Бытует легенда о том, что будто бы Александр Христофорович Бенкендорф, назначенный главой Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии и Корпуса жандармов, явился к государю с докладом и верноподданнейше спросил, какими инструкциями должен он будет руководствоваться. В то самое время камердинер Его Величества подносил белый носовой платок. Государь, взяв платок, передал его Бенкендорфу, высочайше выразив: «Вот твоя инструкция, чем более утрёшь им слёз несчастных, тем лучше исполнишь своё назначение».
Варианты предания содержат упоминание «вдов и сирот», коим нужно будет утирать слёзы, сведения о том, что знаменитый платок хранился то ли в штабе Корпуса, то ли в Третьем отделении под специальным колпаком. Однако ни самого платка, ни документальных подтверждений разговора нет. Бенкендорф о нём никогда и нигде не упоминал. Но легенда хороша и знаменательна.
Лето 1826 года, первое в долгом правлении Николая Павловича, — это не только завершение следствия по делу о тайных обществах, повешение пяти главных декабристов, наказание десятков других, но и набросок новой системы управления страной. Императорская канцелярия была разделена на отделения, третье из которых призвано было контролировать политическую ситуацию и, может быть, главное — пресекать злоупотребления местных властей. Каждый подданный мог вручить жалобу жандарму и надеяться на то, что она, минуя бесчисленные бюрократические инстанции, дойдёт до императора.
![1.jpg 1.jpg](/upload/medialibrary/072/072be00d9d58d6c8f8491b2737c7d0d3.jpg)
Пользуясь образом из другой эпохи, идеальную николаевскую Россию можно представить себе как небоскрёб, построенный вокруг шахты лифта, который беспрепятственно доставляет наверх отчёты и донесения, а вниз спускает распоряжения. Отец Николая, Павел Петрович, наверняка одобрил бы такую структуру, ведь она была организационно выверенным продолжением павловской идеи о «жалобном ящике», в который всякий мог опустить своё прошение на высочайшее имя.
Действительность не была и не могла быть идеальной. Многие восторгались нововведением: Фаддей Булгарин, например, ознакомившись с указом об учреждении Третьего отделения и Корпуса жандармов, чуть не всплёскивал руками, приговаривая, что этот документ мог быть программой декабристского «Союза Благоденствия». Но, несмотря на рыцарски строгие требования к офицерам жандармского корпуса и благородные намерения императора, учреждение с большей охотой выполняло пункты о выявлении неблагонадёжных, чем о помощи обездоленным. В лучшем случае, как говорили злые языки, «Бенкендорф одной рукой заставляет проливать слёзы, чтобы другой их утереть». Корпус жил, развивался и ветшал на протяжении всего царствования Николая I и почти всего — Александра II. А упразднён был за год до убийства «Царя-освободителя», в 1880-м.
А что же носовой платок? Был разговор или не был, а символика жеста понятна даже сейчас, в эпоху окончательной победы «бумажных-одноразовых». Появившийся в 16-м веке кусок тканого полотна, специально предназначенный для сморкания, сразу стал знаком определённого положения в обществе. Французское наставление юношеству 1530 года подчёркивает, что высмаркивание носа пальцами с последующим отиранием оных об одежду прилично лишь низшим сословиям. В то же время философ Мишель де Монтень недоумевает, зачем нужно портить чистый кусок хорошей ткани.
Но платок, едва родившись, стремительно теряет своё «носовое» значение и приобретает множество дополнительных функций. Прощальный жест — помахать платком и приложить его к глазам; вежливое недоумение — при неуместной фразе собеседника можно сделать вид, что тебе нужно высморкаться; с помощью носового платка ты можешь не просто прикрыть нос от вони, но и показать, что «здесь дурно пахнет». Платок — письмо и пароль: помните неуклюжую попытку д’Артаньяна подать Арамису выпавший из кармана кружевной платочек с монограммой? А «стреляться через носовой платок»? На жаре платок с узелками — прекрасный головной убор. Платки разных цветов, повязанные на рукав или на шею, стали знаками политических партий и движений. А скаутский галстук — в сущности, тот же большой носовой платок — способен помочь во множестве походных ситуаций.
Он не сразу стал строго квадратным. До 1785 года бывали и прямоугольные, и даже круглые носовые платки. Королева Мария-Антуанетта громко высказалась, что лучшая форма для носового платка — квадрат, и муж тут же учредил стандартный патент. Через восемь лет платок сыграет важную роль в последние мгновения жизни Людовика XVI. На эшафоте, перед гильотиной, палач Сансон попытался связать королю руки верёвкой. Тот возмущённо отказался. Тогда Сансон предложил: «А если носовым платком, сир?» Удивлённый давно не слышанным обращением «сир», король согласился. И казнь пошла своим чередом.
С 1924 года, когда американская фирма запатентовала бумажный носовой платок Kleenex, полотняный, атласный шёлковый квадрат стал окончательно терять своё предназначение. Он редко выходит в свет — разве что показавшись из нагрудного кармана пиджака, смокинга или фрака. Отдадим же дань его истории, завязав (как полагается) его угол «узелком на память».