С. БУНТМАН: Добрый вечер! Начинаем. У нас сегодня кровавейшее преступление, как обещал добрый Алексей Валерьевич Кузнецов. Будет кровавейшее преступление. Ну вот я не знаю, есть люди, которым не нравится наш волюнтаризм — вернее, волюнтаризм Кузнецова, я сразу открещиваюсь от этого — в определении тем для «Не така» и дел всевозможных. В принципе, можно и поголосовать. Насколько это будет… насколько это будет…
А. КУЗНЕЦОВ: Репрезентативно.
С. БУНТМАН: Да. Можно поголосовать вот в твоём канале…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, давайте попробуем, я-то хочу с обидой в голосе — это на случай если вдруг мне не удастся её, так сказать, сыграть.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Сразу её анонсирую. Хочу сказать, что последние месяцы ещё того, классического существования у нас очень мало народу голосовало. Да? Голосование было настолько — при тогдашних вроде как возможностях…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Гораздо больших, да? Сайт «Эха» там, да, с десятками, сотнями тысяч заходов за сутки, да? И голосовало менее полутора тысяч человек. Что сейчас будет в телеграм-канале? Если в результате, ну, надо понимать, что работа-то немалая: выбрать три темы — это… а уж тем более пять тем, как мы когда-то делали, — это не одна тема. Нужно же не просто выбрать, нужно же посмотреть, чтобы по ним литература была какая-то, да, чтоб потом не получилось, что передачу делать не из чего, это, в общем, достаточно серьёзный это труд. И вот если опять будет приходить совсем немного народу и голосовать, то я думаю, что это… Мы попробуем.
С. БУНТМАН: Ну давайте сделаем, перед каникулами новогодними сделаем.
А. КУЗНЕЦОВ: Мы попробуем, перед новогодними каникулами.
С. БУНТМАН: Это, этот год…
А. КУЗНЕЦОВ: Проводим.
С. БУНТМАН: Да, проводим. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И начнём новый год, да, по традиции, с…
С. БУНТМАН: Вот Вася Пупкин, например, заранее согласен с выбором Кузнецова.
А. КУЗНЕЦОВ: Молодец!
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот спасибо ему. Лично, лично Васе Пупкину большое.
С. БУНТМАН: Да. А вот Никита Алексеев говорит, что надо… Ну вот, дорогие друзья, не то что вы сначала договоритесь, а мы — сделаем.
А. КУЗНЕЦОВ: (смеется) Да-да, договориться… вы не сможете.
С. БУНТМАН: Да. А мы сделаем.
А. КУЗНЕЦОВ: Предвидю я.
С. БУНТМАН: Так.
А. КУЗНЕЦОВ: Итак, сегодня дело, которое, я думаю, что хорошо известно любителям криминалистической тематики, потому что в настольной книге любого любителя криминалистики, у Юргена Торвальда в «Сто лет криминалистики» оно описано. Не скажу, что очень подробно, но страницы четыре-пять, так сказать, ему уделено, то есть достаточно подробно. Читайте Торвальда, у Торвальда хорошо и интересно, спору нет. Но я хочу сегодня порекомендовать книгу, которую я прочёл с наслаждением. Правда, у неё есть недостаток. Она по-английски. В русском варианте её нет, она никогда не переводилась. Её написал, я бы сказал так, историк-журналист. Он не профессиональный историк, он профессиональный журналист, но у него есть несколько книг, посвящённых истории викторианской и эдвардианской Англии. И поскольку его в основном интересует преступность, общественная мораль, вот такого, социальные язвы различные и так далее. Его фамилия Том Каллен. Классическая ирландская такая фамилия, очень распространённая, да? C U LL E N, да? Tom Cullen. Называется наша книга, вот та, которую я рекомендую, «The Mild Murderer», «Умеренный убийца», да, можно перевести.
С. БУНТМАН: Нежный!
А. КУЗНЕЦОВ: Mild. Ну, вот такой, без крайностей.
С. БУНТМАН: Да, да, такой. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, такой вот.
С. БУНТМАН: Да-да-да. Средний, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну и подзаголовок «The True Story of the Dr. Crippen Case». Ещё у него есть одна книга, которую я читал когда-то, и когда я эту нашёл, я сразу вспомнил, она называется… Она про Джека-Потрошителя, и читал я её тогда, когда мы делали семь лет назад, страшно вспомнить, вот ту единственную двухсерийную передачу во всём нашем цикле, она называется «Осень ужаса», «Autumn of Terror» и посвящена Jack the Ripper, his crimes and times. Вот, значит, чем эта книга хороша? Во-первых, приводится очень много интересной информации о деле Криппена, которой нет у Торвальда, и во-вторых, она написана с великолепным британским таким вот, очень ненавязчивым, но всё-таки юмором, да? Иронией. Хотя, казалось бы, какие основания для иронии в таком совершенно жутком деле? Наша сегодняшняя передача начинается… Называется «Экспонат музея Тюссо», знаменитого лондонского музея восковых фигур, и сейчас Константин Рольнов даёт нам первую картинку: вот, собственно, вы и видите, как выглядит доктор Криппен в Музее мадам Тюссо. Надо сказать, что от того дома, где произошли те ужасные события, о которых мы будем сегодня говорить, до Музея мадам Тюссо, ну, минут двадцать — двадцать пять неторопливого хода пешком. То есть это та же часть Лондона. Это…
С. БУНТМАН: То есть он может по ночам уходить домой из музея?
А. КУЗНЕЦОВ: В принципе да.
С. БУНТМАН: Мадам Тюссо.
А. КУЗНЕЦОВ: В принципе да. По лондонским меркам двадцать пять минут пешком — это вообще не расстояние и не основание для того, чтобы не ночевать дома. Тем более, ну, дома… Дома не существует.
С. БУНТМАН: Вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Дом, с домом интересная история, сразу уж с конца. После всех этих ужасных событий этот дом хозяин не смог сдать в аренду. Никто его, никто не хотел там селиться, значит, в какое-то время его взял в аренду какой-то, значит, человек, который там хотел устроить что-то вроде эксцентрического театра. Но в результате у него ничего с этим не получилось, потому что актёры люди чрезвычайно суеверные и сказали, что они по этому адресу играть не будут. И единственный обитатель, который в этом доме поселился — у него в театральной труппе был питон. И вот этого питона держали, соответственно, в помещении. Вот. То есть дом превратился в жилище…
С. БУНТМАН: Питону не сказали, что там было? Ну, ему, в общем-то всё равно.
