Эту войну называют «забытой». В Советском Союзе о ней мало писали и говорили. А те из наших соотечественников, которые участвовали в этой войне в качестве лётчиков, зенитчиков, военных советников, давали подписку о неразглашении. На Западе многие документы, касающиеся Корейской войны, по-прежнему засекречены. Почему?
На следующий день после атомной бомбардировки Нагасаки и за пять дней до объявления о капитуляции Японии США в рабочем порядке предложили СССР разделить территорию Кореи на советскую и американскую зоны оккупации, а линию разграничения провести по 38-й параллели, делившей Корейский полуостров почти ровно пополам. В начале 20-го века именно 38-я параллель была предложена Японией России в качестве линии разграничения сфер интересов двух стран в Корее. Царская Россия на это не пошла, что и привело к Русско-японской войне. На этот раз СССР аналогичное предложение США немедленно принял. И даже остановил своё наступление в Корее на 38-й параллели в ожидании прибытия американцев. Ждать их пришлось около месяца. В этой загадочной истории остаётся масса вопросов.
Почему американцы спохватились так поздно? Имелись ли у них конкретные планы оккупации Кореи, подобные тем, что были разработаны для Японии? Насколько реалистичны были надежды на то, что СССР даст согласие на раздел Кореи на зоны оккупации в условиях, когда советские войска, развивая наступление в Маньчжурии, уже вышли на границу Кореи и вполне могли оккупировать её целиком ещё до прибытия туда американских войск?
Ответы на эти вопросы в чём-то обескураживают. Успешное применение атомных бомб по Хиросиме и Нагасаки вселило в американцев уверенность в том, что воевать с японцами на их земле не придётся, победа стала близка, как никогда раньше. В новых условиях нашлось время и для Кореи, но ни планов её оккупации, ни специалистов, готовых воплотить их в жизнь, у американцев, по сути дела, не было. Имелись зато концептуальные разногласия между дипломатическим и военным ведомствами.
Ещё в ноябре 1943 года Госдепартамент США предупреждал, что, вступив в войну с Японией, СССР попытается включить весь Корейский полуостров в свою сферу влияния. С учётом этого Госдеп, похоже, не испытывал особого энтузиазма относительно участия СССР в войне с Японией. Пентагон, напротив, считал, что вступление СССР в войну с Японией было крайне желательно, поскольку, с одной стороны, не позволило бы японцам задействовать свои силы с материка для обороны самой Японии, а с другой — надолго связало бы руки СССР. В контексте таких непростых стратегических размышлений Пентагон о маленькой Корее думал мало, считая её зоной низкого приоритета. В итоге точка зрения Пентагона возобладала.
А что СССР? Неужели, соглашаясь на создание американской зоны оккупации, он был готов предоставить США свободу действий на юге Кореи? И если да, то чем объяснялась такая немало удивившая американцев уступчивость? Шоком, вызванным атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, или каким-то непонятным расчётом? На этот счёт имеется немало версий. Одна из наиболее уместных из них объясняет многое.
В своей книге «Разговоры со Сталиным» лично знакомый с ним югославский коммунист и впоследствии диссидент Милован Джилас упоминал о том, что, по словам советского диктатора, победители во Второй мировой войне имели право установить свой общественный строй всюду, где находились их армии.
С учётом этого можно предположить, что согласие СССР выделить США зону оккупации в Корее было дано в расчёте на то, что в порядке ответной «любезности» США предоставят СССР зону оккупации в самой Японии, на острове Хоккайдо. (Случись такое, и там наверняка возникла бы какая-нибудь «Японская народно-демократическая республика». И на севере Японии мы имели бы сегодня некое подобие КНДР, вооружённую до зубов жестокую коммунистическую диктатуру, управы на которую было бы, пожалуй, даже меньше, чем на Пхеньян).
Предложение, чтобы японские войска на Хоккайдо капитулировали перед советским командованием, было также в рабочем порядке направлено в Вашингтон. Однако времена Рузвельта миновали — советское предложение было отвергнуто. А договорённость о разделе Кореи на зоны оккупации уже вступила в силу.
В перспективе советская и американская зоны оккупации должны были превратиться в единое новое государство. Решение об этом было выработано в декабре 1945 года на состоявшейся в Москве конференции министров иностранных дел СССР, США и Китая. Это решение осталось лишь на бумаге: советская сторона считала своих северокорейских протеже достаточно сильными для того, чтобы распространить свою власть на всю Корею. И была готова подписать что угодно, чтобы успокоить американцев. Что было объективно необходимо, ибо новый президент США всё больше склонялся к более жёсткой политике в отношении СССР. Причём не только в Азии, но и в Европе.
На развитии зарождавшегося конфликта в Корее это поначалу сказалось мало. Готовность СССР и неготовность США к оккупации Кореи проявились сразу. В составе советского контингента были неплохие офицеры-востоковеды, несколько тысяч советских корейцев, некогда высланных в Среднюю Азию по подозрению в шпионаже в пользу Японии, а затем реабилитированных и срочно призванных в армию. Имелась также и небольшая группа корейских партизан, в конце 1930-х годов укрывшихся от японцев на приграничных территориях СССР и впоследствии составивших корейский батальон китайско-корейской интернациональной бригады. Командиром корейского батальона стал Ким Ир Сен, молодой и энергичный партизан, кандидатура которого была утверждена Москвой на пост лидера новой Кореи. Группа советских экспертов целенаправленно готовила его к этой миссии на военной базе под Хабаровском.
