Одна из самых мрачных страниц в истории нашего военно-морского флота — Таллиннский прорыв Краснознаменного Балтийского флота в августе 1941 года из Таллинна в Кронштадт. Его даже с Цусимой сравнивать сложно. В Цусимском морском сражении погибали экипажи боевых кораблей, а здесь — большей частью эвакуированные военнослужащие, раненые и гражданские лица. Почему такое стало возможным? В причинах трагедии разбираются ведущие передачи «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы» Виталий Дымарский и Дмитрий Захаров.
Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.
В августе 1941 года началась оборона столицы Эстонии — Таллинна. Немцы, впрочем как и на всех фронтах в первые месяцы войны, стремительно наступали и отвоевывали одну позицию за другой. Где-то к середине августа стало понятно, что прибалтийские республики безвозвратно потеряны.
Таллинн был одной из трех главных военно-морских баз Советского Союза в европейской части. Более двухсот кораблей и судов Краснознаменного Балтийского флота стояли здесь. Корабли — это боевые корабли; суда — это транспорт и всевозможные вспомогательные, рембазы — все то, что необходимо для жизнеобеспечения флота.
Что касается кригсмарине (Kriegsmarine), то применительно к войне на Балтике они подошли, на первый взгляд, удивительно беспечно, потому что для уничтожения Балтийского флота германское командование планировало захватить базы Балтийского флота в Таллинне с суши и блокировать советские корабли на коммуникациях с помощью мин. Для всей борьбы против огромной, более чем двухсоткорабельной группировки немцы выделили на Балтику всего 28 торпедных катеров, 10 минных заградителей, 7 сторожевиков, 15 тральщиков и 5 подводных лодок. То есть если люфтваффе вело борьбу против нашей истребительной авиации в подавляющем меньшинстве, то цифры, которые были задействованы в корабельных единицах на Балтике, выглядят просто смехотворно.
Как они решились на подобную авантюру? Ведь, казалось бы, 200 с лишним кораблей различных типов, среди которых были крейсеры, эсминцы, подводные лодки, другие суда, которые могли оказать существенное сопротивление. Однако, как говорил один небезызвестный персонаж, самое большое счастье — это составить план, а потом его придерживаться. Начиная с 20 июня и по 23 июня 1941 года немцы тихо, в непосредственной близости от нашей главной Балтийской военной базы поставили 1062 мины, причем происходило это буквально на глазах у нашего флота.
Основная масса всех минных заграждений (более тысячи мин) была поставлена за две ночи: на 21 и 22 июня (между 1.30 и 5 часами утра) 1941 года. В ночь начала войны немцы выставили пять линий заграждения протяженностью 40 миль (это примерно 580 якорных гальваноударных мин и 620 минных защитников) в устье Финского залива. В ту же ночь, 22 июня, они поставили 240 якорных и донных мин по линии мыс Тахкуне — остров Эрё.
Контр-адмирал Соболев, командующий группой прикрытия Балтийского флота при переходе из Таллинна, писал, что советскому командованию было понятно, что немецкие минные заградители прибыли сюда не на прогулку, а с определенной военной целью, но между тем наша разведка (воздушная и морская) ничего не обнаружила. И, надо сказать, что после 22 июня немцы продолжали с их педантичностью и упорством ставить мины. До 10 июля они поставили еще 1738 мин и 1659 минных защитников.
Что такое минный защитник? Это такое устройство, которое не дает срезать мину и вызывает взрыв. Соответственно, они фактически перекрывали акваторию, по которой наши корабли должны были бы отступать. Еще раз отметим, что группировка, которая была сконцентрирована немцами на Балтике, была просто смехотворна.
Крейсер «Максим Горький» в Кронштадтском доке, июль 1941 года
Что же могла противопоставить этим минам советская сторона? К началу Великой Отечественной войны Краснознаменный Балтийский флот насчитывал в своем составе в общей сложности 50 тральщиков различного вида (базовые, тихоходные катера) — примерно одну четверть того, что требовалось в то время для флота. Наверное, это действительно так, потому что тральщик маленький, достаточно дешевый корабль, который решает задачи колоссальной значимости.