А. КУЗНЕЦОВ: В жилище питона. Питон, он хладнокровное, да, ему всё равно абсолютно. Вот. Потом, значит, этот человек разорился, и они с питоном съехали. И дом так и простоял пустой до войны. А в войну люфтваффе его ухандокало. Дом, значит, во время одной из бомбёжек был разрушен, и поэтому сейчас на его месте, там, какое-то совершенно другое строение. Ну, давайте, Костя, покажем нам фотографию живого доктора Криппена, для того чтобы мы могли сравнить, насколько он похож.
С. БУНТМАН: Ну, в общем, когда сказали, что странное лицо, в общем, были правы, что… Вася тут написал.
А. КУЗНЕЦОВ: На самом деле, вот, ну, теперь, когда мы знаем, анонсировано…
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: …что это кровавый убийца, сейчас мы, конечно, найдём всё что угодно. Но вообще-то жизнь Хоули Харви Криппена — обычно его почему-то называют по второму имени, Харви Криппена, да уж, и мы так будем, не будем выпендриваться. Но первое имя у него тоже есть, Hawley. Значит, жизнь его достаточно заурядна. Он американец. Он родился в Америке, в классической американской протестантской семье. Значит, его предки когда-то откуда-то из Англии прибыли, значит, были такими типичными суровыми протестантами-пионерами, первопроходцами и так далее, и так далее. В результате он оказался единственным ребёнком в достаточно зажиточной суровой протестантской семье, где труд и молитва, труд и молитва, труд и молитва. И вот удивительное сочетание прямо с детства. С одной стороны вот эта суровая протестантская этика, с другой стороны — как единственный ребёнок в семье он вырос достаточно избалованным, то есть не жалели деньги на его образование, на какие-то другие вещи. В результате он после школы поступил учиться в Мичиганский университет на медицинский факультет, и там, внутри этого медицинского факультета, он учился на доктора-гомеопата. И вот тут он первый, далеко не последний раз в своей жизни сделал неправильный выбор. Дело в том, что когда он поступал в начале восьмидесятых, в Америке гомеопатия была на диком подъёме. На неё была мода. Казалось, что врачи-гомеопаты век будут купаться в золоте, да?
С. БУНТМАН: Но?
А. КУЗНЕЦОВ: Но. К моменту, когда он закончил — а в Америке медицинское образование штука довольно небыстрая — к моменту, когда он закончил и пришла ему пора, так сказать, уже проходить практику в больнице и дальше становиться самостоятельно практикующим врачом, во-первых, мода на гомеопатию довольно здорово схлынула, и во-вторых, начался экономический кризис 1890-х годов, в результате которого люди перестали тратиться на докторов и перешли к самолечению, да? Они вместо того чтобы платить за визит доктору, они стали покупать лекарства и лечиться самостоятельно. А это те времена, когда за лекарствами следили гораздо менее пристально и тщательно, чем сейчас, поэтому люди лечились различными спиртосодержащими препаратами, содержащими морфин, содержащими различные алкалоиды, не всегда в правильной дозировке. Но в любом случае, зарплаты врачей здорово упали. Он уже чувствует, что у него с его гомеопатией не очень хорошо получилось — он начинает спешно приобретать вторую врачебную специальность, он начинает специализироваться по уху и горлу. Почему-то нос там у них не присутствует.
С. БУНТМАН: Это отдельный врач.
А. КУЗНЕЦОВ: Это отдельный врач, да, наверное. Значит, проходит практику в крупной больнице и там знакомится со своей первой женой. Первая его жена — эмигрантка из Ирландии. Он-то родился сам уже в Соединённых Штатах, а она, будучи уже достаточно взрослой девушкой, приехала из Ирландии в США, и она такая вот тоже очень-очень религиозная. В книге было написано… встретил такой забавный этот самый… указание на то, что вот каждый раз… Да, она потребовала, чтобы он женился. До брака поцелуев, что называется, не давать. Ну он тоже так воспитан, в принципе у него это никакого протеста не вызвало, но когда выяснилось, что после каждой проведённой, так сказать, совместно, супругами уже, близости, она бегает к священнику каяться, то он, видимо, несколько заскучал. У них родился сын, а затем — трагическая такая штука: буквально за несколько дней до того, как должен был родиться второй ребёнок, она умерла от инсульта.
С. БУНТМАН: О господи!
А. КУЗНЕЦОВ: Ну и ребёнок, соответственно, понятное дело, тоже не родился. И он, поскольку ему надо карьеру делать, он, значит, ребёнка — на воспитание дедушке и бабушке, сам занимается своими медицинскими делами и встречает вот свою вторую жену и будущую жертву. Она его называла Петер, хотя ничего похожего на это имя в его документах не значилось. Но ничего удивительного: дело в том, что у неё и с собственными именами была, скажем так, большая путаница. Вообще она представлялась Корой Тёрнер — обычное совершенно…
С. БУНТМАН: Ну Кора, Тёрнер, ну хорошо.
А. КУЗНЕЦОВ: Потом, когда она поступит на сцену, она выберет себе сценический псевдоним Белль Эрмор — тоже нормально, на сцене у всех есть псевдонимы. То, что псевдоним французский — это вполне в моде того времени. Девушку вполне можно понять: дело в том, что по паспорту её звали Кунигунда Макамоцки. Можешь себе представить? Откуда что берётся! Её папа по фамилии Макамоцки — он поляк, бывший подданный Российской империи, польской её части, вот, соответственно, он эмигрировал в США. Она потом… Она вообще врушка была жуткая, ну, с актёрами это случается. Она потом придумала историю и своему мужу будет рассказывать, что на самом деле… Да, он — самый обычный человек. Значит, венец его коммерческой деятельности: у него в Бруклине был овощной ларёк — вот это, собственно, всё, чего он достиг. Но она рассказывала, что на самом деле вот этот человек, которого ты знаешь, вот который на свадьбе был — это не настоящий мой отец. Мой настоящий отец — польский аристократ, барон Макамоцки, и у нас там были обширные владения в Польше, я вот собираюсь там в суд предъявить, надеюсь, я уверена, что мне их вернут как наследнице, и так далее. В общем, короче, придумала себе историю и несла эту всякую пургу. А мама — немка, и отсюда вот эта Кунигунда, сошедшая со страниц то ли Старшей, то ли Младшей, то ли Средней Эдды. Да, такое совершенно средневековое имя.
