Наполеон был азартным и многогранным читателем с детства. Обучаясь с десяти лет в колледже Бриенне, чаще всех своих однокашников брал книги в библиотеке. Рано пристрастился к Гомеру, был очарован Оссианом, полюбил английские романы, обожал истории о привидениях и романтические легенды, изучал математические трактаты и работы об артиллерийском деле. Восторженно отозвался о «Страданиях юного Вертера», которые перечитал затем не менее семи раз.
Поступив в военное училище, пропадал в читальне книготорговца Ореля, которая размещалась в том же доме, где Наполеон снимал комнату. Увлекся всемирной историей, описаниями путешествий и литературой Просвещения — Руссо, Вольтером, Даламбером. Залпом проглотил десятитомную историю Англии Джона Барроу, делая многочисленные выписки. В военном гарнизоне в Оксонне Бонапарт написал трактат по баллистике «О метании бомб». Сидя однажды за какой-то проступок на гауптвахте, обнаружил невесть как оказавшийся там труд Юстиниана по римскому праву — и по прошествии 15 лет поражал маститых юристов, цитируя его по памяти.
Брат Джозеф описывал молодого Наполеона как «страстного поклонника Руссо, почитателя Корнеля, Расина и Вольтера» и «переводчика на французский язык произведений Плутарха, Платона, Цицерона, Корнелия Непота, Ливия и Тацита». Избранные сочинения хранились у Наполеона в громадном сундуке красного дерева. Там же хранился каталог для быстрого поиска нужного тома.
Став полководцем, Бонапарт всюду возил с собой «Миниатюрную библиотеку путешественника», помещавшуюся в компактном кожаном футляре. По некоторым данным, читал Наполеон с высочайшей скоростью — две тысячи слов в минуту. А если книга казалась ему неинтересной — она тут же выкидывалась в окно кареты.
Каждая наполеоновская резиденция располагала одинаковым собранием книг — для беспрепятственного чтения в поездках. Среди библиофильских увлечений Бонапарта — изготовление книг по персональным заказам в эксклюзивном оформлении. В их числе исполненные в уменьшенном формате и напечатанные особым шрифтом сборники эпической поэзии, богословские труды, драматические сочинения. Общим числом около 350 изданий! «Ни один человек в мире не прочел столько книг!» — восторженно отзывался о Бонапарте его библиотечный секретарь Филон.
Живописное изображение Наполеона в окружении книг стало каноническим — как, например, на портретах кисти Жана-Батиста Греза и Жака-Луи Давида. Работа Давида признана самым достоверным образом императора. Вместе с оплывшей свечой и часами, показывающими 4:13 утра, разложенные фолианты представляют Наполеона неутомимым тружеником на благо французской нации. На подставке под столом изображен труд особо ценимого Наполеоном Плутарха — скорее всего «Сравнительные жизнеописания».
Эпохальной фигурой, создателем книги Закона — торжественно подписывающим свой знаменитый Кодекс от 21 марта 1804 года — предстает Наполеон на символическом полотне Жана-Батиста Мозеса. С тем же Кодексом изображают его на парадных портретах Робер Лефевр и Энн-Луи Жироде-Триосон.
Не обошлась без образа книг и жанровая сцена Жана Жоржа Вибера «Планирование коронации». Нарочито помещенные в центр композиции, они служат тщательной проработке сценария важной церемонии вместе со специально изготовленными восковыми фигурами, серией рабочих рисунков и меловым бумажным планом собора Парижской Богоматери.
Личными библиотекарями Бонапарта служили компетентные ученые, среди которых — итальянский историк Карло Денина и французский библиограф Антуан Александр Барбье. Они собирали сведения о новых изданиях, писали анонсы и обзоры, создавали тематические подборки и вели цитатники, читали Наполеону вслух.
