В 2015 г. исследователь Ю. В. Кондаков насчитал в истории отечественного кино 481 игровой фильм о Гражданской войне в России. Все они были сняты с 1920-х (в том числе 101 немой фильм, часть из которых утрачена) до 2000-х гг. Львиная доля этих картин создана, конечно, в советское время, когда кинематограф регулярно обращался к периоду 1917−1922 гг. Но отношение к белым, противникам априори положительных героев-коммунистов, в истории кинематографа СССР было неоднородным.
Белогвардейцы в советском кино изображаются в самых разных ипостасях: это простые солдаты, генералы, казаки, военспецы, бандиты… Вначале все они, будучи врагами советского человека, недавно одержавшего над «буржуазией» верх, не могли изображаться иначе как крайне негативно. Отрицательный образ прочно вошёл в советское кино уже в 1930-е гг.
И так было много лет, до тех пор, пока на экране не появился культовый фильм «Чапаев» (1934), снятый братьями Васильевыми. Режиссёры говорили: «Гражданская война много раз служила поводом для создания неглубоких, примитивных агиток, полуприключенческих фильмов, всегда вызывавших досаду и неудовлетворённость зрителя». Васильевым захотелось показать, что Гражданская война была сложнее, а белые были людьми, а не карикатурными врагами. В их фильме белый полковник Бороздин — это умный, достойный противник, рациональный, образованный и всесторонне (в том числе музыкально) развитый. А знаменитая «психическая атака» офицеров-белогвардейцев в фильме «Чапаев» стала поворотным моментом, первым изображением белых и их «безумства храбрых», которое могло (и вызывало) восхищение. Этот образ запомнился миллионам советских людей: офицеры в щёгольской чёрной форме, все с Георгиевскими крестами, со знаменем с изображённой мёртвой головой. Взяв штыки, каппелевцы под звуки барабанов идут в штыковую, в полный рост, шагом, не страшась верной гибели.
Журналист О. А. Бузина писал об этой психической атаке: «Помните того, с дымящейся сигарой во рту? Чем он был хуже японских самураев — этот русский шикарный самоубийца, прущий прямо на пулемёт, лишь бы не жить в стране победившего социализма?». Как оказалось, ничем, и не только для нас сегодняшних. Даже некоторые командиры Красной армии, увидев эту сцену «Чапаева», не скрывали своей симпатии к показанным белым. Так, начальник инженерной службы 8-го стрелкового полка Губернаторов говорил: «Душа радуется, когда смотришь, как офицеры идут в атаку!» Похоже высказался и С. М. Будённый: «Как идут, черти! Как идут!» Такую реакцию предвидели и цензоры, так что за эту сцену психической атаки Васильевым пришлось побороться. И, конечно, в других сценах изобразить белых или менее демократичными и дружелюбными, чем красные, жестокими, склонными к делению людей на сословия, отстранёнными от трудового народа. Тем не менее у фильма нашлись критики, не желавшие видеть белых даже в осторожно положительном ключе. Неожиданным защитником картины стал… Сталин. Вождю картина понравилась, он считал, что правильно показаны комиссары, а боевые достоинства белых лишь подчёркивают силу победителей, коммунистов.
«Чапаев» однако стал ярким, но редким примером такого рода в сталинское время. Кстати, затем реальные офицеры Красной армии даже с одобрением отнеслись к возвращению в униформу такого «белогвардейского» старого элемента, как погоны, возвращению званий (капитан, полковник, лейтенант) и некоторых порядков императорской армии. Ненависть к белым не была всеобъемлющей.
Дальнейший поворот в отношении к белогвардейцам на экране произошёл во время хрущёвской Оттепели. И тут неожиданный эффект произвела пропаганда. Дело в том, что, как констатирует тот же Ю. Кондаков, к тому времени «в художественных произведениях и в игровом кино был создан растиражированный штамп, рисовавший белого офицера как рафинированного аристократа, защищающего кастовые и имущественные интересы, оторванного от народа». Конечно, реальные белогвардейцы, выходцы из самых разных сословий, сильно отличались от этого образа.