С. БУНТМАН: Да, или из каролингской истории… Но вообще есть 5 млн 683 тысячи 235 прекрасных немецких имён.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, вот, родительская фантазия. Видимо, такая, очень какая-то непростая. Значит, дайте, Костя, пожалуйста, нам её фотографию. К сожалению, я не нашёл её фото совсем в юности. Здесь она уже примерно в те годы, о которых идёт речь, то есть первое десятилетие 20-го века. Здесь она уже в сценическом наряде. Замуж-то она вышла совсем девчонкой — ей 17, по-моему, было, а ему уже 30. Вот. И она, значит, она мечтала о сцене, она мечтала, что она будет в опере выступать. У неё такая фактура-то оперная: она полная, да, такая.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, с деньгами у них было не очень, прямо скажем, поэтому брать уроки пения такие серьёзные возможности не было. Ну и в результате она пришла-таки на сцену, но на сцену такого что-то типа варьете: немножечко танцуем, немножечко поём, да, так сказать, немножечко оригинальный жанр, немножечко ещё чего-то такого. Видимо, её характеру это соответствовало. Она очень любила наряжаться, она очень любила вот этот круг общения. Её, там, скажем, ближайшая подруга будет женщина-силач, такая бодибилдерша, которая вместе со своим напарником выступала с различным, вот, то, что называется оригинальным жанром, поднимала, там, какие-то невозможные гири. Её, правда, периодически ловили на том, что гири были немножечко полые, ещё чего-то…
С. БУНТМАН: Надувные…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, не совсем надувные, говорят, что она действительно обладала невероятной физической силой. То есть если она и убавляла вес гирь, то…
С. БУНТМАН: Незначительно.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, незначительно, чуть-чуть. Эта женщина сыграет потом очень важную роль во всём этом деле (я имею в виду — вот эта женщина-силач). Вот она любила вот эту тусовку, видимо, была не очень, так сказать, по части супружеской верности. По крайней мере, потом не все, но некоторые свидетели будут говорить: да, мы знаем, что Криппен ревновал, мы знаем, что Криппен переживал, что она… Он не был уверен, но по всему выходило, что какие-то интрижки там у неё, как это в актерской среде заведено, есть. А он-то сам — человек совершенно вроде бы такой положительный, из тех, что на работу вовремя, с работы вовремя, ужин поужинал… Он не курил, он был очень воздержан в отношении алкоголя, крепкий алкоголь не пил вообще, мог выпить, там, пару кружек пива, пьяным никогда не являлся, в местный паб если и заходил, то исключительно по социальным всяким, так сказать, надобностям.
С. БУНТМАН: У него практика была?
А. КУЗНЕЦОВ: У него было интересно. Значит, когда они решили ехать в Англию, потому что в Америке заработки были мизерные, то он рассчитывал, что он в Англии сможет найти себе практику. Но когда он приехал и показал, и предъявил свой гомеопатический диплом, выяснилось, что в Англии это не работает, что-то образование, которое он получил в Америке, ему не даёт право на занятие медицинской практикой. Но дело в том, что в Англию он приехал как представитель фармацевтической фирмы. Это довольно часто случается с людьми с медицинским образованием: по тем или иным причинам они обнаруживают, что торговать лекарствами выгоднее, чем их прописывать. И вот он приезжает как представитель крупной американской фармацевтической компании, гомеопатической, кстати говоря, которая решила открыть филиал в Лондоне. Вот он должен этот филиал в Лондоне открыть. Не очень получается: выясняется, не сразу, правда, но выясняется, что рынок и в Англии тоже просел, и он в результате переключается, он устраивается менеджером в какой-то медицинский приют. Одним словом, он почти не работает врачом, его деятельность связана с административными, хозяйственными, кое-какими химическими вопросами, потому что, когда он открывал это самое отделение, то на нём, например, было в том числе и заведывание химлабораторией, которую они там открыли для вот этого филиала. То есть, в принципе, он — около медицины. Докторскую практику он приобретёт буквально за несколько недель до того, как его разоблачат, на деньги, которые он начнёт тратить после того, как его жены уже не будет в живых и не будет над ним контроля.
Все, кто их знал, говорили, что, конечно, она хозяйка в доме, со всей своей взбалмошностью… Значит, они сняли домик… Кость, дайте нам, пожалуйста, следующую фотографию: вот это фотография того самого домика, который потом разбомбит люфтваффе. Домик, надо сказать, сняли они неслабый. Хотя район… Сейчас мы через некоторое время покажем карту — вы поймёте, где это было: район нельзя сказать, что фешенебельный, он такой lower middle class (нижняя часть среднего класса), но сам домик-то… Значит, мы видим три этажика, а четвёртый этажик — ещё подвальное помещение. Причём подвальное помещение состоит, на минуточку, из кухни, комнаты для завтрака (то есть у них была breakfast room отдельная), и там ещё подвал… ну, в смысле, часть помещения для хранения угля. На первом этаже, который у британцев, как мы знаем из учебников английского языка для советской школы — ground floor. На этом ground floor у них две комнаты: это два кабинета, его кабинет и её кабинет. На втором этаже — их спальни и гостевая спальня, и на третьем этаже, который по-британски будет 2nd floor, — ещё три небольшие спаленки: в одной будет жить прислуга, в двух будут храниться ковры, её артистические наряды — в общем, то, что называется у нашего народа-языкотворца «тёщина комната».