Забегая немножко вперед, отметим, что когда начался сам переход, эти тральщики собирали немецкие мины и на них же взрывались.
Если рассмотреть хронологию того, что происходило после 22 июня, то хронология эта достаточно печальная. В ночь с 22 на 23 июня из Таллинна вышла группа наших кораблей для постановки мин. Эти корабли прикрывали крейсер «Максим Горький» и несколько эсминцев. Чем все это кончилось? А тем, что крейсер «Максим Горький» налетел на мину и ему оторвало носовую часть, ни много ни мало до шестидесятого шпангоута. Эсминец «Гордый» тоже получил повреждения. Погибли эсминец «Гневный» и тральщик Т-208 «Шкив», который должен был тоже ставить мины ночью с 22 на 23 июня, то есть в первую ночь начала войны.
Что касается событий, предшествовавших переходу из Таллинна, то наши корабли гибли практически ежедневно в бесконтактной войне. Противника как такового, то есть немецких подводных лодок, торпедных катеров или хотя бы самолетов, на горизонте не было, но тем не менее день за днем Балтийская группировка теряла корабли.
23 июня на переходе из Либавы в Усть-Двинск немецкая субмарина U-144 потопила подводную лодку М-78. Это был уже пример контактной войны. С 24 на 26 июня при оставлении Либавы пришлось взорвать находившийся там эсминец «Ленин», подводные лодки в количестве четырех штук. Командира эсминца, капитана-лейтенанта Афанасьева, который руководил уничтожением этих кораблей и, по сути, поступил верно, потому что они так или иначе достались бы немцам, за несанкционированную инициативу военный трибунал приговорил к расстрелу. Но за этим, собственно говоря, истребление наших кораблей не остановилось, потому что в скором времени была потоплена в 35-минутном надводном бою подводная лодка С-3, которую расстреляли два немецких шнельбота.
27 июня в Рижском заливе торпедные катера нагло атаковали эсминец «Сторожевой». Взрывом торпеды оторвало носовую часть вместе с надстройкой и мачтой. Погиб командир эсминца и 84 члена экипажа. В тот же день немецкие катера утопили два тральщика. 28 июня в районе острова Даго подводная лодка U-149 утопила нашу М-99. В районе Данцигской бухты пропала без вести подводная лодка С-10. И так происходило каждый день.
Прикрытие крейсера «Киров» дымовой завесой, август 1941 года
1 июля у острова Вормси от взрыва донной мины затонула наша лодка М-81. Вслед за этим 6 июля взорвался на мине и мгновенно затонул тральщик Т-216. На следующий день — тральщик ТЩ-101 «Петрозаводск». И так каждый день по несколько наших кораблей и судов. При этом, еще раз повторим, что кроме торпедных катеров и подводных лодок никто, собственно говоря, никакого активного воздействия на наш флот оказывать не пытался. Тем не менее потери росли в ужасающей прогрессии. И тут надо сказать еще одну вещь: удивительное открытие ждало наших моряков, командование Военно-морского флота. Оказывается, немцы ставили мины не Первой мировой, которые штырьком задевали за корабль, и вследствие этого происходил взрыв. Они сподобились ставить бесконтактные мины: акустические или электромагнитные. И тралов для того, чтобы бороться с этими минами, у Балтийского флота не было.
И здесь, опять же, очень интересная вещь. Из воспоминаний генерала Пантелеева: «Выяснилось, что Морским научно-техническим комитетом давно разработаны отечественные электромагнитные тралы. Они уже прошли все испытания и получили самые высокие оценки. Эта справка поразила нас всех. Мы, оказывается, имеем хорошие тралы, но хотим сделать их еще лучше, а тем временем подрываются и тонут наши корабли. Командующий затребовал через Москву хотя бы два экземпляра тралов». Два экземпляра тралов для того, чтобы тралить тысячи и тысячи мин, которые немцы успели за этот короткий срок расставить на рубежах отступления нашего Балтийского флота…
Но давайте подойдем ближе к нашей главной теме, к самому Кронштадтскому переходу. Собственно говоря, проблема там была такая: что делать со всеми этими кораблями, которые оказались на военно-морской базе в Таллинне, что делать с командованием, с военным советом? (Заметим, что там еще было порядка 50 тысяч человек сухопутных войск, которые нужно было эвакуировать).