О масштабе личности Наполеона-читателя свидетельствует одна из его инструкций Барбье: «Император хочет создать образцовую библиотеку в 1000 томов, напечатанных хорошим шрифтом, без полей, и составленных как можно ближе из 40 томов о религии, 40 эпосов, 40 пьес, 60 томов поэзии, 100 романов, 60 книг по истории и 1000 книг исторических мемуаров. Религиозные сочинения должны быть представлены Ветхим и Новым Заветом, Кораном, подборкой из сочинений Отцов Церкви, мифологии, трудов кальвинистов. Эпосы будут представлены Гомером, Лукианом
Чем могущественнее становилась власть императора, тем обширнее были его читательские интересы. Курируемая Барбье передвижная наполеоновская библиотека состояла из 3 тысяч томов, занимавших 30 ящиков. Особое внимание уделялось географии и культуре стран, входивших в планы завоевания. Перед началом очередной военной кампании он жадно поглощал тематические издания самых разных жанров и форматов — от атласов до романов.
Бонапарт не только титанически читал, но и немало писал. Из-под его пера вышли «История Корсики», публицистические сочинения «Диалог о любви» и «Ужин в Бокэре», эссе о государственном устройстве Персии, устав для французского театра «Comedie Francaise». Последний написан в пылающей Москве с целью упредить слухи о провале наполеоновской армии: дескать, император даже на войне находит время для творчества.
Фанатичный читатель, Наполеон тем не менее был убежден, что «для управления печатью нужны хлыст и шпоры». Едва придя к власти, он закрыл 60 газет, оставил только 13, а затем и вовсе 4. Насмешливые англичане прозвали их «носовыми платками» за малый формат и бессодержательность.
Немилосердно поступал Бонапарт и с осмелившимися выказать ему неуважение. Велел расстрелять книгопродавца Пальма за отказ назвать автора не понравившейся ему брошюры. Заключили под негласный надзор, а затем и в тюрьму самого маркиза де Сада, анонимно выпустившего роман «Золоэ и два ее приспешника» — сатиру на Жозефину де Богарне и приближенных к императору особ.
Случались с Наполеоном и книжные казусы. Так, во время русского похода он сгоряча приказал сжечь мешавшую движению армии громоздкую фуру своего адъютанта Луи де Нарбонна. Затем устыдился и поручил генералу Дюроку компенсировать Нарбонну убыток. Не желая ставить сослуживца в неловкое положение, Дюрок положил деньги в шкатулку и прикрыл из деликатности красиво переплетенными томами. Нарбонн же распорядился раздать деньги голодавшим своего полка, себе оставил только книги. При последующей встрече с императором к немалому его удивлению, поблагодарил за… трактаты Сенеки «О терпении» и «О наградах», уверив, что они «оказались удивительно подходящими к обстоятельствам».
Книги оставались верными друзьями Наполеона в изгнании. На острове святой Елены он устроил солидную библиотеку, с удовольствием читал вслух своим визитерам. Только теперь прочим сочинениям предпочитал Библию, ностальгируя о том славном времени, когда медитировал с ней на руинах древних сирийских городов. А для успокоения нервов просматривал таблицы логарифмов, служившие ему подобием молитвослова. Написанные Бонапартом «Мысли и максимы узника Святой Елены» содержат суждения о политике, философии, литературе.
В сатирических изображениях Наполеона книги играют роль жестоких насмешников и беспощадных разоблачителей. Так, знаменитый английский карикатурист Джордж Крукшенк изобразил «маленького Бони» на острове Эльба сидящим на ночном горшке с надписью «Императорский трон». Лежащая рядом книга намекает на чесотку, которой страдал Наполеон в изгнании. Дьявол вручает ему пистолет, предлагая совершить самоубийство.
К концу XIX века, когда образ французского императора уже утратил политическую остроту, Наполеон фигурирует в живописи в буквальном смысле как книга — в виде своих мемуаров. Таким мы видим его в гиперреалистическом натюрморте «Стол книжного червя» американской художницы Клод Раге Херст, иллюстрирующем литературные вкусы англоязычного читателя викторианской эпохи.
Видавшая виды книга на переднем плане раскрыта на воспоминаниях Наполеона Бонапарта, мирно соседствуя с мемуарами французской писательницы Клэр де Ремюза, ориентальной романтической повестью «Лалла-Рук» Томаса Мура и шекспировским «Макбетом».