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Чуланы такие своеобразные на третьем этаже. Почему это важно? Полиция, когда начнёт это обыскивать, она, во-первых, умомокается обыскивать, а во-вторых, с первого обыска ничего подозрительного не найдёт. Так вот, там сзади есть небольшой, как это принято у англичан, есть маленький крошечный садик, и вот он в этом садике аккуратненько ковыряется, какие-то опавшие листья там собирает, жжёт что-то, сажает что-то… И вот появляется она, и весь квартал слышит: «Петер, полей розы! Петер, пересади это! Петер, а где моя шаль? Петер, принеси мне чаю!» А он тихо всё исполняет.
С. БУНТМАН: Ты уже много рассказал для того, чтобы его оправдать.
А. КУЗНЕЦОВ: Автор нашей книги, Том Каллен, о которой я говорил, в какой-то момент пишет, что вот мы-то возмущаемся его преступлением, а на самом деле очень многие мужчины в окрестных пабах считали, что совершенно правильно он поступил и не повезло мужику. Друзья, которые приходят в дом (а у них регулярно устраивались некоторые посиделки) — это всё её друзья.
С. БУНТМАН: Её друзья. Так, записываем, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Её друзья, всё из артистического мира. И вот, январь 1910 года, 31-е января — как раз у них очередная вечеринка, закончившаяся глубоко заполночь, что-то в районе двух часов ночи. И после этого она исчезает. Причём во время вечеринки… А этих супругов, которые у них в тот вечер ужинали (супруги Мартинелли, артистические люди), естественно, полиция потом допросит. Они сказали: «она нам вообще ничего не говорила ни про какие планы отъезда, ни вообще. Был самый обычный вечер, мы выпивали, разговаривали, да, всё было тихо-спокойно». И вдруг она исчезает. А соседи начинают обращать внимание, что в доме появилась молодая женщина. Причём вот она исчезает и буквально через неделю появилась какая-то молодая женщина. Соседи начинают очень внимательно смотреть в окна, а расстояния очень небольшие, как вы видите, между зданиями. Надо сказать…
С. БУНТМАН: Ну да. А там, небось, тоже окна есть, с того, с торца.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, есть. Потом Хичкок в одном из своих интервью прямо скажет, что это дело навело его на мысль одного из самых знаменитых его фильмов «Окно во двор» с Джеймсом Стюартом и Грейс Келли. Там другой сюжет. Вот то, что человек, прикованный, там, травмой к креслу вынужден целыми днями пялиться в окно — это чрезвычайно важно для сюжета этого фильма.
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Так вот, соседи начинают в оба смотреть в окна, и видят, что эта молодая женщина ходит по дому совершенно свободно, иногда довольно фривольно одетая. Оп, а кто-то заметил: да это же платье Коры на ней! А потом, через некоторое время, встретили в театре: а на ней не только платье, но и драгоценности Коры. — А где Кора-то? — Ой, вы знаете, она уехала. Вот ей внезапно срочно понадобилось уехать на родину, в Америку, она уехала, причём, знаете, связи с ней нет. Она так далеко уехала, она уехала в Калифорнию, и не в какой-нибудь крупный город, а она где-то в горах там, в маленьком каком-то этом самом… Короче, нет с ней связи, она уехала, уехала надолго. — А это кто? — А это вот моя помощница по хозяйству, вот я, поскольку жена уехала, я вынужден был взять, значит, домоправительницу. — А что это на ней, значит, платье?
С. БУНТМАН: А это старое.
А. КУЗНЕЦОВ: Ой, это не те же.
С. БУНТМАН: А это не те же?
А. КУЗНЕЦОВ: Это просто похожие, похожие, вам показалось.
С. БУНТМАН: А вот это слабенько.
А. КУЗНЕЦОВ: Супруги Мартинелли, заподозрив неладное, вызывают полицию. Приходит полиция, и приходит не кто-нибудь, а… Костя, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Это будет у нас вот собственно район Лондона. Да, вот показано красным значком, где находится этот дом. Это пересечение Camden Road с Hilldrop Crescent (полумесяц Хилдроп).
Ну, одним словом, это северо-западный Лондон — в общем, не очень далеко от Сити, недалеко от Мэйфера. Вот, собственно, на границе Мэйфера находится Музей мадам Тюссо (вон там голубенькая отметочка «Лондонский музей восковых фигур», кто смотрит — видит). Следующую, Кость, дайте нам, пожалуйста, картинку. Вот эта молодая женщина, которую зовут Этель Ли Нив, обычно транскрибируют (Ethel Le Neve), но, видимо, она Лё Нёв. Она работала у него секретарём вот в этом самом приюте, где он был менеджером, и тут вот она переселяется в его дом, становится домоправительницей, носит её, на самом деле её, конечно, платья, на самом деле её, конечно, драгоценности. Приходит полиция, и вот в эту драматическую минуту хочется сделать маленькую паузу.
С. БУНТМАН: Что мы и сделаем.
Мы вам предлагаем в shop. diletant.media Конан Дойла, вы видите сейчас на экране: «На стороне защиты. Конан Дойл, подлинная история». Это которая… мы говорили об этой книжке, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, книга посвящена тем двум делам, по одному мы делали передачу, в которых сам Артур Конан Дойл выступал именно как человек, защищающий…
С. БУНТМАН: Да, полторы тысячи, замечательно, кстати, издана, очень здорово ещё и представлена. Можете купить в shop. diletant.media. Ну, и уже мы предлагаем вам с автографами автора получить книгу Сергея Белякова «Тени Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя». Вот: как она была, что она была? Вот как раз эти самые 20−30−40-е годы.
А. КУЗНЕЦОВ: Я эту книгу прочитал. Мы в своё время с Никитой Василенко с Сергеем Беляковым делали «Книжное казино», он к нам приходил. Я хочу сказать, что эта книга совершенно потрясающая, насыщенная информацией. Она не о Мазепе! Внимание, да! Именно формирование национального украинского… Это 19-й век, эпоха Гоголя, да? Это вот очень добросовестно, очень непредвзято, в лучших традициях такой вот академической науки Сергей Беляков, при этом он прекрасным русским языком обо всём этом говорит.
С. БУНТМАН: Ну да, это не наукообразное занудство, а нормальная книга.
А. КУЗНЕЦОВ: Не-не-не, она очень увлекательно читается. О том, как формируется украинская идентичность.
