Другие, например, историк Ключевский, пишут о том, что Павел был «первым противодворянским царем» той эпохи. Чувство порядка, дисциплины, равенства было руководящим побуждением в деятельности императора, борьба с сословными привилегиями — его главной целью.
То есть большинство рисует Павла полным идиотом, который почти сгубил Россию. К этому всё шло, поэтому его быстренько и устранили. Другие же поют ему песню как благородному рыцарю Мальтийского ордена и так далее. Что же это был за человек?
Нет, Павел I не был идиотом. А вот безумцем его объявляли при жизни, и потому шлейф такой дурной славы тянется за ним и по сей день. Но он давал повод для такого рода утверждений, поскольку многие его поступки, его воззрения, его абсолютно противоречивые, причудливые приказы вполне могли быть сочтены безумными. Но обо всём по порядку.
Начнём с того, что его матушка, Екатерина II, недолюбливала, опасалась своего ребёнка (Павел оказался заложником тех обстоятельств, при которых Екатерина взяла престол, который по праву принадлежал ему) и отдала его на воспитание, правда к очень хорошему человеку, графу Никите Панину, который сыграл огромную роль в формировании личности будущего императора.
Павел рос в очень неплохом окружении, получил блестящее образование. Будучи цесаревичем, наследником престола, он инкогнито вместе с женой путешествовал по Европе как граф Северный. И все отмечали и его воспитанность, и этикет, и широту кругозора, и остроумие, и хороший вкус в архитектуре, живописи, музыке. Это, кстати, привили ему масоны, которые были его воспитателями.
Возникает вопрос: а как вообще известный масон Панин стал его наставником? Ведь Екатерина, если вспомнить, впоследствии начала гонения на масонов. Тут всё нужно рассматривать в некой хронологической последовательности. Когда Павел был ещё юн, отношения Екатерины к масонству были самые благоприятные. И к Панину, кстати, она благоволила и адресовала ему замечательную фразу: «На троне, граф Панин, друзей нет. Есть повелители и подданные». А вот как раз в масонстве этого и не было — там же было подлинное братство!
Панин прививал цесаревичу Павлу верные взгляды, давал ему самое лучшее на то время образование. Но, к сожалению или к счастью, так всегда и бывает, что формирует человека не только наставник, формирует и жизнь.
А обстоятельства, с которыми Павел столкнулся в юности, в зрелости, были очень неблагоприятные. Его недолюбливала мать, ненавидели все материнские фавориты. Он их ненавидел и боялся. Здоровенные мужики, грубые мужланы — они над ним смеялись, подтрунивали, иной раз очень так по-жлобски, по-солдафонски, и мать всегда им это прощала. Он рос в атмосфере насмешек, злобы, издёвок, и, кроме того, его откровенно ни в грош не ставили. Его самолюбие, и прежде болезненное, приобрело патологический характер. И вот эта эмоциональная составляющая его жизни: зависть, желание отомстить, ненависть (он пылал очень сильными чувствами!) — все эти эмоции как бы переплавили то хорошее, что давала ему интеллектуальная часть его образования, к сожалению для него.
Павла преследовали ещё и слухи о его незаконном рождении, что он бастард, не сын Петра III, а чей-то иной ребёнок. Его это ранило просто бесконечно. И отсюда его болезненная тяга к титулам, скрупулёзное соблюдение самых невероятных по сложности ритуалов, отсюда его стремление к средневековым рыцарским даже не ритуалам, а целым театрализованным действиям. Он видел себя рыцарем без страха и упрёка. Вроде короля Артура. Не какому-то конкретному человеку он хотел подражать, а быть неким таким сказочным персонажем.
