«Сжимались кулаки в карманах»
Поводом к выступлениям 16−17 июня 1953 года послужило повышение норм выработки для рабочих, ставших движущей силой протеста. Недовольство немцев ГДР копилось долгое время и выходило далеко за рамки повышения норм (по сути, трудового конфликта). Политические и антицерковные гонения, борьба с частной торговлей, коллективизация в деревне, высокие (и вновь повысившиеся в апреле) цены и дефицит различных товаров сделали из немцев ГДР не лучших строителей коммунизма по советскому образцу. Десятки тысяч ежемесячно бежали в Западную Германию. Повышение норм на 10 и более процентов без увеличения зарплаты стало последней каплей.
Небольшие забастовки начались еще 9 июня. 16 июня около 10 тысяч протестующих митинговали у Дома министерств в Берлине. Как это часто бывает в подобных ситуациях, экономические требования сохранения старых норм выработки и снижения цен дополнились политическими: «Свободные выборы», «Долой правительство», «Долой народную полицию», «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!»
Демонстранты требуют снижения норм выработки
Министр промышленности Фриц Зельбманн вышел к митингующим и объявил об отмене новых норм, но было поздно — люди хотели видеть и призвать к ответу первого секретаря СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии) «козлобородого» Вальтера Ульбрихта. Забастовочный комитет, состоявший из социал-демократов и даже одного коммуниста, объявил на 17 июня всеобщую забастовку. С помощью западных СМИ новость об этом облетела страну за сутки. Руководители ГДР обратились за помощью к Москве и получили гарантии ее предоставления.
Распространяемый бесплатно 16 июня экстренный выпуск западногерманской газеты Der Abend («Вечер»): «Восточно-берлинские рабочие призывают к всеобщей забастовке против угнетателей»
17 июня забастовка началась. Около 600 предприятий были охвачены протестом, примерно в 300 населенных пунктах начались стихийные митинги. Берлин стал самым крупным местом действий — более 150 тыс. демонстрантов требовали отставки правительства, свободных выборов, свободы мнений и прессы etc. Где-то все проходило мирно, но во многих местах громили правительственные здания, народную полицию, киоски с коммунистическими изданиями, освобождали заключенных (всего около 1400).
Западногерманский плакат с обозначением мест выступлений 17 июня
Правительство бежало под защиту советских войск. По сути, уже к полудню 17 июня режим пал по всей стране. В тот момент присутствовавшие силы правопорядка и советские военные, столкнувшись со столь масштабным протестом, могли только растерянно смотреть на происходившее. Не обошлось и без злорадных «репрессий» против партийных деятелей. В Биттерфельде главного партийного функционера демонстранты сбросили в речку. Другой молодой политик, вышедший на улицу в униформе «Службы во имя Германии» — добровольного трудового отряда Союза свободной немецкой молодежи (молодежная коммунистическая организация) — в мгновение ока остался в одних трусах. Венцом этой борьбы с символами ГДР стало сбрасывание флага с Бранденбургских ворот в Берлине под овации толпы.
Горящее здание народной полиции
Силой оружия
Только так можно было теперь спасти республику. В 13:00 советский комендант генерал-майор Диброва объявил чрезвычайное положение и комендантский час. В населенные пункты, в которых происходили волнения, прибывали танки, за ними — артиллерия, пехота, полевые госпитали и кухни. Как говорил один из участников тех событий, «все, как на войне».
Учитывая количество демонстрантов и оружия, насилия почти удалось избежать. Танкам оказывалось по большей части символическое сопротивление — их били, в них метали камни и проклятия. Военные отвечали в основном выстрелами поверх голов. Такие более-менее опасные столкновения с войсками произошли только в Берлине, но и там не стали слишком серьезными. Один вид танков Т-34 и ИС-2 напомнил людям о силе Советской армии и их бессилии против нее.
Демонстранты на Потсдамер Плац бегут от советских танков
Женщина, старший бухгалтер из города, переименованного недавно в Сталинштадт, вспоминала о демонстрантах и их разгоне: «Они радовались, что оккупация, наверное, кончилась, что они смогут избавиться от русских, но не прошло и получаса, как приехали танки, и все было разбито,
Другой демонстрант, из Биттерфельда, вспоминал: «Я тоже был на площади и там слушал. И был живейший, живейший энтузиазм у людей тогда. Много участвовало. То есть люди стояли у окон, у них слезы были на глазах. Потом кто-то хотел на переговоры к совету округа, те, кто там во главе оказались, и потом это рассосалось. Я пошел домой, а вечером по городу проехали русские танки и заняли заводы. Да, тут сжимались кулаки в карманах… Да, тут у нас настроение было примерно такое, как у чехов при вступлении немецких войск в Прагу в 1939 году, в марте. Возмущение в народе, а приходилось всем молчать. Танки все-таки слишком были сторонниками другого мнения».