С. БУНТМАН: Да, хорошо. Вот, так что читайте и следите. У нас тоже будет в гостях. Сергей Беляков снова будет в гостях и подпишет книжки вам.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, и подпишет собственные книги, так что вы получите книги со свеженьким автографом автора.
С. БУНТМАН: Да, ну, давайте.
А. КУЗНЕЦОВ: Так вот, звонят в дверь, и появляется… Вот создатели сайта murders.ru, очень интересного сайта, я сам периодически там какой-то материал черпаю. Но как же нужно быть с ними осторожным! Всё время какие-то блохи, всё время какие-то косяки. И вот они называют этого человека Уолтера Дью — Кость, дайте нам, пожалуйста, следующую фотографию — сержантом.
С. БУНТМАН: Хорош!
А. КУЗНЕЦОВ: Он старший инспектор в это время. Хорош! Потом он напишет мемуары. Молодым полицейским, он только-только пришёл в полицию, и его законопатили в White Chapel. Он молодым полицейским присутствовал при обнаружении жертв Джека Потрошителя. То есть этот человек — это легенда Скотланд-Ярда, и он chief inspector, detective chief inspector, с ним сержант Митчелл: «Сэр, где ваша супруга?» Значит, Криппен расскажет им историю с одним существенным отличием. Он скажет: «Вы знаете, да, я неправду сказал соседям, но вы меня поймёте как мужчина мужчину. Я не мог им рассказать всю правду: дело в том, что она от меня сбежала. Это такая драма, Кора сбежала от меня в Америку с любовником, поэтому, естественно, я не жду её возвращения, поэтому естественно, я стараюсь как-то вот клин клином вышибать. Поймите меня опять же как мужчина мужчину: вот здесь молодая женщина. Вы всё правильно поняли, сэр, но войдите, пожалуйста, в моё положение. Хотите дом осмотреть? Да, пожалуйста, осмотрите, пожалуйста. Мне не нужен никакой ордер, всё в вашем распоряжении, заходите куда хотите, открывайте, что хотите». Полицейские обошли, посмотрели. Единственное, что Дью нашёл — шестизарядный револьвер. Но, как он потом сам пишет, в своих воспоминаниях: во-первых, американец, все же знают, что американцы помешаны на оружии, у них там эта вот идея, да, вооруженной нации и всё прочее.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Во-вторых, в доме довольно много довольно дорогих драгоценностей её. Я прекрасно понимаю её…
С. БУНТМАН: Что она сбежала без драгоценностей? Извините.
А. КУЗНЕЦОВ: Мог бы подумать, конечно, мог бы. Но, кстати говоря, он сам себя поругивает в своих мемуарах и на многие вещи, на которые не обратил с первого раза внимание, говорит: ну надо было, надо было, надо было.
С. БУНТМАН: А он учебник написал потом?
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, он писал, собственно говоря, свои воспоминания, выйдя на пенсию в 1930-е годы, он напишет, как он ловил Джека-Потрошителя, как он, значит, поймал Криппена…
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, и я подумал, что да. Джентльмен худенький, маленький, понятно, что когда в доме такие драгоценности — ну, хорошо, когда у тебя на прикроватном столике имеется револьвер. Поэтому я никакого, значит, этому не придал значения. На самом деле, видимо, это действительно не имело никакого значения, потому что револьвер никак не участвовал в том, что произойдёт. И дальше они ушли, да, вполне удовлетворённые. Он написал отчёт, как положено. Ну их же вызвали, да, отчёт, вот были, побеседовали, осмотрели, во время осмотра то-то и то-то… И пошёл, как положено по правилам — старший инспектор! — вернулся через несколько дней, чтобы его подписать: ну, на него же была составлена заява, значит, вот подписать. И обнаружил, что они поспешно… он с любовницей уехал в неизвестном направлении.
С. БУНТМАН: Ошибка.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще интересно, что когда про это дело пишут, очень часто пишут, что Харви Криппену почти удалось исполнить perfect murder, perfect crime, идеальное убийство. Блин, там косяк на косяке на самом деле.
С. БУНТМАН: Кто ж так, действительно…
А. КУЗНЕЦОВ: Кто ж так строит! Вот, судите сами. Значит, они смылись. Странно, подумал старший инспектор уголовной полиции. Пришёл домой, лёг в постель, но не лежалось ему в постели, что-то ему не давало покоя. Он начал анализировать, что ему не дает покоя, и он пришёл к выводу где-то на третьи сутки самоанализа, что ему не даёт покоя угольный подвал, вот что-то вот не то. Они с сержантом, а старший инспектор и сержант составляют постоянную пару, да, поэтому он со все тем же сержантом Митчеллом, значит. Они пришли, получили у хозяина… Дом-то не Криппену принадлежит, он же в аренде у него. Криппен расторг арендное соглашение быстренько перед отъездом. Они получили у хозяина ключи и начали осматривать этот самый угольный подвал. Пол в подвале был выложен кирпичом, значит, у инспектора был с собой какой-то инструмент, он стал простукивать кирпичи, один кирпич шевельнулся, он его довольно легко вынул, увидел, что второй рядом тоже вынимается… Когда кирпичи были вынуты и они обнаружили, собственно, увидели то, что увидели, оба полицейских, хотя оба были не первый день в полиции, вылетели в садик и некоторое время продыхивались, и от увиденного и от учуянного. Затем они вернулись. За это время помещение не сильно проветрилось. Они хлебнули коньяку, точнее бренди, осмотрели, обнаружили, что-то, что они нашли, — это фрагмент человеческого туловища без головы, без рук, без ног, и даже без судмедэксперта было понятно, что удалены все кости. То есть это, грубо говоря, несколько десятков килограммов человеческого мяса, будем называть вещи своими именами.
С. БУНТМАН: А кости-то зачем удалил?
