Беспризорных в России издревле старались помещать в монастырские хозяйства или в государственные сёла, чтобы не пополняли сообщества воров и проституток или не были проданы в рабство. Первые сиротские дома появились в России ещё в 16-м веке, но их были единицы. Чуть больше стал заботиться о «сирых» Пётр I. Во второй половине его правления сирот стало настолько много, что, видимо, они попадались и ему на глаза. Так сильно он увеличил налоги, что крестьяне переставали сами брать несчастных детей под опеку — не прокормить. Казённых средств тоже не хватало, на долю новых домов призрения приходилось недостаточно, и Пётр импровизировал.
Для начала приказал беспризорных «ребят бив батоги на суконный двор и к прочим мануфактурами» отсылать — чего зря пропадать рабочей силе, и так её не хватало. Вырастет — будет уже готовый опытный работник. Пётр же впервые в России ввёл алименты, чтобы тот, «кто пребудет с девкою и она от него родит», обязан был платить штраф для содержания ребёнка. Помимо этого, нерадивый папаша подвергался наказанию «сверх того тюрьмою и церковным покаянием», «разве что он потом на ней женится».
Богоугодное дело Петра продолжила Екатерина II. При ней появились Приказ общественного призрения и воспитательные дома в Москве, Санкт-Петербурге и других городах. Императрица жертвовала на их нужды собственные средства и побуждала состоятельных людей делать то же. Так, заводчик Прокофий Акинфиевич Демидов пожертвовал одному только Московскому воспитательному дому (на 500 питомцев) в 1771 г. колоссальную сумму в 100 000 рублей. В 19-м в. появились десятки новых приютов. Создавались организации, заботящиеся о детях: «Общество защиты детей от жестокого обращения», «Детские ясли», «Капля молока» и другие.
Но проблема беспризорности росла вместе с общим увеличением численности населения. В городах, в отличие от деревни, общин не было, и сироты оставались предоставлены самим себе или государству. В Казанском императорском университете в 1916 г. опубликовали исследование В. Ф. Залесского, подсчитавшего, что ещё до Первой мировой войны в стране было до 2,5 млн нищих и беспризорных детей. Решали эту проблему традиционно крестьяне, большая часть населения.
На селе призрением занимался крестьянский сход, «мир». Собиравшийся не реже двух раз в год, «мир» начинался с обращения «православные!» (апеллируя к христианской морали) и пользовался большим уважением. Его лидеров крестьяне выбирали сами. Недемократичным тут было то, что не пускали женщин (разве что одиноких), а если те приходили, «ругали их матерщиной и смеялись над ними».
Один крестьянин в начале 20-го в. говорил так: «Мирское дело — дело великое. На сходку выходить — надо богу помолясь, да и стоять на ней как в церкви. […] Старика, старуху успокоить, сирот призреть, вдов определить, спорящих, ссорящихся примирить, и всё это дело сходки мирской, и всё это — любимые дела божии». Так что сход традиционно занимался не только экономическими делами, но и социальной защитой общинников. И если ребёнок оставался без родителей или их поразило умопомешательство, то на произвол судьбы никого не бросали. Сход назначал опекуна.
Этнографы в разных губерниях в конце 19-го в. писали, что «мир обязательно заботится об устройстве малолетних сирот» и принимает в их отношении «самое деятельное участие», и всё это делается «с целью прокормить опекаемого до совершеннолетия и сохранить его имущество».
Часто опекали и полусирот, оставшихся только без отца. Вдову допускали, «если она женщина хорошего поведения и рачительна к хозяйству». Иначе назначался дополнительный опекун. Например, в одном случае в селе Рождествене Пошехонского уезда Ярославской губернии крестьяне назначили ребёнку опекуном его дядю, так как мать «отличалась своим лёгким разгульным поведением». Если мать уходила в дом нового мужа, то могла лишиться права опеки. А право отчима на опеку зависело от его личных качеств, которые в обычном праве были важным критерием при принятии решений.
Движимое имущество семьи сироты обычно продавалось, а деньги отдавались в ссуду общинникам, чтобы затем с процентом отдать достигшему совершеннолетия сироте. Землю сироты община сдавала в аренду. Опекун вознаграждения не получал. Крестьяне говорили: «опекунство — дело божье», и «брать что-либо от сирот — грех». Если обнаруживались злоупотребления, сельский сход назначал другого опекуна, а провинившегося могли арестовать на время или наказать как-то иначе.
Если дохода с имущества община не получала, опекун должен был кормить сироту на собственные средства, поэтому нередко сирот раздавали состоятельным крестьянам. В некоторых случаях общество в целом содержало детей, и тогда они жили в разных дворах по очереди, а община собирала на содержание деньги. Как только ребёнок достигал лет 12, его отдавали в пастухи или няньки, чтобы мог заработать себе на пропитание. А по достижении совершеннолетия (обычно в 18 лет) опеку с сироты снимали. В этот момент он имел право на получение от общины земельного надела и статус полноправного общинника. Так народные обычаи вполне обеспечивали сиротам выживание, социализацию и место в обществе.