В октябре 1933 года Ильф и Петров прибыли в Севастополь. В ожидании отплытия они прожили несколько дней в скромной гостинице, много гуляли, посещали исторические места прославленного города. В заграничное плавание направлялись крейсер и два эсминца. На них должна была отплыть небольшая группа писателей и художников. Ильф и Петров попали на флагманское судно — голубой красавец-крейсер. В компании с ними оказался карикатурист Борис Ефимов.
Погожим октябрьским утром эскадра вошла в Босфор и бросила якоря у стен Стамбула. Три дня Ильф, Петров и Ефимов бродили по извилистым улицам этого города.
Первым делом они отправились к Айя-Софии и Голубой мечети, бродили по пустым и мрачным султанским покоям в Большом серале, посетили знаменитый Семибашенный замок, побывали на древней площади Ипподрома, посмотрели на Розовый обелиск и Змеиную колонну.
Турецкие власти и общественность оказали советским морякам тёплую встречу. В честь гостей состоялись приёмы и банкеты на берегу. Поток любопытствующих устремился на корабли. Приходили депутаты меджлиса, многочисленные журналисты, особый интерес которых привлекала походная типография флагманского крейсера, печатавшая газету «Красный черноморец».
Центральным событием пребывания советской эскадры в Стамбуле была эффектная церемония возложения венка к памятнику Независимости. В парадном строю, чётко печатая шаг, оглашая залитые солнцем улицы Стамбула громом и звоном краснофлотского оркестра, советские моряки с командованием во главе прошли по городу к площади Таксим. Командующий эскадрой контр-адмирал Ралль и капитаны кораблей подняли огромный красный венок и прислонили его к подножию мраморного шатра, под которым верхом на коне стоял бронзовый Кемаль.
Снявшись с якоря в Стамбуле, эскадра пошла Дарданеллами вдоль панорамы разрушенных укреплений, валяющихся на галлиполийском берегу ржавых орудий, проволочных заграждений и заброшенных кладбищ — мрачных свидетелей войны, печально знаменитой «дарданелльской операции» Черчилля. Затем корабли вошли в Эгейское море и взяли курс через архипелаг — на Пирей.
Эскадра прибыла в Грецию. Путешественники провели в Афинах один день. Их интересовало не только античное искусство, но и быт, нравы, уличная жизнь. Ильф и Петров отыскивали колоритные уголки города, рынки, трактирчики. Они вступали в разговоры с прохожими, официантами и даже детьми, смешивая русские, английские и греческие слова.
В Афинах к путешественникам привязался расторопный и бойкий молодой человек, отрекомендовавшийся Леонидом Леонидисом. Он возникал рядом с ними как из-под земли в любом месте города в течение всего дня. Проявляя необычайную классовую сознательность, он с огромным жаром разоблачал язвы капиталистического строя в Греции и предрекал ему неминуемую и скорую гибель. Он шумно доказывал, что налицо все признаки близкого краха греческой буржуазии. В очерке Ильфа и Петрова «День в Афинах» этот человек упоминается под именем Константина Павлидиса.
Переход эскадры из Греции в Италию проходил при плохой погоде. Сильный ветер вздымал свинцовые волны. Крейсер шёл твёрдо и был устойчив, как скала, но следовавшие за ним миноносцы зарывались носом в воду так, что Ильфу с Петровым страшно было смотреть на них, ведь на эсминцах находились их товарищи — писатель Борис Левин и художник Константин Ротов.
Итальянские власти встретили советских гостей весьма радушно. По всем правилам международного этикета стороны обменялись салютами, гимнами, приветствиями, визитами, обедами и тостами. Экипажам кораблей была предложена традиционная туристическая программа. Огромные красные автобусы развозили моряков по всем достопримечательностям Неаполя. В образовавшейся на берегу суматохе Ефимов потерял Ильфа с Петровым. На разных автобусах они отправились на экскурсию на Везувий и встретились уже непосредственно у кратера вулкана.
Знаменитый вулкан, уже много лет не подававший признаков деятельности, как раз в том году стал активен. Днём тяжёлое облако дыма, вечером грозное, кроваво-красное зарево висело над Везувием. Путешественники поднялись к вершине в ступенчатых вагончиках фуникулёра и из ясного дня сразу попали в холодный туман и моросящий дождик. Экскурсантам раздали обшитые красной каймой чёрные шерстяные плащи с капюшонами. «Мы подошли к страшному провалу, окутанному желтоватыми клубами густого дыма… Громоздясь причудливыми пластами и завитками, кругом шевелилась и пузырилась раскалённая лава. Местами уже остывшая, пепельно-серая, она лежала неподвижно, похожая на туго свёрнутые кольца чудовищных канатов, а тут же рядом, огненно-жаркая, просвечивающая изнутри багровым пламенем, она медленно наползала, словно раскалённая паста, неведомо кем выдавливаемая из огромного тюбика», — так описывал свои впечатления Ефимов.
Выбравшись наружу и спустившись на фуникулёре, они снова попали в тёплый, солнечный день. Путешественники очутились в комфортабельном ресторане на склоне Везувия, на банкете, который итальянский адмирал Новарро давал в честь командного состава флотилии и прибывшего из Рима полпреда СССР.
На этом морская часть путешествия Ильфа и Петрова закончилась. Советские корабли отплыли из Неаполя обратно в Севастополь. Изначально писатели должны были отправиться на них же обратно. Но полпред Владимир Петрович Потёмкин пригласил Ильфа, Петрова и Ефимова погостить у него несколько дней в Риме. Оттуда Ильф и Петров отправились в Вену, чтобы получить гонорар за перевод «Двенадцати стульев». А затем путешественники направились в Париж. Вернулись в СССР писатели уже в начале 1934 года.
По результатам поездки Ильф и Петров хотели написать книгу, но идея так и не была реализована. Авторы создали только несколько очерков («Начало похода», «День в Афинах»).