А. КУЗНЕЦОВ: Потому что кости несут гораздо больше информации, чем просто мясо, да. По скелету опытный патологоанатом довольно многое скажет. А тут… Потом врачи сначала столкнутся с тем, что невозможно сказать ни возраст жертвы, ни пол жертвы, ничего нельзя сказать. Меня тронул такой эпизод: уже 1910 год, уже телефоны вовсю, они позвонили, на место преступления примчался сам начальник Criminal Investigation Department, то есть уголовного розыска Скотленд-Ярда, сэр Мелвилл Макнайтен. В моей недолгой милицейской практике был один случай, когда я был свидетелем прибытия высокого чина начальственного на место преступления. Значит, отечественный, наш, милицейский чин на место преступления прибывает с матюгами, причём у него их много. Интересно, с чем прибыл британский, лондонский коллега. Он, услышав сообщение по телефону и поняв, что речь идёт о весьма разложившихся останках, он, запирая кабинет, из сигарной коробки взял пригоршню сигар и привёз их офицерам, которые работают на месте преступления, со словами «Вам, наверное, понадобится». И был прав, как пишет Дью. И вот здесь в дело вступает… Ну, в анонсе мы написали: это дело не для Шерлока Холмса. Более или менее понятны мотивы, то есть понятно, что их несколько, но когда мужья убивают жен, это не очень необычно, да. Молодая любовница и всё прочее, бегство вот это, которое, конечно, по сути такое признание вины, да. Но это всё равно ж всё нужно доказывать. А тут вообще непонятно, с чем работать.
Но за дело берётся совершенно блестящая команда криминалистов, четыре человека, причём команда работает по двум направлениям: двое пытаются найти хоть что-то, что даёт возможность какой-то идентификации этих останков, а двое — токсикологи — будут заниматься… потому что с самого начала заподозрили, что сначала жертва была отравлена, а уже потом с ней были произведены вот эти все манипуляции. Что нарыли судмедэксперты. Ну, давайте посмотрим картинки… Тем временем начинают Криппена и, вероятно, с ним исчезнувшую любовницу искать, и тогдашний министр внутренних дел Великобритании, начинающий, перспективный молодой политик, совсем недавно оказавшийся в большой политике, отдаёт приказ не только всем пограничным и таможенным службам разослать описание, но и предупредить капитанов заморских рейсов, в первую очередь трансатлантических, поскольку Криппен американец. Министра звали Уинстон Черчилль. Ещё пока даже не сэр, просто Уинстон Черчилль. И вот это описание приходит по телеграфу беспроволочному капитану одного пассажирского судна, которое из Антверпена ушло в Квебек, в Канаду. И он через два дня радирует: вы знаете, похоже, они у меня. У меня тут какая-то очень странная пара, мужчина явно меняет внешность, он явно отращивает бороду, которой у него раньше не было, и сбрил усы, которые у него явно раньше были. А с ним мальчик, но тысяча чертей, разрази меня гром, в гробу я видел таких мальчиков, это молодая женщина. Вот это, конечно, феерическая ошибка Криппена. Во-первых, они взяли билеты во второй класс, а могли бы в третий. Первого класса на этой лайбе вообще не было, как класса, да. А во втором классе было всего двадцать человек, и естественно, как положено…
С. БУНТМАН: Всё видно.
А. КУЗНЕЦОВ: Более того, они же обедают за столом у капитана!
С. БУНТМАН: Да-да, за табльдотом, да, всё, у капитана.
А. КУЗНЕЦОВ: А капитан опытный морской волк, он знает толк в мальчиках и не мальчиках, он сразу понял, что… Да, причем Криппен представляет, да, вот мальчик, коротко остриженный.
С. БУНТМАН: Тоже мне, идеальное убийство.
А. КУЗНЕЦОВ: Не то слово. Значит, в результате Дью получает санкцию и деньги от руководства, пулей отправляется в порт, из Ливерпуля, на пятьсот миль короче плыть, чем из Антверпена, на более быстром корабле, плюс капитану посланы инструкции — сэр, уклонитесь немножечко в сторону, потяните время, не приходите в порт быстрее, чем туда прибудет полиция, а пассажирам скажете, что вы маневрируете, уклоняясь от айсбергов. Правда, отличная отмазка, да? Вот. В результате Дью успел прибыть в Квебек раньше и произвёл арест. А Квебек — британское владение, да?
С. БУНТМАН: Квебек.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть Канада. Ну Канада!
С. БУНТМАН: Ну Канада уже вся.
А. КУЗНЕЦОВ: Да! Канада-то вся уже, да?
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Если б дело было в Америке, нужна была бы экстрадиция, нужен был бы суд, и так далее, а тут ничего не надо!
С. БУНТМАН: Нет, а здесь всё, доминион, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ещё одна ошибка Криппена. Чего ты в Америку-то не поплыл, на кой тебе Канада? В Америке ты был бы, ну, условно всё-таки по…
С. БУНТМАН: Он, всё-таки с континента он пошёл, из Антверпена.
А. КУЗНЕЦОВ: Из Антверпена.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да!
С. БУНТМАН: Вот здесь говорят — надо было во Францию, так он почти во Франции, он в Бельгии.
А. КУЗНЕЦОВ: В момент ареста он произнесёт какие-то слова, которые можно понять как признание: ну, слава богу, что это, вот, ужасное, томительное ожидание наконец закончилось, что-то такое. Но потом уйдёт в глухой отказ: нет-нет. До этого он успеет наделать множество глупостей. Оказывается, он соседям, значит, после того как он им сказал, что она уехала, а потом он им сказал — ой, вы знаете, что-то вот телеграммы пришли, она заболела, я так волнуюсь! А потом придёт, на нём лица не будет — пришла телеграмма, она умерла. Когда вот эта женщина-силачка поднимет, интеллигентно выражаясь, кипиш, она полиции, в частности, будет кричать — проверьте, это же международные телеграммы, они фиксируются. Полиция проверила — никаких телеграмм не было, конечно, это всё враньё. Останки, обнаруженные под полом, были засыпаны известью. Негашёная известь действительно способствует сокрытию. Но он ошибся в извести. Химик, блин! И засыпал гашёной известью. А она, наоборот, сильнейший консервант. Поэтому вот всё было сделано для того, чтобы патологоанатомы получили останки в относительно благополучном состоянии. Запах, конечно, запах, но было с чем работать. И вот двое занимаются тем — Огастус Пеппер и его ученик, пока ещё никому не известный, а впоследствии знаменитый Бернард Спилсбери — занимаются тем, что внимательно вот это вот, извините, мясо разбирают, пытаясь найти хоть что-то, и находят. Фрагмент кожи — да, вот, нам Константин напоминает, что фотки надо смотреть. Вот фотки из путешествия. Вот на этой фотографии показан момент их ареста — Дью, высокий, в котелке, значит, ведёт под руку даму, на ней вуаль. Это он ей посоветовал надеть вуаль, это значит, соответственно…
С. БУНТМАН: Бывший мальчик.
