Петру Панину
10-го мая 1778 г. из Царского Села.
Граф Петр Иванович!
(…)
Должен сказать, что почитаю четыре главные части у государства нашего; следственно и четыре армии, составленные на случай соединения из приличных, по удобности, дивизий: 1-я против шведов и для северной части Европы, и составлена из дивизии финляндской, с.-петербургской; — ревельская же может и туда ж служить, а равномерно и во 2-ю — против и за короля прусского, австрийцев и южной частя Европы, — состоит из лифляндской, белорусской и смоленской, а в случае недостатка и эстляндскую взять можно. 3-я против турок и татар, и состоит из астраханской, украинской и азовской дивизии. 4-я оберегает Сибирь, как наружно так и внутренно, и состоит из оренбургской и сибирской дивизии. Сверх того оставляю, для внутренней стражи, казанскую, нижегородскую и московскую дивизию, с тем, чтоб могли и резервом служить в нужные места. Гарнизоны полагаю я составленные из рекрут, дабы следуя правилам первой воинской коммиссии были школою, а не богадельнею войска. — Правило, которому следовал в таковом расположении, есть следующее: я почитаю, что мы окружены тремя родами народов, которые, всякой, имеет свой образ войны: европейцы, турки и татары, башкирцы, киргизцы и прочие сибирские, кочующие народы; а как первое воинское правило — употреблять оружие против оружия, то и думаю необходимым, чтоб каждая из сих частей была составлена из сходственного рода войск с тем образом войны.
И так, первую составить надлежит часть из совершенно регулярного войска, обученного без пристрастия (sic) схожо на соседей. Вторую почитаю я во всем сходною с первою, с тою только разностию, что первая, будучи против шведов, должна состоять больше из пехоты, по естественному положению земли; и в числе оной необходимо должно иметь дробные части егерей, или другой легкой пехоты. Во второй же иметь все те оружия, каковы потребны для прямой европейской войны; для чего и надлежит кавалерию той части привести в то состояние, в каковом она вышла из прусской войны. — Третию можно оставить составленную из тех самых оружий, в той пропорции, из каковых она таперь составлена; ибо тот род кавалерии, за которым мы теперь увязалися — самой наиупотребительнейший, единственно для сей части. — Четвертая часть, будучи в казусе всегда пассивной, а не активной войны, а по пространству своему будучи весьма обширна, должна состоять больше из кавалерии, нежели из пехоты; но не из таковой, из каковой предъидущая составлена, а из того самого рода войск, из каковых положено ей было состоять по рассуждению коммиссии 763-го года, то есть из драгун, как конной пехоты. Вот, вообще, мысли мои на первую часть рассуждения вашего. Вы чрез сие увидите, что мы не столь много удалены друг от друга образом мыслей наших; а что касается до системы, по которой последняя воинская коммисия следовала в расположениях своих, то как вы сами из согласия моего с нею усмотреть можете, оная мне не чужда, в генеральном виде; но не известен я о причинах частных сделанных перемен или новых учреждений, о опознании которых я бы с радостию адресовался к секретарю Якимову; но как он получил отставку, то не имею я уже нужных бумаг и достать их не в состоянии; сверх того, будучи он ни кем не руководствуем, когда мне до него было дело, сплошь не те бумаги мне доставлял, каковые мне надобны были; и для того думаю, что мне будет полезнее в таковом случае адресоваться всегда к вам, как к тому, который из первенствующих в той коммиссии был; а теперь, по совету вашему, буду стараться достать протокол оной.
Касательно до магазейнов не могу я ничего с основанием сказать, не имея достаточных локальных и подробных сведений, а буду держаться только общих идей. Во первых, что для всякого предприятия должны быть разных родов приуготовления, следовательно магазейны временные и запасные, не только для хлеба, но и протчему всему. О сем последнем не стану я здесь говорить, предоставляя себе в другой раз изъяснить вам о сей материи мои мысли, а по случаю первых, то есть хлебных и фуражных, совершенно вашего мнения; ибо довольно одного здравого рассудка ощутить пользу оного; не говоря о пространных сведениях ваших касательно до нашей земли.
