Склонность к сокрытию ценного свойственна человеку как виду и распространяется как на материальные объекты, ценности, так и на внутренние тайны. Одна из форм проявления такого рода склонности — «секретики», игра, по правилам которой ребенок выбирает на улице укромное место, выкапывает там ямку, прячет в ней что-то ценное (например, перышко, красивые камушки, цветочки и проч.), накрывает стеклышком, затем землей. Далее начинается самое интересное — выбор человека, кому можно доверить «секретик», то есть рассказать, где он спрятан, и даже показать. Через игру дети учились выбирать друзей, доверять, хранить тайну, творить. В мире взрослых эти умения очень полезны, особенно, когда речь идет об обществе, жестко контролируемом государством.
В Музее «Гараж» открылась выставка «Секретики: копание в советском андерграунде. 1966−1985». Неофициальное искусство, фактически табуированное в Советском Союзе, скрывалось, художники искали формы творчества, мимикрирующие под так называемую нормальную жизнь. Для кого-то из них и вовсе не было границы между творчеством и бытом. Арт-объекты были своего рода «секретиками», которые надежно прятали, а тех, кому можно было бы доверить их, выбирали щепетильно — цена ошибки была высока: обыски, аресты, заключение в психбольницы.
Рихардс Фунтс, архитектор: «Секрет — эта самая сильная вещь, которая соединяет людей. Это может быть как социальный секрет, так и личный. В советское время люди многое знали и помнили, но не говорили об этом. В современной России тоже хватает вещей, о которых нельзя говорить вслух».
Среди экспонатов — произведения искусства, объекты неизвестного назначения и архивные материалы: дневники, фотоальбомы, самиздат. Загадочные конструкции советского нонконформистского искусства Вячеслава Ахунова, Армена Бугаяна, Риммы и Валерия Герловиных, Андриса Гринбергса, групп «ТОТАРТ», «Гнездо», «Коллективные действия», «Мухомор», «Перцы» и других сопоставлены с экспериментами мыслителей и активистов неподцензурной литературы (Гейдара Джемаля, Юрия Мамлеева и других).
Дизайн выставки помогает посетителю войти в атмосферу секрета, в пространство тайны. Рихардс Фунтс, архитектор: «В дизайне выставки нет диктата — осмотр можно начать с любого экспоната, как в случае со сборником стихов, который можно читать начиная с любой страницы. При этом все «секретики» связаны между собой.
Мне хотелось, чтобы пространство было как хрусталь, прозрачное, чистое, незамутненное, легкое. При этом хотелось создать контраст профессионального дизайна современной выставки и кустарности экспонатов».
Вряд ли дети, игравшие в СССР в «секретики», соотносили себя со взрослыми, которым приходилось скрывать свои арт-практики. Неизвестно также, как и когда была придумана игра — довольно наивно полагать, что произошло это в 20 веке. Вероятнее всего, она в разных формах существовала и существует до сих пор по всему миру. Однако метафора выбрана кураторами выставки довольно элегантная и при этом мистическая.
Каспарс Ванагс, куратор выставки: «Эта выставка не о прошлом, многое, что в ней есть, можно использовать сегодня как инструменты социализации, творчества, психотехники. С одной стороны, наличие секретов обнажает проблему свободы личности. С другой, — отсутствие секретов в современном мире, когда ты всегда на виду, всегда под контролем, не оставляет места для саморефлексии. Современная среда, сформированная под влиянием big data, сделана для универсального человека, и она навязывает определенные паттерны. В результате у нас не осталось возможностей для откровений, открытий».
Образ копания — и физического, в земле, и метафизического, в архивах — центральный в экспозиции. Одна из популярных форм, которую принимали арт-практики в советские годы, — археология: уезжая в составах экспедиций, художники, с одной стороны, получили статус работающих людей, то есть не рисковали нести ответственность как тунеядцы, с другой, — оказывались предоставлены сами себе и могли проводить арт-эксперименты под видом исследования. Например, художников-концептуалистов интересовала тема погребения. Свен Гундлах, один из основателей арт-группы «Мухоморы», «похоронил» себя и ждал, когда его найдут и откопают другие участники эксперимента.
Такие явления, как духовные практики, например, йога, шаманизм, альтернативная медицина, эзотерика, также были вне закона. В Туве табуировалась практика шаманизма, существующая там до сих пор. Местные шаманы засекречивали свои ритуалы, отказываясь от очевидных атрибутов, таких как бубен. Считается, что после смерти шамана его душа переселяется в ребенка. Родители, чьи дети считались предрасположенными к мистическим практикам, старались «закрыть» их дар — то есть сделать из них живые «секретики».
Отдельного внимания заслуживает «Комната гениев» — инсталляция Яна Гинзбурга, собранная из портретов мыслителей и политиков, объявленных в СССР носителями мудрости. Художник создал своего рода атлас «Мнемозина» Аби Варбурга на почве «Симфонии разума» Владимира Воронцова — вышедшего в 1979 году сборника цитат. В центре «комнаты» — бюст Михаила Суслова, советского Ришелье, чье собственное мнение так и осталось «секретиком».
Ян Гинзбург, художник: «Дихотомия официальное — неофициальное — это своего рода игра, которая помогает сориентироваться в современном искусстве. Обычно, когда говорят о неофициальном искусстве, упоминается некое противостояние конкретному политическому деятелю. Здесь выбран Суслов — теневая личность, тайные мысли которого так и остались неизвестны. Все гении в лабиринте — как маски, а за счет акцентов создается аллюзия на современность.
Попадая в комнату, мы сами становимся частью ее. Мы привносим свои секретики в общий коллаж. Заходя в лабиринт, человек дополняет его теми цитатами, которые регулярно использует.
Для меня важен момент нелинейности времени. В лабиринте сосуществуют люди, которые в реальном мире не пересекались. Само явления секрета, таинства, йоги, шаманизма, вневременное. Мы взяли из реки времени несколько проб и попытались их представить».