А. КУЗНЕЦОВ: Это Лё Нив, бывший мальчик, да, совершенно верно. Следующую, Кость, дайте нам, пожалуйста, фотографию. Пока полюбуйтесь британским судьёй. Я когда фотографию увидел, аж икнул: среди моих тихих, значит, не очень интеллектуальных радостей я люблю посмотреть комедийный сериал «Шесть кадров». Вот мне кажется, что если на Эдуарда Радзюкевича надеть судейский парик, то его даже гримировать не надо.
С. БУНТМАН: Да-да-да. Да. Вполне, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот. Значит, это Ричард Уэбстер, первый виконт Алверстоун, судья, который получит это дело. Значит, они найдут фрагмент кожи, примерно восемнадцать сантиметров на четырнадцать сантиметров, лоскут кожи, на котором будет нечто, в чём Пеппер заподозрил шрам. А дело в том, что со слов самой Коры Криппен было известно, что когда-то она перенесла операцию по удалению матки, поэтому у них не было детей, о чём она очень шумно и обильно переживала. Вот. И эта информация тоже дошла до полиции, и эксперты задумались — а не может ли это быть фрагмент послеоперационного шрама? Но это может быть складка на коже, образованная тем, что кожу у них…
С. БУНТМАН: Может быть что угодно.
А. КУЗНЕЦОВ: Всё что угодно, да. И Спилсбери начинает под научным руководством Пеппера, начинает микроскопические исследования, они делают несколько поперечных надрезов, поперёк этой линии, смотрят под микроскопом и обнаруживают, что сбоку, справа и слева от линии, есть волосяные луковицы — дело в том, что это, видимо, участок низа живота, это луковицы лобковых волос, так, по крайней мере, сочтут судмедэксперты. А вот сам шрам — соединительная ткань, и там нету этого ничего. В общем, в конечном итоге судмедэксперты сочли доказанным, что это, значит, ну, такая, косвенная улика, которая активно указывает на то, что это, значит, её. Кроме этого, нашли тканевые останки. Одни, один кусок ткани, его потом опознают её друзья, хотя с этим яростно будет спорить защита — как? Они не могли её видеть неглиже, они не могли знать, ночные рубашки какой фирмы она носила. Ага, в актёрской среде, вот уж там народ друг перед другом в чём только не ходит. А второе — наш мыслитель не нашёл ничего лучше, как завернуть часть торса в верхнюю куртку… в куртку своей пижамы. Свою пижамную куртку. На этом, кстати, потом будет датировка основываться, потому что когда адвокаты будут говорить — да мало ли сколько эти останки там лежат, они же известью засыпаны, они могли там ещё до 1905 года оказаться, при прежних владельцах. Но там пижама, которую ему — магазин подтвердил — продали в 1909. Ну он бы ещё.
С. БУНТМАН: То есть его…
А. КУЗНЕЦОВ: Он бы ещё визитную карточку положил, как в фильме «Гараж», да?
С. БУНТМАН: Ну да. Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Профессор такой-то. Ну, а дальше вот к этому джентльмену, которого мы видим в парике, попадает дело. У него, разумеется… Да! На скамье подсудимых двое, её тоже как, её обвинили в соучастии возможном. Сразу хочу сказать — её освободят потом от подозрений, и она, так сказать, будет признана присяжными оправданной. Её обвинение считало, что она потом ему, уже после — они не обвиняли её в убийстве, но они считали, что она могла помочь ему заметать следы, но вот доказать это не смогли, в результате она проживёт довольно долгую жизнь, так сказать, сама собой. Тем временем вторая группа специалистов, работающих по делу, токсикологи, обнаружат в останках совершенно лошадиную, безусловно смертельную дозу скополамина, он же гидробромид гиосцина.
С. БУНТМАН: А если перевести?
А. КУЗНЕЦОВ: А если перевести, то людям с плохим зрением — это… очень близкий к хорошо им известному атропину. Есть такое растение — красавка обыкновенная, она же белладонна не по-нашему, да? Вот, и в ней содержится сильнейший алкалоид атропин. В медицине ограничено — до сих пор, кстати, используется, и в психиатрии, и, значит, при, там, подготовке к наркозу при проведении полостных операций, в некоторых других случаях. В принципе, в определённых дозах сильный яд. Да вот этот самый скополамин, который абсолютно никак к его медицинской деятельности не имел отношения, Харви Криппен незадолго до убийства приобрёл в количестве пяти миллиграммов. Слона можно было на тот свет отправить. Ну и конечно, всё косвенно. Косвенно. Но этих косвенных очень много. Ну и главная, конечно, дуэль в суде — да, давайте посмотрим, раз уж мы, так сказать, о суде заговорили — Кость, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку, вот они вдвоём на скамье подсудимых, вот на ней эта шляпа с вуалью, да?
Следующая картинка — это будут рисунки судебного фотографа. Как уж им тут дали сфотографировать в суде — не знаю, но вот судебный фотограф вот таким образом, так сказать, увидел эпизоды процесса. Главным — звёздным, можно сказать… процесс продолжался то ли четыре, то ли пять дней, звёздным его моментом в течение двух дней давали показания эксперты, занимавшиеся исследованием останков. Но если токсикологи довольно быстро свою часть отговорили, тут защите особенно возразить было нечего, то по поводу, значит, исследования цитологического, то есть исследования тканей защита подготовила заключение своих экспертов.