После фактически приказа товарища Сталина: оборонять Таллинн всеми силами, было решено, что военный совет Балтийского флота остается в городе. Практически до 27 августа, когда начался переход, он был почти в контакте с войсками противника, что в военной стратегии не очень-то принято.
Надо сказать, что значительная часть командования все-таки уже эвакуировалась. Вообще, в Таллинне происходили вещи интересные, потому что город к 25 августа был уже обложен, здесь находился 50-тысячный советский гарнизон, который блокировало четыре немецких пехотных дивизии, каждая из которых по тем временам составляла приблизительно 11 тысяч человек. Короче говоря, немцы вышли на рубеж полного прострела Таллинна и с 25 числа уже простреливали и город, и порт насквозь.
В этот же день, 25 августа, военный совет флота доложил главкому Северо-западного направления Клименту Ефремовичу Ворошилову и наркому военно-морского флота адмиралу Кузнецову, что приказ об обороне выполняется, все способные дерутся, все оружие брошено на боевые участки, с кораблей сняты все люди, но под давлением превосходящих сил противника кольцо вокруг Таллинна сжимается, части 10-го корпуса несут большие потери, линия обороны уже прорвана, резервов для ликвидации прорыва нет, корабли на рейде находятся под обстрелом. Докладывая эту обстановку, военный совет просил указаний и решения по кораблям и по береговой обороне флота на случай прорыва противника уже в сам город. И когда все эти данные были доложены Ставке, главнокомандующий Военно-морским флотом Кузнецов попросил санкцию на эвакуацию главной базы Балтийского флота.
Тут есть еще одна очень интересная вещь. Когда это дошло, в первую очередь, до Ворошилова, который курировал события, от него поступил диковинный приказ: об отходе не может быть и речи, нужно нанести противнику удар во фланг и тыл. Интересно, конечно, как можно, находясь в окруженном Таллинне, нанести удар в тыл: выбежать или на лодках оплыть город и зайти сзади этим четырем пехотным дивизиям посуху?
Порт Таллинна после занятия его немецкими войсками, 1 сентября 1941 года
Но вообще надо отдать должное командованию нашего флота, которое сделало невозможное: тайком от Ворошилова вывезло 17 тысяч женщин и детей до начала эвакуации, 9 тысяч раненых (хотя без приказа Ставки это категорически запрещалось) и 15 тысяч тонн технического имущества, которое пригодилось во время войны. Но, самое интересное, когда Сталину доложили о том, что командование базы просит разрешения на эвакуацию, реакция Иосифа Виссарионовича была следующая: он удивился и спросил: «А что, разве корабли еще находятся в Таллинне?».
26 августа Сталин отдал приказ об эвакуации из Таллинна и прорыве флота в Кронштадт. Все это было обставлено как для усиления обороны Ленинграда. Де-факто так и получилось.
Но, что интересно, после этой директивы Ставки до окончания срока пребывания войск в Таллинне оставались сутки. То есть за сутки нужно было подготовить вот этот сумасшедший прорыв из Таллинна в Кронштадт по заминированному фарватеру.
Объясним почему. Один из участников Таллиннского перехода вспоминал, что когда корабли вышли из района сбора, через три часа они вытянулись в длинную линию протяженностью 15 миль. 28 километров кораблей. Представляете? 153 боевых корабля и катера и 75 судов, 228 кораблей и судов шли в одну линию. Это нечто невероятное!
Так вот, возвращаясь к фарватерам. Их было три: Южный, Центральный и Северный. Надо сказать, что по Южному фарватеру до эвакуации совершенно благополучно прошло до середины августа ни много ни мало 220 транспортов, из которых только один подорвался на мине. Казалось бы, сам Бог велел идти именно там, потому что немецкое минное заграждение «Юминда» выходило на Южный фарватер только кромкой. Однако Ворошилов 12 августа запретил пользоваться Южным фарватером, опасаясь артиллерийских батарей, которые могут этот фарватер обстреливать.