В Берлине, по воспоминаниям студента Эриха Кулика, танки также почти сразу взяли верх: «На мосту через Шпрее показались танки. Они прибавили газу и двинулись прямо на нас, три тяжелых танка шли в ряд, а по тротуару бронированные автомобили. Не знаю, как удалось демонстрантам так быстро освободить улицу и где смогло укрыться такое количество людей. Я спрятался за памятником Гумбольдту перед входом в университет. В мгновение ока на высокой металлической изгороди позади меня не осталось ни одного свободного места. Лица русских, сидящих на танках, сияли, они вовсю улыбались, махали нам руками и выглядели очень дружелюбно».
Справа — бросающий камень рабочий Арно Хеллер. Он один из немногих, кто не побежал при виде танка. Позже вспоминал, что не боялся, так как понимал: стрелять на поражение не станут
Берлинцы выносят раненого или погибшего товарища
Не менее сотни человек, однако, были ранены, погибли 35 демонстрантов и прохожих, часто случайно задавленных или застреленных, а также 5 сотрудников органов правопорядка. За пару часов военные восстановили контроль над городом. Они уже боялись больше не протестующих: дула орудий и пулеметов на очищенной Потсдамской площади (центр демонстрации) были направлены в основном на Запад, от которого ожидалась поддержка восстания.
Взойдет она — звезда пленительного соцсчастья
Запад, однако, поддержку оказал только информационную. После движения в колоннах люди, взволнованные, пошли по домам (во многих городах еще до появления танков), злые на власти ГДР, и советские войска, и на западных немцев, которые, как им казалось, их бросили. Тогда пролегла линия, разделяющая «осси» и «весси», восточных и западных немцев, переживших разный опыт. Отголоски этого слышны в немецком обществе до сих пор. В 1953 г. восточные немцы начали примиряться с режимом, адаптироваться к его условиям, понимая его силу и долговременность. Попытки уличных протестов 18 июня и позже были подавлены.
Один из раненых в больнице, бежал в Западный Берлин
Протест, в котором участвовало не менее 1 млн человек по стране, внешне довольно неудачный, в ином, более глубоком смысле, победил. Стало понятно, что ГДР как государственный проект не имеет шансов. После 17 июня ФРГ объявила этот день национальным праздником и днем памяти, таким образом подкрепляя свои притязания на роль единственного государства, представляющего всю Германию и немецкий народ. Власти ГДР, помимо усиления органов безопасности и контроля над населением, все же обратили внимание на его нужды. Прошло немного времени, и ГДР стала образцовой республикой соцлагеря с неплохим по его меркам обеспечением (и протестный потенциал немцев существенно снизился, а следующие массовые выступления 1989 г. уже не были столь стремительны и стихийны).
Во всех остальных сферах жизни усилилось наступление на граждан. Стало очевидно, что режим опирается на аппарат принуждения, который теперь мобилизовался против народа. В 1961 г. со строительством Берлинской стены был достигнут пик самоизоляции и политического гнета.
К началу июля 1953-го в связи с выступлениями были арестованы 10 тыс. человек. Многим удалось избежать позже серьезных последствий, но участь некоторых из них была трагична. Четверо погибли в заключении из-за плохого обращения и отказа в своевременной медицинской помощи, еще четверо покончили с собой. Суд ГДР приговорил к смерти двоих «подстрекателей», суд советских оккупационных сил — еще пятерых.
ФРГ увековечивает память восставших
Суд над «подстрекателями» в Восточном Берлине, 11 июня 1954 г.
Подсудимые: Хорс Гасса, Ганс Фюльднер, Вернер Мангельсдорф и главный обвиняемый доктор Вольфганг Зильградт
Интересна пропагандистская тактика, с которой режим подошел к протестам. СЕПГ намекала, что 17 июня был неудавшимся «днем Икс», когда ФРГ собиралась уничтожить ГДР изнутри при помощи пятой колонны. Если бы понятие «цветной революции» существовало в 1953 г., именно так назвали бы июньские выступления.
Руководство ГДР обличало протесты 17 июня (на деле — стихийные) как организованную фашистами и западными империалистами попытку путча, которая нашла отклик в народе из-за ошибок руководства ГДР (а именно из-за слишком быстрого продвижения вперед при построении социализма). Согласно официальной пропаганде, после разгрома этого путча Советской армией и замедления темпов обобществления экономики единство руководства и народа вновь восстановлено.
Власти утверждали, что в выступлении приняло участие 6% населения, и не забывали добавить, что количество бывших нацистов в ГДР составляло, по оценкам, столько же. «Давшие слабину» подверглись гонениями и увольнениям, многие, не дожидаясь репрессий, бежали в Западную Германию. В конце июня 1953 г. Kino-Wochenschau ГДР показало фильм об организованной партией демонстрации, подтверждавшей, по замыслу создателей, согласие большинства населения с политикой СЕПГ. В середине июля был показан фильм об анатомии протеста — «западных провокаторах» и пособниках контрреволюции. Вскоре эти приемы станут в восточном блоке пропагандистскими штампами, используемыми при подавлении социальных и политических протестов. А народ ГДР будет ждать перемен еще 36 лет.