В сражениях Семилетней войны (1756−1763) со стороны России участвовало более 330 тыс. солдат и офицеров. В битвах, которые современники и военные историки нередко называли «славными», они погибали по приказу императрицы Елизаветы Петровны. В битве при Гросс-Егерсдорфе (1757) русские потери составили 1,5 тыс. убитыми, в походе на Кёнигсберг (1757) — 4,5 тыс. убитыми и 9,5 тыс. умершими от болезней, в битве при Кунерсдорфе — 2,6 тыс. убитыми, при Цорндорфе (1758) — более 10 тыс. убитыми, в том числе 10 генералов. А ведь ещё были битвы при Пальциге и Хоккирхе, штурм Берлина, бесчисленные марши, в ходе которых инфекции забирали жизней больше, чем вражеские пули и ядра. Не говоря уже о потерях материальных — пушки, припасы, деньги… За что погибли все эти люди?
Историки признают, что у царицы Елизаветы были вполне разумные основания для конфликта с Пруссией. Возвышение этого королевства под началом блестящего Фридриха II, казалось бы, сулило России мало хорошего — в борьбе европейский империй мало кто радовался появлению сильного конкурента. Пруссия угрожала Австрии, союзнице России в польских делах и в борьбе с Османской империей. Фридрих дважды нападал на австрийцев и дважды их разбивал. Получив репутацию «мироломного» короля, он вызвал в Петербурге беспокойство — не помешает ли он имперским амбициям России. Талантливый царедворец канцлер Бестужев-Рюмин, имевший огромное влияние на императрицу, говорил: «Коль более сила короля Прусского умножится, толь более для нас опасности будет, и мы предвидеть не можем, что от такого сильного, легкомысленного соседа нашей империи приключиться может».
Историк Е. Анисимов: «Нужно говорить не просто о русских, а тем более — национальных интересах, а именно об имперских интересах России, о далеко идущих планах экспансии и распространения влияния Петербурга на другие страны. В этом смысле Россия вела себя совершенно так же, как и другие империи — захватчики».
Когда Пруссия напала на Саксонию, Бестужев-Рюмин убедил государыню: «Ежели соседа моего дом горит, то я натурально принуждён ему помогать тот огонь для собственной безопасности гасить, хотя бы он наизлейший мой неприятель был, к чему я ещё вдвое обязан, ежели то мой приятель есть». В результате начала военных приготовлений России Фридрих решил быстро заключить с Саксонией мир. Так что в 1745 г. война не разразилась. Но стороны начали поглядывать друг на друга исподлобья. Россия и Австрия заключили оборонительный союз, и Елизавета постоянно держала в боеготовности корпус в Лифляндии. А в 1756 г. военный союз образовали и Пруссия с Англией. В Петербурге это восприняли как признак неизбежной скорой войны с Фридрихом.
И война началась. В августе 1756 г. прусские войска вторглись в Саксонию, а 1 сентября Елизавета по просьбе Австрии объявила Фридриху войну. Втянулась в войну против Пруссии и Франция, а на стороне Пруссии — Англия. Были ли у Елизаветы другие варианты выхода из дипломатических интриг, кроме войны? Были. Опасения Бестужева-Рюмина (который тоже Фридриха по разным причинам недолюбливал) нельзя признать достаточными для начала боевых действий. Ни до, ни после Российская империя с Пруссией не воевала, самой России Фридрих II не угрожал и даже не помышлял о подобном. Напротив, он не желал её участия в конфликте. Русская императрица могла просто отойти в сторону и смотреть, как европейские державы ослабляют друг друга — к выгоде её империи.
Почему Елизавета поступила иначе? Огромную роль сыграл тот факт, что она ненавидела Фридриха. В этом она не была одинока. Великий Фридрих, утончённый и умный, но вместе с тем решительный и сильный духом, отличался одним серьёзным недостатком — он не думал о том, как ранимы его оппоненты. Мало того, что и Марию-Терезию, и Елизавету, и маркизу де Помпадур (некоронованную королеву Франции) раздражали его вольтерьянство и репутация просвещённого короля-философа, так Фридрих ещё и не упускал случая пошутить над ними. Остроумный и ироничный прусский король хвастливо заявлял о своём превосходстве над союзом «трёх юбок». Над Марией-Терезией он насмехался много лет, говорил о неверности её мужа и о её ханжестве, отпускал другие крайне непристойные шутки. Мадам Помпадур и Елизавете доставалось не меньше — их Фридрих вообще звал потаскухами и распущенными девками из простого люда. Конечно, все об этом знали. Весёлые шутки дорого обошлись Пруссии: все три «юбки» терпеть его не могли. Русская императрица, которую злило «бахвальство дурацкого соседа», говорила: «Прусский король воистину дурной государь, не имеющий страха божия; он смеётся над всем святым и никогда не бывает в церкви». Чтобы отомстить Фридриху за язвительность и унизить его, Елизавета Петровна не пожалела бы ни армии (в то время война даже не воспринималась как нечто ужасное), ни денег, ни даже своих любимых бриллиантов.
Фридрих, конечно, справиться с таким количество врагов не смог и в итоге осрамился, но армия его показала себя отлично и сопротивлялась много лет. Нравы 18-го в. хотя и были по сравнению с другими временами вегетарианскими, но война есть война. Армии страдали и сами совершали немало пакостей, в том числе и русская. Воины императрицы уничтожили Кюстрин, пожгли много сёл, мародёрствовали, пьянствовали, и свидетель той войны шведский граф Гордт говорил, что «нет такого ужасного поступка, который не совершили бы [русские] войска во владениях короля». Бывали и перебои с жалованьем и хлебом, и солдаты голодали и мёрзли, и многие умерли от болезней. А Елизавета в Петербурге пополняла свою 10-тысячную коллекцию платьев, хвалилась славой русского оружия и злорадно представляла, как сокрушается прусский король (а он и правда сокрушался).
А потом Елизавета умерла — 25 декабря 1761 г. царицы не стало. И война тут же закончилась. Пётр III, который Пруссию не только уважал, но даже любил, заключил мир без всяких условий и отозвал войска. В качестве своеобразной контрибуции Фридрих отблагодарил его словами: «Царь России — божественный человек, которому я должен воздвигнуть алтари».
Россия от прекращения войны не развалилась, а об опасностях усиления Пруссии забыли. Лишь офицеры русской армии ругали Петра III — ведь пролитая кровь ничего не принесла России. Но ругали зря. Екатерина II, вскоре свергнув и убив мужа, войну не возобновила и тоже у Пруссии ничего не потребовала — нечего было требовать. Богатством Фридрих похвастаться не мог, а территории его России принесли бы только головную боль, и так проблем хватало.
Так и кончилась для России Семилетняя война — кровавая, тяжёлая и бесполезная.