Потом эти люди от своего заключения откажутся — я имею в виду экспертов. Их на самом деле подставили адвокаты. Они не сказали им, что… Они сказали — ой, дайте нам, пожалуйста, консультацию, вот это может быть то-то, то-то и то-то? Те дали какое-то поверхностное заключение, не зная, что их в суде потом будут использовать. А потом сказали — а подпишите здесь, пожалуйста. А зачем вам? А мы в суд это сейчас отдадим. Оба! И те поняли, что дело об их профессиональной репутации пахнет гораздо большим керосином. Они попытались свою первую точку зрения отстоять, но вот ключевым моментом процесса станет выступление в суде Бернарда Спилсбери, именно после этого — вот, мы видим одну из самых удачных немногочисленных, надо сказать, его фотографий. Он проснётся совершенно знаменитым, потому что об этом деле писали не только английские газеты, в Австралии писали, в Аргентине писали, по всему миру, дело знаменитое. Спилсбери железобетонно вроде бы докажет все позиции, что да, это послеоперационный шрам. А вот, значит, мы видим волосяные луковицы, а их не может быть в рубце. А вы их видите не там-то, а там-то. А вот если это шрам, то должны быть следы проколов, которые делают, когда зашивают.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: А пожалуйста, вот у меня с собой микроскоп, джентльмены жюри, пожалуйста, вот, смотрите по очереди в микроскоп, вот это, это и это, то, что вы наблюдаете — это и есть под микроскопом вот эти самые заросшие следы от хирургической иглы. В общем, Спилсбери в уверенной, несмотря на молодость, он уверенно, профессионально чётко, значит, отвечал. У Торвальда есть, описан такой эпизод, когда кто-то из вот этих экспертов со стороны защиты начал говорить — ну вот, как можно, значит, человек даже микроскопом не очень профессионально владеет, имея в виду Спилсбери, судья его перебил: я не знаю, о каких людях вы здесь говорите, но вот мистер Спилсбери явно не тот человек, о котором можно сказать, что он непрофессионально с микроскопом обращается. Криппен ничего не признал, в предсмертном письме — а он явно совершенно очень любил эту женщину, эту Этель Лё Нёв, он ей напишет, что я невиновен и так далее, то есть он будет до последнего запираться, но его приговорят к смертной казни и повесят в конце 1910 года. Но эта история будет иметь продолжение. Продолжение уже в наши дни. В октябре 2007 года, всего пятнадцать лет назад, судмедэксперт из Мичиганского государственного университета — альма-матери нашего героя.
С. БУНТМАН: Да, да, в общем-то однокашник, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Некто… Ну только через сто с лишним лет.
С. БУНТМАН: Ну да, ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Некто Дэвид Форан заявил, что они исследовали новейшими методами по особой, не имеющей аналогов методике, исследовали ДНК, извлечённые из препарата — а препараты, которые тогда Спилсбери приготовил для своих гисто…
С. БУНТМАН: Они сохранились?
А. КУЗНЕЦОВ: Они сохранились, да.
С. БУНТМАН: Так.
А. КУЗНЕЦОВ: И якобы наша методика показала, что это ну никак не может быть ДНК Коры Криппен, мы взяли для сравнения, у трёх её внучатых племянниц взяли генетический материал, сравнили… и вообще мы считаем, что ДНК мужское по митохондриальной этой самой, что вот игрек-хромосома, что это, значит, мужской пол. Ну что сказать. По этому поводу с тех пор, за пятнадцать лет, уже много копий сломано и много всякого написано, но, насколько я понимаю, большая часть профессионального сообщества говорит о том, что, во-первых, методика ваша аналогов, конечно, не имеет, но это не всегда хорошо, вы как-то эту методику обоснуйте, докажите, а мы пока от вас, кроме громких сенсационных заявлений, ничего особенно внятного-то не услышали. Вот. А кроме того — ну вы представляете себе препарат, да? Сто лет препарату-то. Нет, конечно, всякое бывает, но вы поправочку на это тоже сделайте. Ну, одним словом, кто-то из потомков Криппена — а у него есть прямые потомки, потому что сын-то его вырос и, так сказать, прожил довольно долгую жизнь при бабушке-то и дедушке. Вот, и оставил своё собственное потомство, вот какой-то прапра добивается, значит, перезахоронения останков в США, признания невиновным. Пока британские судебные власти категорически что бы то ни было, говорят, что мы не видим пока оснований никаких для пересмотра. Ну и действительно, надо сказать, что по — да, понятно, косвенные есть косвенные, но этих косвенных такая концентрация!
С. БУНТМАН: И они такой какой-то вообще вопиющности, если так можно сказать, да? Да, там много. Начиная от пижамы там…
А. КУЗНЕЦОВ: И вот что хочется сказать в заключение, вот этот Mild Murderer, такой, нейтральный убийца. На самом деле если бы не вот эта колоссальная работа по тому, чтобы обезличить останки, но при этом он забывает, там, пижаму, он забывает, там, её ночную рубашку, он путает известь. Куда дел голову и кости — до сих пор непонятно. Но стоило ли так трудиться, для того чтобы оставить кучу других идентификационных всяких этих самых. Так вот если бы не это, убийство-то банальное! Ну надоела мужу жена, действительно, видимо, взбалмошная, полюбил он другую женщину, полюбил, видимо, сильно и страстно.
С. БУНТМАН: Они не могли без этого без всего просто слинять, извините меня?
А. КУЗНЕЦОВ: И в личной жизни, барон, давайте-ка обойдёмся без фантазий. Да-да, всё то же самое, но без фантазий. Гениальней Григория Горина ничего не скажешь.
С. БУНТМАН: Да. Да. Да. Ну что ж, друзья, вот так мы с вами разобрались с этим делом, я хочу вам сказать, что прямо сейчас на «Живом Гвозде» у нас будет Владислав Иноземцев, «Особое мнение» его, и ведущая Ольга Журавлёва. В двадцать один час «Пастуховские четверги», что ни говори, Пастухов, Венедиктов* (власти РФ считают иностранным агентом), классический состав. И «Один» с Дмитрием Быковым* (власти РФ считают иностранным агентом), с «Уроком литературы» во втором часе, и это будет военная лирика Константина Симонова. Вот что будет. Так что всего вам доброго. До свидания.
А. КУЗНЕЦОВ: Всего доброго!