«1656, 28 июля [Русско-шведская война]. В этом сражении поляки потеряли около 2000 человек и более 40 орудий разного калибра. Шведы и бранденбуржцы потеряли не свыше 700. Шведов при опознании хоронили, а поляков нет — в отместку за шведов, брошенных без погребения под Варкой. Король Шведский приказал похоронить только Сапегу, командира гусар, из великого уважения к его доблести. Захваченная добыча не была ни обильной, ни богатой, ибо все лучшее уже переправили через реку. Из людей видных у шведов был убит лишь полковник Синклер, а у бранденбуржцев ранен пушечным ядром генерал-майор Канненберг.
Польские поместные шляхтичи, многие из коих пересекли реку вплавь или иным образом, спешно уложили вещи и разъехались. Король со всеми вельможами и военачальниками тоже приготовился к отъезду и вечером, после захода солнца, направился к Пясечно и Варке. В Варшаве по болезни оставались граф Бенедикт Оксеншерна и генеральный комиссар Пюхер. В полночь горожане пришли ко графу Оксеншерне и попросили его послать свою прислугу для охраны городских ворот, а двоих отправить с ними, дабы поднести ключи королю Шведскому. На это тут же было дано согласие.
Назавтра шведы, восстановив мост, переправились и овладели городом. Всем генералам и высшим военным чинам отвели квартиры в городе, хотя главные силы армии не трогались с места и расположились в польском лагере. Генерал Дуглас с 5000 конницы преследовал поляков и явился на четвертый день, не добившись особого успеха. По возвращении он был произведен в фельдмаршалы-лейтенанты — и по достоинству, ибо его заслуги в сей войне блестящи с самого начала».
«1667, 11 февраля. Я был на свадьбе полковника Мензиса, который женился на вдове Питера Марселиса и взял за нею 5000 рублей деньгами, а также посуду и драгоценности стоимостью еще 2000 — хорошее состояние, если умело им распорядиться!
Снова на свадьбе, где были Голицыны и молодой Долгорукий. Мы устроили фейерверк, что обошелся дорого, но мало чего стоил».
«1678, 5 января. Я много раз подавал петиции о полном окладе и жалованье, что мы имели в прежних войнах с Польшей, указывая на обещание блаженной памяти Его Величества и наши нужды, а также обычай других государей, кои даруют своим солдатам двойное жалованье, когда воюют с турками. Однако ответом на все мои петиции было молчание. Лишь когда я был допущен к целованию руки Его Величества через 5 дней после приезда в Москву, мне заявили, что я должен верно служить Его Величеству и твердо полагаться на его милость.
Так как в некоторых указах мне придавали титул «полковника и инженера», я пожелал избавиться от последнего, что не является моим призванием и не добавляет почета полковнику, хотя знание [инженерного дела] и потребно самым выдающимся, особливо военным лицам. Затем мне объявили, что я только на сей раз должен применить свое искусство и старание в этой области, и заверили, что впредь не станут утруждать меня чем-то подобным.
Невзирая на все мои ходатайства и прошения, я не смог добиться ничего, кроме любезных посулов о воздаянии в дальнейшем».
«1684, 22 января. Я узнал о недомогании младшего императора [Петра I] и что, болея оспою, он едва ли скоро поправится и покажется на виду. Будучи уведомлен, я поехал [во дворец] и поцеловал руку старшего императора [Ивана V] — болезненного и немощного государя, который печально озирался. Он не сказал ничего, только боярин от его имени спросил о моем здравии и похвалил мои заслуги. Затем меня провели через оную и другую залу, где принцесса София Алексеевна восседала в кресле на возвышении в дальнем конце залы, ближе к углу по левую руку от меня. После обычных знаков почтения боярин от имени принцессы справился о моем здравии и сказал, что она жалует меня к руке, кою я, приблизившись с обычным поклоном, поцеловал. Она изволила благодарить меня за службу и повелела мне готовиться к возвращению в Киев. Когда боярин сие повторил и отошел к дальнему концу залы, я попросил принцессу учесть мое положение, ибо я человек разоренный, уже прослужил 5 лет в Киеве и прошу об отпуске на краткое время. Тем не менее мне было отвечено, что я должен собираться».
«1685, 21 февраля. Мы все обедали у боярина. После обеда пили за доброе здравие Их Величеств из большого позолоченного бокала, вмещающего шотландскую пинту, после чего боярин подарил стольнику коня ценою 20 рублей, золоченый бокал ценой 15, ружье ценой 5 и амалейку ценой 2; окольничий подарил отрез тонкого дамаска и амалейку, думный — пару пистолетов, а один из канцлеров — пару карманных пистолетов».
«1689, 16 сентября. Прибыли в Александрову Слободу, за 20 верст. Здесь есть женский монастырь, где ведут весьма строгую жизнь и не допускают в монастырь мужчин никакого звания. Здесь царь Иван Васильевич (обычно именуемый иноземцами Тираном) имел резиденцию, находя великую усладу в сем уединенном месте. Тут у него был большой дворец, возведенный из камня или, вернее, из кирпича, окруженный широким и высоким земляным валом; речка на южной стороне оного доставляет большое удобство для прудов и лугов. Здесь, как и в Слятине, царь имеет деревянный дом».