Теперь остался мне третей пункт к рассуждению с вами, в котором вы говорите о расположении войск по империи и о рекрутовании их. Под именем расположения здесь разумею я не то генеральное, о котором я уже говорил, но расположение полков частно, по квартерам. Здесь я должен сказать, что должно сколько можно полки ставить вместе, не разбивая оных по частям, как конные так и пешие, кроме тех случаев, где, иди довольно места для поставления оных целыми нет, или где оное востребуется для лучшего порядка внутри земли, или лучшего обережения границ. Главная неудобность в раздроблении таковом полков состоит в том, что каждая часть, будучи под особливым, частным командиром, трудно за оными смотреть, а еще труднее, что бы они сами сохраняли себя в желаемом благоустройстве, — от чего происходит неравенство в службе, разные прихоти и экцесы; не говоря о том, что таковая раздробленная часть войска не может так скоро наступательно действовать, ибо весьма много времени пройдет пока соединятся все части, из которых для каждой надобно особое доставление всех нужных вещей. Поставя же полки вместе, всегда они будут под главами своих начальников, готовы к выступлению; из сего самого, что они вместе будут стоять, станут быть почтенными гарнизонами, способнее ко всякому движению, и с большею удобностию можно будет в них старое исправить, переменить, или и вновь завести.
Сия удобность вдвое важнее для конного полку, ибо всякое довольствие, снабжение и содержание, а еще больше — экзерсиция удвояется, по соображению человека и лошади между собою, а особливо для нашей нации, которая весьма мало способна, кроме некоторых провинций, к конной службе. — Здесь весьма важное приметить встречается: жены и дети тех, кто полагает живот свой за отечество, и сами они, когда дряхлы или стары станут. Когда однажды будут учреждены неподвижно квартеры, то натурально будет, по возможности, из тех самых мест брать людей в службу, где которая часть войска стоит; следовательно они сами будут всегда в возможности, когда будут стары, дряхлы или выслужат некоторую пропорцию лет, возвращаться в дом, которой иногда они и забывают, по физической невозможности в оной возвратиться. Жены же их, будучи чрез то с ними вместе, больше будут привязаны к месту и отнимется случай к побегу, а дети оставаясь всегда под главами командиров, не будут пропадать или выходить в иные состояния, как ныне бывает, и живучи при том на одном месте, физическое сложение их успеет окрепнуть, от чего и будем мы иметь всегда готовых, натурах них рекрут, для которых надобно учредить, пока они в малолетстве, во время отсутствия отцов, некоторое содержание, вместе и с матерями; а сверх того иметь гарнизонные баталионы, дабы помещаяся в оные могли там ко всей тягости службы привыкать мало по малу; а для отслуживших время свое отцов их некоторое пропорциональное число инвалидных мест, дабы живучи где они хотят, без отягощения, в награждение службы их получали содержание.
Вот, вкратце, мнение мое о сей части вашего рассуждения. С большим удовольствием приступаю я к последней, в которой упоминаете вы о учреждения кантонов для полков, по примеру других государств. Сия мысль столь свята, что и государь Петр Великой оное зачал и в действо уже производить. Не войду я в подробное рассмотрение сего по той самой причине, по какой не вошел я и выше, говоря о доставлении пропитания войску. Признаюсь еще раз здесь, что сведения мои больше состоят в гаданиях, нежели в прямом звании вещей, а удобность мысли столь ощутительна, а особливо для патриотического сердца, что не остается, кажется мне, иного, как исполнить при первом случае оную. Но открою вам здесь мысль свою в пополнение сего. Во первых: учредив таковые кантоны по способности земли, а не по способности полков, в мирное время, по прошествии месяцев учебных, необходимым почитаю отпускать таковых кантонистов некоторое число и при том людей надежных и хорошего поведения, на зиму или до первого повеления, в домы; но чтобы сия часть отпускаемых людей не превосходила четвертую или третию часть, а естли сего много, то пятую или шестую из полку. Сие тот авантаж имеет, что люди сохраняют связь свою в земле, а родные их и близкие не будут отчаиваться при отдаче такового в службу, как ныне бывает, почитая его почти мертвым человеком, — чрез что служба не будет столь страшною для земли казаться; а солдаты, не отвыкая от жизни с крестьянами, будут конечно воздержнее в экцесах, проходя сквозь селении. Касательно до отпусков таковых, я имел к большому удовольствию своему, пример весьма удачный опыта, сделанного мною над моим собственным полком, нынешнею зимою: отпущено было равных нижних чинов до ста человек, из которых не только ни один не бежал, но кроме мертвого все возвратились.
Сих обеих родов рекрутования, то есть помещение солдатских детей и набор из крестьян, нахожу я для содержания армии вашей весьма недовольно. Может быть сии два средства достаточны были естли бы первых довольное число сохранилось, а вторых не столько было уже взято, единственно для содержания в обыкновенном комплекте армии. Но вам самим известно, что учреждение для первых и (пробел в рукописи) весьма недостаточно и суть великие злоупотреблении; что же касается до вторых, то армия наша вышед из немецкой войны натурально была не в комплекте; что с 762-го по 767-й год, и того с пять лет, рекрутов набираемо не было, следовательно армия мало по малу начала исчезать; что от самого 763 года всегда сильная часть войск за границею была и в неприятельских действиях, к которым присоединилися поветрии и сильные в Польше побеги, — что границы наши разными приобретениями распространилися.
Следовательно, когда сообразите все исчисленные мною, так сказать подрывы оной (армии) то найдете, что не только по нынешнему состоянию ее, но и естли бы была в комплекте, весьма пропорционально недостаточна. Здесь рождается натурально вопрос: чем сему помочь? Мысль моя конечно не та, чтобы пользовавшись гнусным и поносным покоем и все покинув, занять себя и отечество экономизируя в средствах — от чего бы мы потеряли и последнюю инфлюенцию в Европе; но помочь себе, не упуская ничего из рук, с поспешностию и нечувствительным образом для земли. — Теперь приступлю к исчислению их, прося вас, откровенно и не менажируя меня — ибо в сем деле не на себя гляжу, но на пользу отечества — на каждый пункт мой особенно сказать мне мысль свою.
Первым способом почитаю я деньги, которых у меня конечно больше нежели людей; но, по несчастию, употребляются они или на то, чтобы доставить себе те удовольствия, которые самые достать было бы можно, естлибы мы располагали оные согласно с временем и с обстоятельствами; или на то, чтобы окружать себя людьми, кои не довольствуясь миллионами, которые им даются, удвояют расход их непорядочным поведением и правлением частей своих. То самое количество денег, которое употребляется теперь на военную часть, с прибавлением на то некоторого числа из остающейся ежегодно суммы и употребляющейся на вышепомянутые расходы, равномерно и на безвременное нынешнее воевание, достаточно бы было к доставлению нам, в прибавок нашим, людей, и на умножение армии нашей, или из Польши, откудова соседи наши обильно берут, или и из самой Германии, способом Голштинского дома, которого первой голос и шеф находится в моей фамилии. Вот, генерально, мысль моя, но никак не оболванена; и так прошу вас тем больше преподать мне на сие свету. — Здесь только помяну одно, что приметил мне князь Репнин.
В случае естли бы таковое вербование в действо пошло, употреблять ли оное на комплектование ваших собственных полков, перемешивая с нашими людьми или на составление совсем новых, иностранных? Когда получу от вас на сие совет, тогда и войду в дальнейшее рассмотрение сей материи.
(…)