Дмитрий Тверитинов: Дерюжкин из Твери
Дмитрий Евдокимович Дерюжкин родился в 1667 году в Твери. По месту рождения он позже и взял себе новую фамилию — Тверитинов. Дмитрий был сыном тверского стрельца, вместе с братьями перебрался в Москву, где оказался в обучении в Немецкой слободе. Овладев там искусством лекаря, Тверитинов начал практику и даже участвовал в Азовских походах.
Нам сложно судить о характере Дмитрия Евдокимовича, но, скорее всего, он был человеком, наделенным тягой к знаниям. К примеру, при обыске, который произойдет уже позже, у него будут изъяты книги, и не только профессиональные, но и из других областей. В том числе и религиозные. Обучение в Немецкой слободе и тесное общение с немцами-протестантами, видимо, дало толчок к тому, что Тверитинов начал собственное толкование Библии. Его нередко называют русским протестантом, но система взглядов Тверитинова несколько отличалась и от европейского протестантизма, и от православия.
Символ веры — толкование от Тверитинова
Постепенно вокруг Тверитинова сложился целый кружок, сформировать который, впрочем, было не так уж сложно: по роду своей деятельности лекарь много общался. Его учение, кстати, разделяли люди самые разные: и сын приходского священника, и торговцы, и ремесленники. В народе их называли просто «иконоборцами» и, особо не вникая, считали, что они «бранят крест».
На самом деле Дмитрий Тверитинов составил достаточно логичное учение, которое, конечно, не отрицало роль церкви, но переосмысливало ее. Прежде всего он призывал ориентироваться не на толкования Библии, а на сам текст Писания. Обряды, которые предлагает церковь, тверитиновцы почитали не обязательными, так как «…дух есть Бог и духом клаятися подобает…». На том же основании отрицал он и монашество и священство. А спасение полагал возможным для тех, кто в земной жизни творит добрые дела.
Конечно, одного отрицания обрядов во времена Тверитинова было достаточно для того, чтобы объявить человека еретиком. Тем более что члены кружка своих идей не скрывали и активно обсуждали их с людьми, даже и просто на улицах. В итоге на Тверитинова и иже с ним было написано 64 извета — доноса: 29 — от духовных лиц, 20 — от людей посадских, представители служилого сословия и аристократии составили 14 писем. И 64-й был донос коллективный, от учеников и преподавателей Славяно-греко-латинской академии. С него, собственно, и началось расследование в отношении Дмитрия Тверитинова.
Кто прав? Сенат против церкви
22 марта 1713 года студент Славяно-греко-латинской академии Иван Максимов был вызван на допрос по поводу еретического кружка, который он посещал. Один день Максимов молчал, но потом понял, что в итоге из него могут просто выбить показания, а то и забить до смерти, и рассказал о тех, кто, как и он, разделял взгляды Тверитинова.
Следствие по этому делу вели сразу два «ведомства». Во-первых, Стефан Яворский, митрополит Рязанский, местоблюститель патриаршего престола. Во-вторых, Преображенский приказ, во главе которого стоял князь-кесарь Фёдор Ромодановский (приказ вел следствие по наиболее значительным политическим делам). Федор Юрьевич носил красноречивое прозвище «Монстра» и, видимо, именно его формы следствия и заставили Максимова заговорить.
По его показаниям взяли еще нескольких тверитиновцев, и тогда Дмитрий Евдокимович понял, что пора искать высокого покровителя, который мог бы защитить. Покровитель находится в Петербурге — им стал Яков Федорович Долгоруков, один из ближайших на тот момент сподвижников Петра I. Возможно, встать на сторону Тверитинова его заставила сильнейшая личная неприязнь к Ромодановскому, а может быть, желание публичного конфликта с Яворским. Как бы то ни было, Долгоруков встал на сторону «еретиков».
И это помогло. В июне 1714 года Сенат рассмотрел дело, признал всех обвиняемых невиновными и велел Яворскому объявить, что обвинения с них полностью сняты. Лишь особенно ревностный сторонник Тверитинова, его двоюродный брат Фома Иванов, должен был сначала отправиться «на исправление», а потом уже продемонстрировать свою приверженность православию.
Но Яворский не мог на этом успокоиться, и в октябре 1714 года состоялось соборное осуждение еретиков — проще говоря, Тверитинов, а также его близкие сторонники фискал Михаил Косой и Фома Иванов были преданы анафеме. Хотя по Соборному уложению 1649 года, которое на тот момент действовало, еретики должны были быть казнены. Но надо сказать, что отлучение от церкви никак не повлияло ни на врачебную практику Тверитинова, ни на службу Михаила Косого — он продолжал оставаться фискалом. Но и на этом дело не закончилось.
Видимо, Яворский не мог смириться с тем, что подсудимые отделались, на его взгляд, слишком легко. Он настаивал на том, что судить их надо только церковным судом, не передавая в Сенат. Но его, что называется, «поставили на место». В дело вмешивается уже Петр I, который требует, чтобы Яворский лично явился в Петербург и дал разъяснения по делу. Местоблюститель патриаршего престола составил ответ в духе «Долгоруков вводит государя в заблуждение». Фактически процесс в отношении еретиков превратился в арену для выяснения отношений Сената и Яворского.
В итоге Сенат все-таки принял дело ко второму рассмотрению, тем более что Яворский предъявил дополнительные свидетельства виновности Тверитинова. Рассматривали его самые высокопоставленные на тот момент люди: князь Меньшиков, князья Прозоровский, Долгорукий, Мусин-Пушкин, Стрешнев, генерал Апраксин, фельдмаршал Шереметев, государственный канцлер Головкин и другие.
Государственная измена, не только ересь
Обсуждение дела в Сенате на этот раз шло невероятно бурно. Чтобы сенаторы проявили внимание и отвлеклись от споров, священники даже заявили, что Тверитинов обвиняется не только в ереси, но и в измене (об этом, в частности, пишет историк Михаил Покровский в книге «Очерки истории русской культуры»). Подобная уловка только раззадорила сенаторов, и они попытались удалить с заседания Яворского как представителя заинтересованной стороны. В общем, итогом бурных обсуждений стало решение о том, что тверитиновцы будут направлены «в службу» под присмотр церковных иерархов. То есть на исправление.
Строгое наказание было предусмотрено только для Фомы Иванова. Скорее всего, он был человеком с неустойчивой психикой, и его, что называется, «довели». На «исправлении» в Чудовом монастыре он сидел на цепи, и закончилось все тем, что он изрубил топором иконы в храме. После этого его приговорили к сожжению как злостного еретика. Но остальные осужденные по этому делу, в общем-то, пострадали мало.
По всему получается, что суд над тверитиновцами был просто способом выяснить отношения между светскими и церковными властями. Конечно, «еретики» были преданы анафеме, но после смерти Яворского в лоно церкви их вернули. Тверитинов жил в Москве, «своим домом», имел и наемных людей, и неплохой доход, позволявший ему содержать семью своего брата. И хотя Стефан Яворский в своем сочинении «Камень веры» и писал, что «самим еретикам полезно умереть», в этом случае суд принял иное решение. И еретик Тверитинов прожил жизнь долгую и даже вполне благополучную.