Кроме этого, что ещё добавить? Он начитался смолоду многих книг, которые, может быть, ему читать при его характере и не следовало бы. Например, книгу князя Щербатова про путешествие в землю Офир. Офир — это некая полумифическая земля, куда библейский царь Соломон посылал за драгоценностями гонцов, и они присылали ему оттуда золото, драгоценные камни и жемчуг. Так вот, книга Щербатова — это очередная утопия. Земля Офирская — земля, где все живут прекрасно, там царство истинной справедливости. И, судя по всему, эта книга очень повлияла на Павла. У него завязалась очень обильная переписка с Паниным и Куракиным, двумя его, так сказать, менторами, на эту тему. И Павел хотел путешествовать и всё донимал матушку просьбами об этом. Наконец, она ему разрешила, уже после второй его женитьбы. И он хотел посмотреть, как живут люди за границами, действительно ли там такой рай, а здесь такой ад.
Кто ему об этом рассказывал? Были люди, которые его подобным образом настраивали. И были люди, которые всерьёз говорили: «Перестань быть русским, и ты окажешь отечеству величайшую заслугу».
В Павле всё было так перемешано… «Всякого жита по лопате», как говорил о нём один из его современников. Он, с одной стороны, был такой лютый западник, а с другой стороны, ярый, говоря по-современному, националист и русофил. И всё это в нём без всякой системы складывалось.
Если идти по линии жизни Павла дальше, следует сказать, что путешествие за границу, которое он предпринял инкогнито под именем графа Северного вместе со своей молодой женой-немкой, наложило на него сильный отпечаток. Его приняли при дворах (конечно, все знали, кто он такой), и он оставил очень благоприятное впечатление. Если почитать воспоминания, например, великого герцога Леопольда, который сопровождал Павла из Австрии во Флоренцию, то он очень лестно о нём отзывается.
И, когда Павел вернулся, в нём эта жажда деятельности ещё более вспыхнула. Он ведь, кстати, встречался с кумиром московских и питерских масонов во Франции — самим Сен-Мартеном. Тёща Павла была страстной поклонницей французского мистика и любое его изречение воспринимала как истину в последней инстанции. Убеждённейшая мартинистка!
Цесаревич с мартинистами был знаком ещё в Питере, читал труды московских мартинистов. Но в чём тут штука? На самого Павла, в отличие от тёщи, учение и личность Сен-Мартена не могли произвести такого впечатления, потому что последний был человеком размышления, весь ход его мысли был такой: все несчастья с людьми, с родом людским происходят потому, что люди отпали от Бога. Вот эдемский грех первородный: изгнание из рая отдалило человека от божества, от источника мудрости, благодати и просветления. Мы, люди, двуногие, должны теперь эту дистанцию максимально сужать, то есть мы должны стремиться к воссоединению с благодатью. И идеалом Сен-Мартена была книга Блаженного Августина «Жизнь созерцательная». А для Павла идеалом была жизнь активная, он был деятелем. И он никак не мог эти благостные, кабинетные рассуждения Сен-Мартена о метафизике воспринять как руководство к действию.
Так каким же образом он вступил в орден, напрашивается вопрос. Павел вступил не в орден, а в две ложи. Ни в один из орденов он не был допущен, а в ложи — да. Впервые это произошло в Вене в 1782 году. Кстати, при содействии герцога Леопольда, о котором упоминалось выше. А в 1784 году, когда он вернулся в Россию, его в русскую ложу посвятил Иван Перфирьевич Елагин, для которого было очень важно (поскольку он мнил себя начальником российского масонства), чтобы цесаревич прошёл посвящение именно у него. То есть Павел был членом двух лож. И он никогда от масонства не отрекался, всегда его идеалами формально, декларативно дорожил. Но на практике масонская идея равенства, братства, хотя бы просто уважения к чужому мнению, была ему абсолютно чужда. Почему? А оттого, что он вырос таким деспотом. Возможно, если бы, как писал Юрий Тынянов, не дали развиться его сумасшедшим наклонностям, обуздали его как-то (сделал бы это парламент или какой-нибудь сильный государь, когда он был ещё цесаревичем, или советник, к которому он бы прислушивался), он бы и не распоясался.