Советские зрители верили, что белые выглядели так, как показывается в кино, и так (храбро) защищали свои классовые привилегии. И, хотя предполагалось сообщить зрителю о белых негативные впечатления, оказалось, что образ «рафинированного аристократа» может быть более привлекателен, нежели образ красноармейца, выходца из простого народа. Так что аристократизм белых сыграл с кинематографом злую шутку.
Возьмём для примера фильм «Служили два товарища» (1968, реж. Е. Карелов), историю двух красноармейцев и одного белого поручика в последние дни существования белого Крыма в 1920 г. Один из красных, положительный персонаж Карякин (в исполнении Ролана Быкова), глуповат, истеричен, не образован и любит помечтать. К тому же и выглядит герой как оборванец, а его революционный запал опаляет не столько врагов, сколько его же товарища. На фоне сдержанного, но страстного белогвардейского поручика Брусенцова (сыгранного Высоцким) Карякин выглядит бледновато. Конечно, Брусенцов в этом фильме — подлец. Будучи раздавленным поражением в Гражданской войне и близящимся финалом этой исторической драмы, он без всякой нужды, из чувства озлобленности стреляет исподтишка в одного из героев-красноармейцев и тяжело его ранит. Но вместе с тем герой Высоцкого ещё и храбр, умён и силён, а также любит свою родину, не может её покинуть и кончает самоубийством. В результате Брусенцов вызывает сочувствие зрителя, а в некоторых отношениях (манеры, ум) явно превосходит красных и заслуживает ещё и уважения.
В 1960-е гг. белых всё чаще стали изображать похожими на Брусенцова — пусть и морально сомнительными личностями, но хорошо одетыми, красивыми и образованными. Зритель видит, что часть правды — на белой стороне. Иногда белогвардейцы даже получались романтизированными патриотами (ну куда это годится?! — вопрошали, должно быть, обессиленные Оттепелью цензоры). Яркий пример — картина Э. Кеосаяна «Новые приключения неуловимых» (1968): там шикарный поручик Перов играет на гитаре и поёт песню «Русское поле» так, что все девушки ахали, а мужчины хотели так же. Песня быстро стала очень популярной. Зритель увидел, что белые тоже пели о любви к родине, да ещё и делали это в обрамлении красивой жизни — танцы, элегантные мужчины и женщины, шампанское, блеск бокалов, бильярд, погоны и роскошные дамские платья — такое зрелище может и затмить военные эпизоды. Да и вдохновляет оно куда больше, чем вид неотёсанных красноармейцев, после победы которых, как понимали некоторые зрители, всей этой красивой жизни в России не то чтобы стало больше.
Этот тренд был лишь несколько поколеблен в эпоху Застоя, когда белых старались показывать меньше и «заставляли» их на экране проделывать побольше гадостей. Но и тогда подобные сцены с замечательными песнями белых встречались на экране («На ясный огонь», 1975; «Дни Турбиных», 1976), и они были не случайностью, а воспроизводили часть уже сложившегося стереотипа белогвардейца. Снимали и сцены, в которых белые били и обругивали женщин низких сословий, но это могло забыться, а песни пели в домах с друзьями. Режиссёры продолжали наделять некоторых белых и положительными качествами, как, например, умного подполковника Тумановича в картине «Рассказ о простой вещи» (1975).
Советское кино, изображая белогвардейцев, так и не создало однозначно негативного образа врага пролетариата, грабителя и подонка, эгоистично губившего жизни честных трудящихся ради своих классовых интересов. Выбранный для этого пропагандой стереотип о белом как аристократе лишь усложнил задачу «очернения» белых. В результате кинематограф даже послужил реабилитации Белого движения в общественном сознании. Кино показывало: и «там» были патриоты, и «там» были хорошие люди. Недовольство некоторыми недостатками жизни при советской власти лишь подпитывало интерес и симпатии к белогвардейцам как к исторической альтернативе коммунистам.
Последовавшее в 1990-е гг. сильное увлечение общества белогвардейщиной разрослось на благодатной почве. Легко продолжилась и пошла дальше ещё одна советская «киношная» тенденция: белых стали изображать однозначно положительными героями (часто тоже в ущерб исторической правде). Как и должно быть, сегодня симпатии режиссёров полностью на их совести, а зритель может видеть картины с самым разным отношением к обеим сторонам страшной Гражданской войны.