С Надеждой фон Мекк Петра Чайковского связывала не только дружба, но и финансовые отношения. Она предложила композитору щедрое пособие: 6 тыс. рублей в год. Чайковский ответил согласием. Завязалась переписка длиной в 13 лет, при этом они ни разу не виделись лично. Петр Ильич посвятил Надежде Филаретовне свою 4-ю симфонию.
С фон Мекк композитор делился переживаниями по поводу критики его произведений. Духовная связь помогала Чайковскому преодолевать неуверенность в своих силах.
В письме от 11 ноябре 1877 года музыкант рассказывает верному другу о путешествии в Италию.
Венеция,
11/23 ноября 1877 г.
Дорогая Надежда Филаретовна!
Последний день, проведённый в Риме, хотя и очень утомил меня, но вместе и до некоторой степени вознаградил за все мои невзгоды. В этот день, утром, я хлопотал о получении моей черновой симфонии, присланной мне из Кларенса; у меня было известие, что она выслана. Я спрашивал на почте, на железной дороге, в разных местах, указанных гидом; наконец, в бюро центральной администрации. Везде (так же, как накануне на poste restante) со мной были учтивы, искали, но, в конце концов, отвечали, что ничего нет. Вы можете судить о моём беспокойстве! Ведь если бы симфония пропала, у меня бы не хватило сил написать её всю сызнова по памяти! Кончилось, однако ж, так же, как и накануне,
Успокоенный с этой стороны, я отправился с братом в Капитолий, и многое там заинтересовало и затронуло меня за живое, особенно одна скульптурная фигура «Умирающего гладиатора». Не могу того же сказать о капитолийской Венеpe. Она и в первое путешествие, и в этот раз оставила меня холодным. В два часа я должен был отправиться к моему приятелю Мосалитинову, который хотел кое-что показать мне в Риме. Мы отправились с ним, с братом и с одной его знакомой Lady Hamilton (урождённой русской и, несмотря на громкое имя, чуть не умирающей с голоду) в Дворец цезарей. По дороге мы зашли в виллу Боргезе и осмотрели тамошнюю коллекцию картин. И здесь я был в состоянии воспринимать художественные впечатления, и потому несколько картин, в том числе смерть какого-то святого (кажется, Иеронима) Доменикина, очень сильно подействовали на меня. Впрочем, я должен откровенно сказать Вам, что я не из самых ярых любителей пластических искусств и мало одарён способностью тонко распознавать их красоты. Я скоро устаю от быстрого осматривания галерей. Обыкновенно из целой массы художественных произведений одно, много два-три остановят на себе всё моё внимание, я вникну в них до малейшей подробности, проникнусь вполне их настроением и засим всё остальное осматриваю довольно поверхностно. Для того чтобы оценить все богатства, вмещаемые в себя Римом, такому недостаточно тонкому ценителю, как я, нужно прожить там год и каждый день осматривать. Как бы то ни было, но галерея Боргезе оставила во мне очень приятное воспоминание и, кроме картины Доменикина, несколько Рафаэлей (портреты Цезаря Борджиа и Сикста V) остановили на себе моё внимание.
Но что за поразительное, подавляющее своей грандиозностью впечатление я вынес из подробного осмотра Дворца цезарей! Что за гигантские размеры, что за красота! На каждом шагу задумываешься, стараешься воскресить в своём воображении картины далёкого прошлого, и чем дальше идёшь, тем живее рисуются эти грандиозно-изящные картины.
Погода была чудная. При каждом повороте менялись виды на грязный, как Москва, но ещё гораздо более живописный и более богатый историческими воспоминаниями город. А тут ещё рядом Колизей, руины дворца Константина. Все это так величественно, прекрасно и громадно! Я очень доволен, что уехал под столь хорошим и неизгладимым впечатлением. Вечером собирался писать Вам, но, уложившись, для того чтобы на другой день ехать, я так устал, что не в состоянии был рукой двинуть.
Сегодня в шесть часов утра мы приехали в Венецию. Хотя я всю ночь глаз не смыкал, хотя было ещё темно и холодно, но своеобразная прелесть города очаровала меня. Мы остановились в Grand Hotel. Окна выходят на Grand Canal и перед глазами S-ta Maria delia Salute, изящное, грандиозное здание. Я только недоволен, что в этом отеле всё оказалось дорого, тогда как меня уверяли, что, совершенно напротив, здесь хорошо и дёшево.
Целый день я бегал по Венеции и восхищался. Вообще я чувствую себя хорошо. Сегодня нужно будет выспаться, а завтра приняться за работу. Здоровы ли Вы, довольны ли Вы, веселы ли Вы, покойны ли Вы, мой милый, дорогой знакомый-незнакомый друг? До следующего письма!
Ваш П. Чайковский.