Северный фарватер избегали по другой причине: хотя мин там практически не было, но он проходил в непосредственной близости от финской акватории и, соответственно, тот, кто предложил бы переходить безопасным Северным фарватером, считался бы предателем со всеми вытекающими последствиями.
Короче говоря, в этой конфигурации командование Таллиннской базы не имело никаких альтернатив — они могли идти только Центральным фарватером, которым немцы занимались плотно еще с 20 июня 1941 года и продолжали это вплоть до самого перехода наших кораблей. Там, собственно говоря, и находилось основное минное заграждение «Юминда» (каждые 15 — 20 метров, даже плотнее, — по одной мине, и так в 30 рядов). Вот на это колоссальное минное заграждение, которое, естественно, мизерное количество тральщиков разминировать не могли, двинулась вот эта колонна, растянувшаяся на 28 километров.
Вышла она с небольшим опозданием из-за семибалльного шторма. В назначенный час не смогли тронуться в путь, но, в конечном итоге, переход начался.
Шли по минным полям, взрывались как хлопушки, гибли в огромном количестве. Колонна состояла из трех частей: это главная, в которой шел крейсер «Киров», отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя.
Большой ущерб получил лидер «Минск», на котором находился контр-адмирал Пантелеев. Это отряд прикрытия, арьергардом руководил контр-адмирал Ралль.
Ситуация сложилась трагическая. Во-первых, как уже говорилось, не было специальных тралов для уничтожения магнитных и акустических мин, во-вторых, срезанные тральщиками мины, обычные мины, традиционные…
Переход происходил ночью. Остатки колонны остановились уже под самое утро, и, что самое парадоксальное, они остановились тогда, когда уже преодолели минное заграждение «Юминда». Просто уровень разведывательной работы, которая велась на Балтийском флоте, был на такой высоте, что они не представляли, каковы размеры этого минного заграждения, где оно находится
31 августа нарком Кузнецов докладывал Сталину, что при прорыве из Таллинна в Кронштадт погибло всего 8 боевых кораблей, 12 транспортов, 8 вспомогательных судов. Противнику не оставлено ни единой пушки, ни одного подразделения — все вывезено либо уничтожено.
На самом деле это было не так, потому что в ходе эвакуации были потеряны 68 единиц: 22 боевых корабля и вспомогательных судна, в том числе 5 эсминцев, 3 сторожевика, 3 тральщика и 2 подводные лодки, 46 транспортов. Не будем приводить весь список погибших на этих транспортах, но то, что происходило, когда наступил рассвет, было просто за гранью добра и зла, потому что боевые корабли бросили транспорты и ушли. И брошенные транспорты превратились для появившейся немецкой авиации просто в мишени. Так, на транспорт «Карпакс» было совершено более сорока воздушных атак. То есть пилоты «Юнкерсов» просто занимались тренировкой по нанесению ударов по беззащитным целям. На «Карпаксе» погибло 900 человек, в том числе более 700 раненых.
Памятная доска, посвященная морякам, погибшим при героическом прорыве из Таллинна в Кронштадт в августе 1941 года
В Таллинне немцы взяли в плен оставшиеся 11 тысяч 432 бойца, захватили 492 исправных орудия (это к вопросу о том, что Кузнецов не оставил ни одного), огромное количество боеприпасов, бронеавтомобилей и даже бронепоезда. В Кронштадт и Ораниенбаум было доставлено 12 тысяч 738 военнослужащих и вольнонаемных.
Примерно 18 тысяч человек погибло во время перехода. К ним надо добавить членов команд 88 погибших во время перехода кораблей и судов. Это, как минимум, 3 тысячи человек. Из числа штатских, которые находились на транспортах, спаслось около 3 — 4 тысяч человек. То есть потери были совершенно чудовищные.
Если считать корабли, которые были потеряны, начиная с 22 июня, когда наши выходили на минные поля, уже поставленные немцами, то в общей сложности Балтийский флот потерял 106 кораблей и судов. Подводя итоги кампании Краснознаменного Балтийского флота в период с 22 июня по 3 декабря 1941 года, профессор Санкт-Петербургской Военно-морской академии Доценко в своей книге пишет: «К концу 1941 года флота на Балтике практически не существовало».