Наиболее чисто и однозначно минимализм проявляется в скульптуре, однако истоки его можно увидеть и ранее в живописи. Еще начиная с «Черного квадрата» Малевича можно говорить о ранних формах минимализма, но в реальности минимализм в живописи выглядит примерно вот так:
«Для того, чтобы объяснить, зачем вслед за этим маститые и сильные художники начали помещать в галереи вот, например, такие проекты (С.Левитт, Р. Блейден,), я всегда на лекциях прошу слушателей провести мысленный эксперимент — представьте себе, что вы вернулись в окружение и эстетику 1960-х гг. Представьте себе квартиру своей бабушки со всеми статуэтками, завитушками на скатерти, кружевами, вазочками, нагромождениями картин на стенах, обоями в цветочек и так далее. А теперь представьте себе, что все квартиры такие. А также нет белого, светлого помещения из стекла, пластика и бетона, чтобы там отдохнуть глазу. Это прекрасное время породило жуткий антагонизм среди людей, которые просто устали от шума, деталей и детализации. Это привело к тому, что сегодня мы любим работать в тишине в светлом офисе со стеклопакетом, у нас есть радио с релаксирующей фоновой музыкой, мировым лидером и минимальным стандартом по обустройству квартир является «Икеа», и мы предпочитаем лаконичный дизайн iphone», — Татьяна Бортник (искусствовед, лектор образовательной программы «По следам современного искусства» в Музее современного искусства «Гараж»)
В работах минималистов насколько возможно скрыта любая рукотворность, художник старается минимально трансформировать материю, ограничивая себя в действии. Минималистические работы, как правило, монохромны, нейтральных цветов и часто воспроизводят простые геометрические формы. Минималисты обращают прежде всего внимание на материал, из которого создан объект, на его фактуру, а также на помещение, в котором этот объект находится —
Роберт Моррис
Например, работы американского художника Роберта Морриса очень лаконичны. Он много работает с зеркалами, тем самым заставляя свои объекты как будто исчезать, скрываться в пространстве галереи и выделять самого зрителя.
Дональд Джадд
В скульптурных объектах минималистов иногда само пространство между осязаемыми физическими телами также является частью самой скульптуры. К примеру, у Дональда Джадда пространство, оставленное между пластинами, повторяет ширину самих пластин. Зритель таким образом мысленно можно продлить эту ритмическую композицию до бесконечности.
Ричард Серра
«Кроме историко-культурных причин зарождения стремления к минимализму в искусстве и в быту, были еще и сугубо художественные предпосылки его возникновения. Дело в том, что работы абстрактного экспрессионизма, как раз вовсю бушевавшего в культурном мире в 50−60е годы, предполагали возможность тысячей интерпретаций художественных произведений и абсолютного доверия гению художника. Разумеется, это вызывало отторжение, а потому минималисты намеренно лишали свои работы возможности интерпретаций, кроме единственно очевидных. К примеру, масса железных пластов Ричарда Серра — в такой необычном наклоне, их несоразмерность со зрителем вызывает чувство ужаса и восхищения во время движения рядом или под ними. При этом эффект достигается благодаря свойству материала, из которого создана скульптурная инсталляция. Никакой эротики, политики и философского подтекста», — Татьяна Бортник.
Карл Андре
В работах Карла Андре, часто собранных из «модулей», зачастую не на что смотреть, кроме как на фактуру материала, но они приглашают зрителя прогуляться внутри инсталляции, осознать свое собственное тело в соразмерности с объектом и с пространством галереи.
«Дело в том, что быть художником-минималистом — это очень сложно, возможно, это одно из самых жертвенных для художника направлений. По сути, само сочетание «художник-минималист» — это оксюморон. Ведь для художника важно выразить себя, показать свое художественное мастерство, удивить зрителя цветом, формой, красотой или идеей. А здесь художник буквально бьет себя по рукам. И, более того, даже не трогает этими руками свое произведение вообще, а заказывает его сталевару или другому ремесленнику, чтобы мы не могли увидеть ничего лишнего, не могли и догадаться о характере художника по разнузданности его мазка или резца, не могли проассоциировать формы произведения с чем-то земным — красивым или безобразным, вкусным или приятным на ощупь, холодным или теплым, европейским или азиатским, политически ангажированным или осуждающим», — Татьяна Бортник.