Сложно сказать, когда впервые возникла эта роль. Вполне может быть, что корни шутовства уходят в глубинную мифологию, общую для всех народов и культур. Шут очень похож на так называемого трикстера — нарушителя правил, насмешника, ловкача и пройдоху. Классические трикстеры — скандинавский Локи, древнегреческий Гермес, китайский король обезьян Сунь У-кун.
Трикстер — это одновременно начало разрушающее и созидающее, он обновляет закосневший в законах и порядке мир, придаёт ему свежесть, молодость, непредсказуемость. Он и сам непредсказуем. Трикстер — «часть той силы, что вечно хочет зла, но совершает благо», и в этом смысле Мефистофель Гёте — весьма точная иллюстрация трикстерства и шутовства.
Как и большинство древних богов, трикстер не был ни мил, ни привлекателен. Традиционный шут, жил ли он в Китае династии Тан или в Московии Иоанна Грозного, наследовал главные черты трикстера: предельную жёсткость, игру на грани фола, рискованность и раскованность во всём.
Становясь шутом, человек как бы выходил за рамки общественных устоев, становился узаконенным изгоем. Кому-то удавалось подыскать себе место при дворе. Но большинство оставались гонимыми и преследуемыми властью: шутам запрещали появляться в пределах городских стен, их лишали прав, могли безнаказанно избить или даже убить.
Колпак да Марот
Свою нестандартность шуты подчёркивали внешним видом. Традиционный наряд западноевропейского шута — колпак с ослиными ушами, фестончатый воротник, жилет и узкие штаны-чулки из тканей контрастных цветов — появился лишь в 15-м веке. Но тогда шутовство при дворе уже стало ремеслом, и костюм использовался как профессиональная одежда, знак принадлежности к данной корпорации.
Внешность шута должна была отражать его суть и роль, которую он играл в обществе. Поэтому-то среди шутов было много горбунов и уродцев, карликов, калек — эти всегда считались балансирующими между реальным и потусторонним мирами. Пёстрые одежды классического шута говорили о том же.
Обязательный атрибут шута — марот. Этот жезл с навершием в виде резной головы смеющегося паяца был не просто «антискипетром», но и его спутником, собеседником, партнёром. Некоторые исследователи считают, что марот происходит от стилизованных идолов, которые изображали духов-покровителей рода. Выглядели они примерно одинаково: жезл со скульптурной головой на конце. Сходство, к примеру, фламандского марота и новгородского идола-домового просто поразительно.
Карнавал
С конца 12-го века празднества глупцов стали очень популярными, причём не только среди простого люда. С не меньшим, а может, и с большим удовольствием эти дни отмечали низшие церковные чины, монастырская братия, студенты-ваганты — все, кто был рад лишний раз повеселиться и перевернуть всё с ног на голову.
Сперва гулянья устраивали в канун религиозных праздников: от дня Святого Стефана (26 декабря) до Богоявления (6 января) и на Пасху. Позднее главным шутовским фестивалем стал карнавал.
Один из популярнейших образов Средневековья — Колесо Фортуны. Судьба изменчива, говорит оно, и тот, кто внизу, рано или поздно окажется наверху, а оседлавший Колесо в конце концов будет низвергнут — и так до бесконечности. Карнавал и был таким переворотом.
На Руси подобные «игры в царя» были не менее популярны, чем в Священной Римской империи. Скоморохи сооружали себе короны с подвесками и павлиньими перьями. В 1666 году в Твери во время масленичного маскарада были возведены на престол подобные самозваные цари. И хотя вместо венцов у «царей» были воронки, вместо престолов — носилки, лукошки играли роль барабанов, а на шесте знаменем развевалось «платьишко», расценено всё это было как самозванство. Меры приняли соответствующие: отсекли каждому из «царей» по два пальца на правой руке, били кнутом «нещадно» и сослали вместе с семьями в Сибирь.
Прежде чем удивляться, надо вспомнить, что дурацких царей и епископов не просто наделяли потешными венцом и митрой. Их положено было высмеивать — тем самым издеваясь над теми, в чей адрес публичные насмешки запрещались. Иногда власти закрывали на это глаза, иногда нет. Но если одни шуты становились королями на время, другие могли действительно совершить головокружительную карьеру.
Трибуле
Этот французский шут жил при дворе королей Людовика XII, а потом и Франциска I. В историю насмешник вошёл благодаря своему остроумию и интеллекту. А поистине бессмертным он стал благодаря писателям. Ещё Рабле в своём «Гаргантюа и Пантагрюэле» описывал шута как отменного сумасброда. А Гюго сделал Трибуле одним из главных действующих лиц драмы «Король забавляется». По её мотивам Верди написал знаменитую оперу «Риголетто».
Именно образ шута стал основой для главного героя произведения, насмешника Риголетто. В европейской культурной традиции Трибуле является довольно популярным образом. Пользуясь благосклонностью короля, шут даже позволял себе безнаказанно обижать знатных дворян. Обижать Трибуле означало навлечь на себя гнев монарха. Шутки любимца короля порой были скандальными — одному вельможе весельчак обрезал рейтузы. В итоге дворянин, кланяясь королеве, всему двору показал свои ягодицы.
Станчик
Этот придворный шут пожил немало — с 1480 по 1560 годы. Свою придворную карьеру он делал при дворах литовских князей и польских королей. Сперва этот был Александр Ягеллон, потом — Сигизмунд I Старый, а потом и Сигизмунд II Август. О жизни легендарной личности осталось мало достоверных данных. Считается, что Станчик родился в деревне неподалёку от Кракова. Своего положения он добился благодаря остроумию. Это позволило в статусе шута вовсю критиковать несмелую политику правителей.
