Нашим солдатам решительно было запрещено вести дневники. Как ни странно, но даже в немецких концлагерях делать это было значительно проще. Поэтому дневники в нашей армии — большая редкость.

Майор НКВД Иван Савельевич Шабалин начал делать личные записи в 1941 году. С первых же страниц его дневника перед нами предстает совершенно ужасающая картина первых дней войны: «Принял дела. Аппарат бежит. Получаем обмундирование. Я принес товарищу Борисковскому шинель»; «Это не война, а пародия».

Кстати, Шабалин, бывший нарком внутренних дел Бурят-Монгольской АССР, став начальником особого отдела НКВД 50-й армии, был призван следить за тем, чтобы солдаты никаких дневников не вели. А сам писал. Более того, после его гибели 20 октября 1941 года его дневниковые записи попали к немцам, которые их перевели и распространили как прекрасный материал о состоянии нашей армии.

Стоит отметить, что противник был крайне удивлен, если не сказать, что обалдел от внутреннего состояния советской армии. Запись от 6 октября 1941 года: «Генерал принимает предварительное решение, ждет указание Москвы. Неизбежность окружения всего фронта, а не только нашей армии, очевидна. Руководство фронта потеряло управление и, вероятно, голову».

И все же, почему в войну нельзя было вести дневники? Во-первых, чтобы человек не смог выболтать государственную и военную тайны. Не поощрялись дневники и в гражданской жизни. И те люди, которые делали личные записи, в общем-то, старались это дело не афишировать. Дневник — вещь очень опасная.

Что касается военнопленных, то цифры ходят совершенно разные. Самая встречаемая — 6 миллионов человек. Также считается, что количество погибших составило больше 3 миллионов, особенно в первый год войны. Это вполне объяснимая цифра: немцы сами не ожидали такого количества пленных, поэтому не смогли их даже прокормить. К тому же затяжная война (а ведь изначально противник надеялся на блицкриг) привела к тому, что в Германии возникла страшная проблема дефицита трудовых ресурсов. К военнопленным стали относиться иначе — как к рабсиле. Первый год люди просто вымирали.

ФОТО 1.jpg
Колонна советских рабочих стоит после смены у входа шахты в Люнене, 1942 год. (waralbum.ru)

Что касается количества угнанных мирных жителей, то здесь тоже фигурирует цифра 6 миллионов. Вернулось около 4 миллионов с лишним. То есть судьба этих людей была в некотором смысле полегче. У трудолюбивых, дотошных, аккуратных немцев советские остарбайтеры работали прекрасно.

Даже известны случаи, когда бывшие остовцы, уже в наше время, приезжали в Германию, находили, правда, не хозяев, а их детей, с которыми у них были вполне дружеские отношения. Да и вообще в Германии, в Австрии особенно, хотя и был издан специальный закон, который запрещал хозяевам сидеть за одним столом с остарбайтерами, практически везде он игнорировался.

Есть и еще одна любопытная штука. Что касается остарбайтеров и части военнопленных, которые не были угнаны в концентрационные лагеря, то их охраняли военнослужащие старшего поколения, как правило, участники Первой мировой войны, значительная часть которых была в России военнопленными. И отношение этих стариков к остарбайтерам было, скажем так, зеркальным. Те бауэры, к которым в российском плену относились хорошо, прекрасно относились и к нашим. Те, у которых были сложности, вымещали свою обиду.

Возвращаясь к дневнику Ивана Шабалина, несколько цитат: «Был в наркомате, читал приказ, получил звание майора государственной безопасности». Это август 1941 года.

«Приехал до места назначения — до деревни Вышковичи близ Брянска». «Принял дела. Аппарат бежит. Противник предпринимает налеты на город Брянск. Самолеты немцев безнаказанно летают. Наших «ястребков» пока что не видно».

Далее в своих дневниках майор Шабалин делает вывод, что «армия и вовсе не является такой, какой мы ее привыкли представлять и какой нам ее представляли». «Там огромные недостатки, а положение с личным составом очень тяжелое». Про личный состав: «Они хотят домой, бездельничают, отсиживаются в окопах, что деморализует красноармейцев. Есть случаи пьянки командного и политического состава. Люди иногда не возвращаются из разведки. А знает ли Москва действительное положение дел?».

Следующая запись: «В дивизиях дело обстоит неблагоприятно как с нашим аппаратом, так и с командно-политическим составом. Он работает плохо».

Дальше Шабалин приводит конкретные факты, кто сдался в плен, как попали в окружение: «Ночью люди на передовых позициях спят. Немцы выставляют посты и уходят для ночевки в деревню. У нас беспрерывно слышна артиллерийская стрельба. Вчера был захвачен военнопленный — немец, оборванный и обовшивевший молокосос. Настроение у них нисколько не воинственное, в голове у них пустота, буквальный мрак. Я этого не ожидал. Это не война, это пародия».

Октябрь 1941 года: «Есть приказ возвратить потерянные позиции. В вечер, когда я пишу эти строки, положение еще не прояснилось. Подразделения связи работают плохо, штаб — то же самое. В тылу сидят трусы, которые уже готовятся к отступлению. О боже, сколько льстецов здесь».

«Весь фронт, три армии попали в клещи, в окружение». Шабалин принимает решение: «Я уклоняюсь от окружения, мы сдаем фронт. Но, надо сказать, отдельные участки фронта удивительно устойчивы, это было врагу неприятно. Комендант принес литр водки. Ах, теперь пить и спать. Может, будет легче. Перспективы войны далеко не розовые. Брянск горит, мосты не взорваны, паники нет, но состояние нервозное». И так далее.

Следующая запись сделана в октябре, когда попали в «кольцо»: «Это ужасно. Кружится голова. Трупы, ужас войны. Мы непрерывно под обстрелом. Снова я голоден и не спал. Я достал фляжку спирта. Ходил в лес не рекогносцировку. Нас полное уничтожение. Я пишу в лесу у огня. Утром я потерял всех чекистов, остался один среди чужих людей. Армия распалась». Это 15 октября. Затем последние дни в этом «кольце» и гибель вместе со всем фронтом.

ФОТО 2.jpg
Немцы из местных жителей проходят мимо тел убитых карателями СС советских граждан, 1945 год. (waralbum.ru)

Стоит отметить, что практически все дневники военнопленных, работающих на немецком производстве, одинаковы: прежде всего, они описывают кормежку. Это обязательная, единственная и самая главная тема — сколько грамм, какая была похлебка, была ли там одна вода, какая она была, была ли там капуста или это была просто брюква? Люди умирали от голода. Работа была непосильной.

Любопытно, но в военных, фронтовых дневниках (что касается основных тем) выстраивалась следующая иерархия ценностей: ежели ты на передовой, то убьют — не убьют — главный вопрос; на втором месте — еда; а вот если удавалось попасть в санчасть или в госпиталь, то там уже появлялась новая тема — девушки (дело-то молодое).

Статья основана на материале передачи «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Гость программы — историк, архивист Николай Поболь, ведущий — Виталий Дымарский. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.

Источники

  • Фото анонса на главной странице и лида: waralbum.ru

Сборник: Быт и культура Древней Руси

Традиции, существовавшие в древнерусском государстве, и после крещения сохранили следы языческих верований.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы