Немало авторов на протяжении истории поплатились за содержание своих книг. К позорному столбу был приговорен Даниэль Дефо, за публикацию памфлетов сидел в тюрьме Лопе де Вега, неоднократно запрещались пьесы Мольера. Гюстав Флобер, который опубликовал свой роман «Мадам Бовари» в 1856 году, уже в 1857-м предстал перед судом за оскорбление нравственности.
Мадам Бовари в поисках счастья
В нескольких словах напомним содержание «аморального» романа. Эмма Руо, дочь фермера, выходит замуж за Шарля Бовари — провинциального врача. Муж счастлив с ней, но Эмма быстро понимает, что не любит Шарля и тяготится жизнью в провинции. Даже рождение дочери не меняет ее взглядов. Она увлекается студентом Леоном, но тот уезжает. Затем мадам Бовари знакомится с обаятельным Родольфом Буланже, с которым у нее возникает связь. Не готовый бежать вместе с Эммой, Родольф исчезает, после чего Эмма заболевает. Случайная встреча с Леоном вновь рождает в ней надежду на то, что судьба изменится. Увлекаясь все больше и больше, женщина начинает тратить деньги без разрешения мужа и влезает в долги. Когда любовные и финансовые дела Эммы окончательно запутываются, она принимает мышьяк и умирает.
В основу сюжета Флобер положил историю Эжена Деламара — врача, учившегося у его отца, и его жены Дельфины Кутюрье. Основные сюжетные повороты романа соответствуют реальной истории: Дельфина изменяла мужу, тратила его деньги, а в возрасте 27 лет покончила с собой.
Работа над книгой шла тяжело: в Руане хранится черновой вариант, в котором было почти полторы тысячи страниц — исправленных и переписанных (в три раза больше, чем в итоговом тексте). С начала работы над романом пошло пять лет, и вот, с 1 октября по 15 декабря 1856 года «Мадам Бовари» публикуется в шести номерах журнала La Revue de Paris.
История цензуры: как оправдались прогнозы издателя
Издатель «Парижского ревю» и близкий друг Флобера Максим Дюкан понимал, что охранители морали не останутся в стороне. Он писал Флоберу: «Сцена с наемным экипажем (в котором Эмма отдалась любовнику — прим. ред.) выходит за все рамки приличного. Конечно, не для журнала, которому на нее наплевать, и не для меня, подписывающего этот номер с романом в печать, а для полиции нравов, которая вынесет нам выговор, от которого нам всем не поздоровится». Прогнозы издателя оправдались.
Надо сказать, что во Франции традиции цензуры были давними: как только возник книгоиздательский бизнес, он тут же начал регламентироваться, книги можно было издавать только с согласия короля. Даже если книга уже была напечатана, крамолу в ней могла обнаружить, к примеру, церковь. Тогда издание уничтожали, оставляя только 20 экземпляров в королевском архиве.
Издавать запрещенную литературу (политическую, эротическую и прочую) можно было в соседних странах — Англии, Голландии, Швейцарии. Когда Франция поставила заслон и на этих обходных путях, французские подпольные издатели стали печатать «запрещенку» во Франции, но ставили в выходных данных Амстердам или Лондон. Распространяли литературу через Авиньон, который долгое время находился под властью римских пап, а к Франции перешел только в XVIII веке.
В XIX веке высшую меру наказания для неугодных книг — сожжение — отменили, но дважды принимали ограничивающие законы. В 1819 и в 1871 годах отдельными документами запрещалась демонстрация и распространение сочинений и изображений, «которые наносят непоправимый урон общественной или религиозной морали и человеческой нравственности».
В середине XIX века при Национальной библиотеке Франции был создан так называемый «Ад» (L'Enfer). Произошло это немного позже, чем рассматриваемые нами события, в 1866 году. В «Ад» были отправлены сочинения Бодлера, эротический роман Полин Реаж «История О» (под этим псевдонимом писала филолог Доминик Ори, секретарь парижского издательства «Галлимар»), снимки фотографа Мана Рэя, работавшего в жанре сюрреалистической фотографии, и другие произведения. А писатель Ксавье де Монтепен, автор многочисленных авантюрно-развлекательных произведений, даже три месяца отбыл в тюрьме и заплатил штраф за объемное сочинение о приключениях трех подруг (название романа обычно переводят как «Наштукатуренные девки»). Так что опасения издателя Флобера были вполне понятными.
Повестка в суд
Предвидя неприятности, Флобер обратился к некоторым влиятельным чиновникам и литераторам, но избежать суда не удалось. Самого писателя, владельца типографии Огюса Пийе и одного из редакторов журнала Лорана Пиша вызвали в Шестую палату исправительного суда департамента Сена (здесь же буквально через несколько месяцев состоится суд над автором «Цветов зла» Шарлем Бодлером).
Процесс начался в начале 1857 года и проходил без участия присяжных. Председателем суда был Дюпати — человек, который потом возглавит процесс над Бодлером. Обвинителем выступал Эрнест Пинар, защищал подсудимых Мари-Антуан-Жюли Сенар — известный юрист, также увлекавшийся политикой и на протяжении нескольких месяцев даже занимавший пост министра внутренних дел.
Размышляя об истинных причинах этого процесса, специалисты выдвигали разные версии. Вот как писал в своих мемуарах Андрэ Моруа: «В действительности, возбуждая дело против писателя, правительство стремилось нанести удар по журналу, и дело это носило скорее политический, а не литературный характер. <…> Все литераторы были на стороне Флобера и защищали его (правда, осторожно), ибо понимали, что дело касается не одного только Флобера, но писателей вообще».
Гюстав Флобер — певец порока
Обвинение было построено на упоминании четырех, как казалось прокурору, ключевых сцен: где Эмма влюбляется в Родольфа, обращается к религии между своими изменами, влюбляется в Леона (и в частности, сцена прогулки в закрытом экипаже) и смерть Эммы. По мнению Пинара, роман уместно было бы назвать «История супружеских измен провинциалки», а не «Провинциальные нравы», как звучал авторский подзаголовок.
Главным пунктом обвинения, на котором настаивал Пинар, было то, что Эмма Бовари и ее измены изображены в романе привлекательно: читатель не испытывает по отношению к героине негативных чувств. Во многом этому помогает и характер прочих персонажей, которые не вызывают симпатии. Так Флобер словно заставляет читателей сочувствовать пороку. И даже смерть Эммы не выглядит как наказание, потому что это было ее собственное твердое решение, которому она добровольно последовала.
Обвинитель полагал, что, если общество обяжет литераторов соблюдать приличия, тем самым окажет им услугу: литература от этого только выиграет. И призывал осудить реализм Флобера, то есть изображение порока в привлекательном ключе.
Выступление защитника продолжалось 4 часа. Сенар построил его не только на опровержении аргументов обвинения. Он привел множество примеров того, как литературный фрагмент, вырванный из контекста, может прозвучать двусмысленно и даже непристойно. И рассматривать произведение можно только в целом, а не брать четыре эпизода и разбирать их.
Более того — адвокат переключил основное внимание судьи с фрагментов, которые можно посчитать аморальными, на общую проблему воспитания девушек. Сенар подчеркнул, что в романе у Эммы Бовари представления о супружеской жизни трагически не совпадают с реальностью, в которой она оказывается. По мнению адвоката, молодые женщины скорее задумаются о своей жизни, прочитав эту книгу, а не бросятся следовать примеру Эммы.
Оправдательный приговор: суд против реализма
В итоге суд принял нетривиальное решение. Все подсудимые были оправданы, однако судья обозначил свою позицию определенно: роман заслуживает осуждения, так как изображает порок и показывает аморальные поступки героев. Суд выступил против реализма, «который, создавая оскорбительные для ума и глаз произведения, приведет к систематическому надругательству над общественной моралью». И, несмотря на оправдательный приговор, Флоберу рекомендовали никогда не забывать, что литература должна преследовать цели чистые и благородные.
Надо ли говорить, что лучшей рекламы для книги придумать было нельзя. После выхода в журнальном варианте роман был издан тиражом в 6,5 тысяч экземпляров и разлетелся сразу. Второй тираж в 14 тысяч продали в течение нескольких недель. А на первой странице романа с тех пор мы читаем следующее посвящение:
«Мари-Антуану-Жюли Сенару, парижскому адвокату, бывшему президенту Национального собрания и министру внутренних дел
Дорогой и знаменитый друг!
Позвольте мне поставить Ваше имя на первой странице этой книги, перед посвящением, ибо Вам главным образом я обязан ее выходом в свет. Ваша блестящая защитительная речь указала мне самому на ее значение, какого я не придавал ей раньше. Примите же эту слабую дань глубочайшей моей признательности за Ваше красноречие и за Ваше самопожертвование.
Гюстав Флобер. Париж, 12 апреля 1857 г.»