих подопечных и составляет содержание романа. Первая часть посвящена предреволюционным событиям. Тем людям, которых застала революция. Их предыстория занимает первую часть романа. Она достаточно длинная, это больше половины книги.
Первое, что удивляет в прозе Соболева, это язык, который, вроде бы, намеренно отталкивается от всякого заигрывания с современностью. Фразы, скорее, само построение фраз, синтаксис, сам язык, характер повествования отсылают нас к литературе дореволюционной. Если угодно, не классической прозы 19-го века, а, скорее, к стилистике романов начала 20-го века. И понятно, что здесь можно видеть множество всяких аллюзий, ассоциаций с самыми разными авторами, я даже не буду их перечислять. Но любопытно вот что. Повествование движется очень медленно, оно как бы тонет в предысториях. Эсеры, революционеры, эмигранты в Швейцарии, жизнь предреволюционной Вологды с самыми разными типами. Монах, отец которого филолог, заканчивающий жизнь тем, что подделывает рукописи и сдаёт их в букинистические магазины. Бывший кишинёвский адвокат, который также оказывается в Вологде. Некий вологодский свет, такой бомонд. Он, скорее, купеческий, чем дворянский. Земский врач со страстью к современной живописи. И т. д. Плюс сама Серафима Ильинична, которая потом отправляется преподавать в гимназию в Вологде. Да и сама с удовольствием читает современную литературу: Метерлинка и Ибсена, отказываясь от Немировича-Данченко и Мамина-Сибиряка. Множество всяких историй и намёков на русскую культуру и культурный контекст конца 19 — начала 20 века. Из этих повестей, бесконечных историй и ответвлений складывается повествование. Это совершенно удивительная стилизация, потому что в данном случае избрание рассказчика и повествователя достаточно знаковое. Это, вроде бы, как взгляд совсем со стороны. Взгляд ангела, который, с одной стороны, находится в реальном времени. А с другой, — совершенно спокойно между временами, хотя бы в сознании своём, путешествует. Это даёт совершенно особенное отстранение. А вторая часть уже посвящена революционным событиям. Заканчивается это эмигрантским периодом.
Что здесь любопытно. Помимо того что Соболев — блестящий филолог и знаток культуры начала 20-го века, он ещё и страстный путешественник. И поэтому в романе мы встречаем множество самых разных мест. Это не только Вологда, описанная с очень большой любовью, как будто реконструированная из сегодняшнего дня. Но это Вена или Швейцария (как один из главных эмигрантских центров дореволюционных). Вот эти двойные измерения, натолстования одного на другого исторического времени, даже не на современность, а, скорее, на современный взгляд — это очень осторожная реставрация, очень внимательное обращение с реалиями начала 20-го века. Если Соболев упоминает даже какой-то детский журнал, то это не будет просто журнал — это будет «Задушевное слово», один из самых популярных журналов, начиная с 1870-х вплоть до 1917 года, когда журнал прекратил своё существование. И т. д. Если у него появляется работа немца, которая называется «Пол и характер» и один из персонажей берёт эту книгу из витрины магазина, увидев, что ему кажется, что он неправильно читает заглавие, и прочитывает «Поп и характер», поскольку сам священник. То здесь читателю не нужно особо догадываться, что речь идёт о писателе Отто Вейнингере, о его действительно книге «Пол и характер», которая повлияла на целое поколение, вызывала отклик, иногда полемический. Можно вспомнить и работы Розанова, который, разумеется, тоже Вейнингера читал.
Вот эта филологическая дотошность со взглядом путешественника, который очень внимательно относится к окружающему миру и очень ловко обращается с временами, это, пожалуй, самое примечательное в книге Соболева, не говоря о социально-исторической части, потому что это всё равно перспективный взгляд на дореволюционную Россию и послереволюционную Россию. Но сам строй романа Соболева от многих отличает.
В заключение анонсирую некоторые книги. Хочу назвать несколько книг которые выходят в издательстве «Альпина нон-фикшн». И вот, отталкиваясь, может быть, от романа Александра Соболева, эта игра с гениальностями и попытки построить совершенно иначе повествование чувствуются в современной прозе. Рагим Джафаров, например, «Марк и Эзра 2.0». Лавка чудес, в которой исполняются желания. Один из романов, который появился в «Альпина нон-фикшн». Может быть, в следующий раз чуть более подробно об этом скажу.
И ещё на одну вещь обращаю внимание. Это книга Владислава Отрошенко, который известен своими книгами историческими. Например, «Веди меня, слепец» в Сухово-Кобылине. Замечательная реконструкция биографии знаменитого драматурга и человека с трагической судьбой, если обращаться к творчеству Сухово-Кобылина. Некоторые очерки о людях 19-го века, о Гоголе, о его путешествии в Святую землю, Гоголь за границей. Совершенно удивительные были рассказы. Но в данном случае у Владислава Отрошенко сборник, который называется «Околицы Вавилона». Это сравнение самых разных времён, культур. Путешествие, условно говоря, из Азии в Россию. Неслучайно это околицы Вавилона, как некоего огромного исторического сооружения, где наблюдаются самые разные связи между разными культурами. Это не столько историческое исследование, сколько исторический материал, который иногда домысливается, иногда превращается в фантазию, но создаётся совершенно особенное повествование. И, мне кажется, что книга Владислава Отрошенко тоже заслуживает внимание.
И в заключение ещё об одной книге. Ислам Ханипаев, «Холодные глаза». Он был финалистом премии «НОС», короткого списка премии «Ясная поляна». В данном случае это психологический триллер, приближающий нас к современности. Действие происходит в Дагестане. Журналист обращается к одному из дел, с которым он сталкивается. Вокруг этого строится повествование, достаточно напряжённое. И там довольно много вполне современных проблем.
Вот на сегодня такие книги. Такие истории здесь поворачиваются, немножко в других плоскостях. Мне кажется, что сегодня особенно интересно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Николай, спасибо большое! Это была программа «Книжное казино. Истории». Ольга Колпакова, Алексей Кузнецов, Николай Александров, Никита Василенко. Мы прощаемся с вами, до новых встреч!