Тем не менее, если почитать историков или воспоминания близких царедворцев, то они пишут, что Павел всё время упоминал, что для него самое главное — это законность. Закон должен быть превыше всего. Это правда, но это была только декларация. И это очень хорошо характеризует Павла как человека и как властителя. Как декларация — звучит прекрасно, а что для него было законом? Исключительно только его воля в каждую конкретную секунду. Замечательная фраза, когда он обидел Панина, своего наставника, учителя, и, кстати, одного из представителей знатнейших фамилий в России, прилюдно назвав его дураком. И, когда шведский посол, желая как-то сгладить неловкость, сказал: «Но ведь граф Панин — значительная персона…», тот ему ответил: «Следует знать, что в России есть одна значительная персона — это я. Или тот человек, с которым я говорю и пока я с ним говорю». Какие тут требуются комментарии? Вот это его понимание закона, понимание равенства. Вот это возбудило к нему такую лютую ненависть со стороны самых разных людей, которые поначалу его реформы в общем-то поддерживали.
Но если Павел совершенно не соответствовал главным целям масонства, почему тогда его не исключили? Как мы знаем, для коронованных особ никакой закон не писан. Это тоже всё декларации. Где это видано, чтобы из масонских рядов исключали бы принцев крови, а тем более королей?! Кроме того, масоны возлагали на Павла очень большие надежды, которые оправдались только в том, что он освободил тех узников, которые несправедливо страдали за антимасонские гонения Екатерины. Павел выпустил Новикова из Шлиссельбурга, вернул из ссылки Радищева, Лопухина, Куракина. Но на этом всё и закончилось.
Радищев, которому нравился Павел как освободитель, сказал о нём великолепную фразу: «Столетье безумно и мудро». Но мудрости там было куда меньше, чем безумия.
Когда Павел в 1796 году после смерти Екатерины унаследовал престол, был взрыв ликования во всех сословиях. Все думали, что вот вместо одряхлевшего, сгнившего самовластия Екатерины придёт молодой, бодрый, полный идей царь. Поддержка и кредит доверия у него были полные, но он это за исключительно короткое время сумел профукать. Абсолютно полностью! У него не было системы ни в мыслях, ни в чувствах, ни в действиях.
При всём при том отношения между Павлом и масонами не прекратились. И Лопухин, и Херасков писали ему оды, последний даже сравнивал Павла с царём Соломоном. Есть дивный стишок по поводу восхождения Павла на престол:
Ты храмы Истине поставишь,
Ты в храмах Мудрость водворишь;
Ты Мудрость уважать заставишь,
Понеже сам её Ты чтишь.
Такие авансы — сравнивать Павла с Соломоном — оказались ничем не подтверждёнными. То есть очень быстро люди убедились, что у Павла нет системы и нет чёткого плана, что он хочет переделать. Единственное, что им двигало, — сделать всё наперекор тому, что говорила Екатерина: Екатерина говорила «чёрное», стало быть, он делал «белое», и наоборот.
И всё-таки как Павел I попал в Мальтийский орден? Там была такая история. На самом деле Мальтийский орден — это Орден госпитальеров, и полное его название — «Досточтимый орден Святого Иоанна Иерусалимского». Он всё время был в разных местах: в Иерусалиме, ещё в эпоху крестовых походов, на Родосе, потом на Корфу, на Мальте. И вот в эту эпоху их резиденция находилась на Мальте в городе Ла-Валлетта. Но судьба их складывалась печально, поскольку во Франции революция национализировала всё имущество церкви, к каковому она отнесла и приорства, и командорства этих госпитальеров, и орден остался без колоссального источника доходов. А потом флот Наполеона приплыл туда из Тулона, когда направлялся в Египет, и взял Мальту без единого выстрела. Рыцарям было приказано в 72 часа оставить остров, что они и сделали. И госпитальеры оказались рыцарями со славной историей, но без денег и дома. И вот тут они обратили свой взор на Россию. Но они не ожидали столь пылкого приёма. Павел даже построил для них Приоратский дворец в Гатчине. И если бы только дворец! Он присоединил их к… точнее всю Россию он присоединил к польскому приорству. Это же орден католический, а он — православный государь.
