Первые годы после Великой Отечественной войны 9 Мая отмечали как день «подчинения памяти». Власть старалась организовать пространство памяти людей, в том числе офицеров и солдат-победителей, уже со своим ликом. И хотя не было парадов в 1946-м, 1947-м и последующих годах, не было выходного дня, но на первой странице газеты «Правда» всегда был портрет вождя и слова по случаю. То есть День Победы был памятной датой, а не всенародным праздником, каким он стал позднее.
Пространство памяти было организовано так, чтобы обойти сложные вопросы, которые подняла война. Например, цена победы, образ врага, этнический фактор. В случае последнего речь шла о том, что в годы войны появилась своего рода ставка на великий русский народ.
В годы войны эта новая (этническая) установка укрепилась, но сама национальная карта стала разыгрываться уже в середине 1930-х годов, когда Иосиф Сталин почувствовал, что на одном стержне, связанном с интернационализмом, режим не может быть устойчивым.
На фоне этого Сталин одновременно проводил ослабление армии. Было указано на место и маршалам, и генералам, и офицерскому корпусу. После победы у Сталина были опасения касательно и самой армии, и того, что люди, пройдя по Европе, увидели иной мир, иной образ жизни. Именно эти люди потом стали управленцами на уровне областей, краёв, то есть протестная энергия, которая могла у них возникнуть, была бы сразу локализована.
Есть ещё одна версия, почему Сталин не желал отмечать День Победы. Она связана с первым периодом Великой Отечественной войны, временем страшных поражений. В ситуации чрезвычайщины сталинский режим отреагировал репрессивными мерами, возникли шпиономания и подозрительность, любое отступление сопровождалось массовыми расстрелами в лагерях
Несколько слов скажем о том, почему вообще появилось такое понятие, как Великая Отечественная война. В устах власти оно прозвучало впервые в 1941-м. В народе же оно утвердилось вместе с осознанием масштаба конфликта, вместе с идеей, что это Отечественная война, в которой каждый должен участвовать, несмотря на классовые разногласия. Это произошло уже по мере отказа от чрезвычайщины, от репрессивных методов ведения войны. И этот момент, скорее всего, приходится на конец 1941-го — начало 1942 года.
Репрессивные механизмы не отменялись до конца войны, но при этом из лагерей были освобождены сотни тысяч заключённых, часть из которых была мобилизована. В 1942 году появились заградотряды — ещё одна вспышка чрезвычайщины как ответ на летнее поражение. Но это была последняя вспышка. Позднее станет понятно, что гораздо более эффективными инструментами ведения войны являются создание кадровой армии, ставка на офицерский корпус, возвращение гвардии, ликвидация двуначалия и комиссаров, поворот лицом к церкви, религии, роспуск Коминтерна.
И, конечно же, самое главное — это обращение к людям самостоятельным, тем, кто готов принимать решения и нести ответственность. Та элита, которая была воспитана в начале войны, не могла сделать ни одного самостоятельного шага. Это была элита исполнителей, соглядатаев, доносчиков. Поэтому власть обратилась к совершенно другой породе людей и командующих.
Несмотря на то, что политическая воля не хотела широкомасштабного праздника, сами победители, народ, конечно, 9 Мая отмечали. Это не запрещалось, но это был домашний праздник, день встречи поколений, приобщения молодых людей к истории страны через рассказы и песни.
В 1955 году, уже при Никите Хрущёве, десятилетие Победы не отмечалось, но прошло торжественное заседание, на котором маршалу Ивану Коневу (заметим, не Георгию Жукову) была дана возможность выступить с докладом. Таким образом, был сделан акцент на военную сторону праздника. Произошла определённая локализация Победы, реабилитация армии и десакрализация Сталина — в речи Конева фамилия вождя прозвучала один раз.
Почему Хрущёв не сделал праздник государственным? На это у него были свои причины: он готовился к ХХ съезду и выступлению с докладом о разоблачении культа личности Сталина. Наделение 9 Мая статусом общенародного праздника вызвало бы вопрос о роли вождя, чего Хрущёв не хотел. По тем же причинам не хотел этого Никита Сергеевич и после съезда. Пришлось бы объяснять, почему выиграна война. И если есть народ-победитель, то есть и главнокомандующий — с ошибками, просчётами, но он принимал ключевые решения, стратегические, а значит, его вклад в победу неоспорим.
В брежневский период появился новый сценарий Дня Победы: 9 Мая празднуется всем народом, всей страной, объявляется выходной день, появляется медаль, уже памятная, посвящённая Дню Победы. Появляются массовые гуляния, новые ритуалы, связанные с минутой молчания, возложением цветов, проведением торжественных собраний и так далее. Тогда же родилась и идея присвоения звания города-героя.
При Брежневе, потом это повторит только Борис Ельцин в 1995 году, празднику придаются черты помпезные, он утяжеляется, подчас даже театрализируется. Мифическая история Победы, создание которой началось при Сталине, продолжилось при Хрущёве и достигло абсолюта, по всей видимости, при Брежневе, начала мощно вытеснять историческую память. Но, конечно, при официозной, парадной стороне сохранилась и память подлинная, народная. Их сосуществование мы можем наблюдать и сегодня.