Устам Станчика приписывают весьма неблагонадёжные, чуть ли не революционные высказывания. Когда в середине 19-го века в Галиции появилась политическая группировка, ратующая за свободу поляков, то она выбрала для себя имя знаменитого польского шута. В то время в литературе образ Станчика был очень популярным. Говорили, что именно он и был единственным при дворе, кто реально тревожился за судьбу страны. Станчик изображён на известной картине Яна Матейко 1862 года. Во время бала именно он скорбит о поражении польской армии и потере Смоленска.
Франсес де Суньига
Он, пожалуй, был шутом эталонным, олицетворением судьбы придворных паяцев. Как и многие его коллеги, Франсес начинал портным. Знатная фамилия де Суньига досталась ему от герцога, к которому он попал в услужение. Это было традиционной практикой: шуты именовали себя сообразно с именем господина, выдумывали нарочито пышные и абсурдные фамильные древа, похвалялись тем, что якобы владеют городами и странами.
Герцог Альваро де Суньига, патрон Франсеса, возил своего шута по всей Испании, в том числе и к королевскому двору. В конце 1522 года Франсес был замечен императором Карлом V и следующие шесть лет провёл подле трона. В 1525 году Суньига начал трудиться над «Бурлескной хроникой» — книгой, которая вызвала фурор в придворных кругах. Её переписывали, цитировали вслух и тайком, возмущались и негодовали и, конечно, мечтали о мести.
Шико
Эта импозантная личность появилась на свет в 1540 году в Гаскони. Жан-Антуан д’Англере выбрал себе псевдоним, который означал обломок зуба, пенёк. Этот шут сделал неплохую военную и политическую карьеру. Он успел принять участие в Варфоломеевской ночи. Сперва Шико стал хранилищем секретов для Генриха III, а затем стал служить и Генриху IV. В 1584 году Шико получил титул дворянина. Это был энергичный человек, который вошёл в историю ещё и как писатель-сатирик. Шико являлся единственным придворным шутом в своё время, который имел шпагу. Ею он, кстати, отлично владел. При этом Шико не носил пёстрой одежды, традиционных бубенчиков. Он одевался просто, но с отменным вкусом дворянина.
Любимый шут королей умел прямо говорить с ними обо всём, что ему только хотелось. При этом Шико удавалось не гневить своих высоких покровителей.
Погиб шут на войне. Случилось это в 1591 году. Храбрый Шико захватил в плен графа де Шалиньи, но не стал отнимать у него шпагу, желая продемонстрировать свои достижения Генриху IV. Оскорблённый шутом аристократ ударил того по голове эфесом, что и стало причиной смерти.
Ян Лакоста
Среди многочисленных русских шутов были и иностранцы. Ян Лакоста был крещёным евреем, чьи предки бежали из Португалии сперва в Северную Африку, а потом в Германию. В Гамбурге с Лакостой в 1712 году познакомился Пётр I, который тут же взял понравившегося ему маклера со всей его семьёй в Россию.
Смешная и неуклюжая фигура мужчины позволила ему стать шутом при дворе. Лакоста получил прозвище Пётр Дорофеевич и принялся усердно служить царю. Этот шут был умным и образованным человеком, знавшим шесть языков.
При общении с царём Лакоста умело вступал в богословские дебаты, используя риторику. В итоге шут неожиданно мог прийти к весьма смешным выводам, что особенно нравилось Петру. Считается, что Лакоста помогал царю в его борьбе с боярами: он резал кафтаны и стриг бороды.
В 1717 году «кум» царя, проиграв спор, принял православие. А в 1723 году Пётр подарил своему любимцу безлюдный остров Соммерс в Финском заливе и титул «короля самоедского». Лакоста тут же стал появляться на застолья в жестяной короне, сдвинутой на ухо. Незадолго до смерти Петра I благодаря интригам другого любимца царя Александра Меншикова Лакосту сослали в Сибирь. Шута обвинили в связи с осуждённым вице-канцлером Шафировым. Однако Анна Иоанновна вернула ко двору шута, позже он продолжил свою карьеру в таком качестве у Бирона.
Балакирев
Самым же известным придворным шутом Петра I был Иван Балакирев. Он был выходцем из старинного княжеского рода. Балакирев был представлен царю в 1715 году в возрасте 16 лет. Пётр определил юношу в Преображенский полк, позднее он стал ездовым Екатерины Алексеевны и её рассыльным. Помогал Балакирев и Петру, став его сподвижником. Остроумный курьер оказался несдержанным на язык. Он проболтался о письмах Екатерины к камергеру Монсу. В итоге Балакирева ждало наказание и ссылка. Но с восшествием на престол Екатерины её слуга был возвращён ко двору.
Балакирев получил звание прапорщика Преображенского полка, но при дворе у него не было иной должности, как выполнять поручения императрицы. По документам того времени он шутом не числился. В штат придворных «дураков» Балакирева зачислила уже Анна Иоанновна. Но и при ней шут так много болтал, что даже вызывался в Тайный приказ. А после смерти Балакирева его личность стала стремительно обрастать легендами, анекдотами и остроумными истории. Шуту приписывают даже деяния некоторых других его коллег. Иван Балакирев стал не только историческим, но и литературным персонажем, по мотивам историй о нём ставят спектакли и снимают мультфильмы.