Они предложили ему должность гроссмейстера, самую высокую в ордене. Он её принял. Православный, женатый, русский царь стал главой католического безбрачного ордена, куда по определению не допускаются светские владыки! Может быть больший абсурд? Но он на это пошёл сознательно. Если бы это кто-то сочинил, то это не было бы принято, поскольку это совершенно нереально. Такого не может быть никогда! Но именно это и случилось в действительности.
Несколько слов скажем про Михайловский замок, который Павел I выстроил для себя, поскольку не хотел жить в имениях своей матушки Екатерины II. Почему именно таким он его построил?
Ну, во-первых, он всё хотел делать по-своему, и он демонстративно отказывался жить в превосходнейших дворцах, которые были для него готовы. Например, в Зимнем. Кроме того, у него были свои представления об архитектуре. Проект Михайловского замка разработал Баженов, его любимец, а потом наблюдали два масонских архитектора: Камерон и Бренна. И это было такое вот уникальное сооружение, слепок представлений Павла о том, что такое должен быть его дворец: некая смесь собора готического, рыцарского замка и королевского дворца конца 18 века. Кроме того, он панически боялся абсолютно всех, его съела мания преследования, и он приказал сделать это на рукотворном острове. Попасть туда можно было только через подъёмные мосты, на которых стояли солдаты и были пушки. Это в центре собственной столицы!
Был подземный ход, какие-то «чёрные ходы», чтобы он, если что, мог спастись. Но когда наступил урочный час, то ничего ему не помогло. И в этом дворце, который он так ждал и считал, что там он спрячется от всех невзгод, его и убили. Это очень характерный и в высшей степени символический момент.
Не участвовали ли масоны в убийстве Павла? Разумеется, участвовали. Они не могли не участвовать, поскольку тогда 90% российского дворянства состояло в той или иной масонской ложе. Но утверждения некоторых очень недобросовестных историков о том, что это был масонский заговор, — это, разумеется, чушь и бред! Кстати, главные вдохновители, душа и мозг заговора, Леонтий Беннигсен и Пётр Пален как раз масонами не были.
Тут такая штука… Пока были живы масонские покровители Павла — канцлер Безбородко и генералиссимус Суворов — его не трогали. Они не давали на это добро, в том числе и по соображениям, что цареубийство — это ужасное преступление; потому, что на «брата» нельзя поднимать руку. Суворов однозначно был в курсе, потому что Николай Зубов, который этой самой табакеркой убил Павла, был его зятем. Суворов точно всё знал. А ему, Суворову, достаточно было пальцем пошевелить, и его чудо-богатыри разнесли бы, естественно, ненавидимого ими тирана просто на клочки. Но пока Суворов был жив (хотя у него была лютая распря на тот момент с Павлом!), он добра не давал.
А масоны, разумеется, участвовали в покушении на Павла. И многие после этого были удалены, кстати, Александром, а некоторые, наоборот, получили повышение. Но заговор против Павла — это дворянский заговор, в котором масонская составляющая как таковая защищала императора от ненавистников.
Подведём итог. У Павла были все шансы стать одним из величайших преобразователей России. Он же поставил памятник Петру — «Прадеду от правнука». Он мог стать великим продолжателем. Иван Владимирович Лопухин писал ему: «А ты, Павел, ветвь Петрова»… Но он не оправдал этих надежд. И худшие черты его характера: подозрительность, мстительность, злобность, ненависть, деспотизм, к сожалению, получили полную волю при византийских нравах сгнившего царского двора. И именно это, в конце концов, погубило и его преобразования, и все, даже благие, намерения, которыми он был полон поначалу. И, в конце концов, сгубило его самого.
Прав Пушкин в том смысле, что и в просвещённое время могут появляться Калигулы. И ещё более прав Тынянов: нельзя сумасшедшим давать устраивать сумасшедшее царствование. Вот этот вот урок всем защитникам монархии и самодержавия, которые не переводятся, необходимо хорошо усвоить.