Напротив, в составе американского контингента не нашлось, кажется, места даже для переводчиков с корейского. Английского языка в Корее практически не знали, так что объясняться с освобождёнными корейцами пришлось в основном на японском, в котором американцы тоже не были сильны. На пост лидера новой Кореи американцы выдвинули ультраправого националиста Ли Сын Мана, кандидатуру которого активно лоббировал Пентагон, но не одобрял Госдепартамент. Большую часть своей жизни Ли Сын Ман провёл в США. Он неплохо владел английским, имел учёную степень от одного из американских университетов, но ничего не смыслил в управлении государством. «Его взгляды близки к фашистским, но он не фашист. Он — типичный Бурбон, отставший от фашизма на целый век» — так охарактеризовал Ли Сын Мана один из немногочисленных американских экспертов, обнаружившихся в американском контингенте.
Чисто формально северокорейский лидер Ким Ир Сен и южнокорейский Ли Сын Ман отличались друг от друга почти во всём, но, как ни удивительно, имели и немало общего. Оба были убеждёнными националистами, что не удивляет: кем ещё могли стать уроженцы страны, слишком слабой, чтобы за себя постоять, но слишком большой и стратегически удачно расположенной, чтобы не привлечь внимания великих держав. Среди других объединявших их качеств были абсолютная беспринципность, всепоглощающая жажда личной власти и врождённая способность к политической мимикрии. Оба корейских лидера выступали за объединение Кореи, но только под своим единоличным руководством. Что само по себе делало объединение Кореи практически невозможным.
В условиях отсталой азиатской страны советская модель власти оказалась более эффективной, чем американская. А свойственное этой модели преклонение перед «народным вождём», быстро превратившееся в культ его личности, было воспринято малограмотным населением с пониманием. На первых порах строительство новой власти в советской зоне оккупации шло успешней, чем в американской. Кроме того, агенты северокорейского влияния, пользуясь обретённой с приходом американцев свободой, беспрепятственно работали на юге полуострова, подрывая всё менее управляемый и всё более коррумпированный режим Ли Сын Мана.
В итоге всего через два года после освобождения Кореи в Москве и в Вашингтоне почти синхронно пришли к выводу о том, что мирным путём объединить страну корейцам не удастся. Выводы из такой констатации они, однако, сделали прямо противоположные.
СССР всерьёз взялся за подготовку северокорейской армии, поставляя ей всё необходимое оружие, в том числе и тяжёлое, направляя своих военных инструкторов и отвергая саму идею патронажа свободных корейских выборов со стороны ООН. Напротив, США идею международной опеки над Кореей активно поддержали и, несмотря на советские возражения, вынесли свои предложения на обсуждение Генеральной ассамблеи ООН. Которая их в итоге и одобрила.
В январе 1948 года Временная комиссия ООН по Корее провела в Сеуле своё первое заседание. СССР и Северная Корея мандат комиссии не признали, а само заседание осудили как фарс. Стало ясно, что корейские парламентские выборы под патронажем ООН будут проведены только в Южной Корее. Их и провели в мае того же года. Левые силы Южной Кореи призвали своих сторонников к бойкоту выборов. Тем не менее, согласно «честной и надёжной» официальной статистике, в них приняли участие 95% зарегистрированных избирателей, абсолютное большинство которых отдали свои голоса правым партиям, на скорую руку созданным режимом Ли Сын Мана. Все понимали, что итоги выборов были фальсифицированы, что, однако, не помешало США назвать их «прекрасной демонстрацией способности корейского народа создать ответственную власть». В качестве таковой выступил режим Ли Сын Мана, немедленно приступивший к массовым репрессиям в отношении тех, кого в лукавой стилистике современной России назвали бы «несогласными», а тогда без затей именовали «коммунистами».
В августе 1948 года на всей территории к югу от 38-й параллели была официально провозглашена Корейская Республика, жестокий диктаторский режим, признанный США, их союзниками и большинством «неприсоединившихся» стран единственным законным представителем всего корейского народа по обе стороны этой самой параллели. В сентябре того же года к северу от 38-й параллели возникла КНДР, ещё более жестокий диктаторский режим, сразу признанный СССР и всеми его союзниками в качестве единственного законного представителя того же самого народа. До начала Корейской войны оставалось чуть меньше двух лет.
В декабре 1948 года советские войска были выведены из КНДР, летом следующего года немало успокоенные этим жестом «доброй воли» США последовали их примеру. На самом деле, конечно, вывод советских войск из КНДР должен был американцев скорее насторожить как признак надвигающейся войны, в которой СССР явно не собирался участвовать напрямую. Бой начинается, когда секунданты покидают ринг. В Корейской войне СССР предпочёл быть секундантом.
Так или иначе, с лета 1949 года КНДР целенаправленно готовилась к войне, а северокорейский лидер Ким Ир Сен зачастил в Москву, добиваясь согласия Сталина её начать. Тот как будто колебался, всерьёз опасаясь, что, начавшись на Востоке, война перекинется на Запад.
Как ни странно, решающий аргумент, позволивший убедить Сталина, любезно предоставил не кто иной, как госсекретарь США Дин Ачесон. В середине января, выступая в Национальном пресс-клубе в Вашингтоне, он неожиданно заявил о том, что оборонный периметр США в Восточной Азии проходит по островным территориям — Алеутскими островам, Японии, островам Рюкю, Филиппинам… Находящаяся, как известно, на материке Корея оказалась тем самым вне этой линии. В итоге Сталин принял предложение Ким Ир Сена о начале спецоперации по освобождению Южной Кореи. При этом, желая перестраховаться, Сталин рекомендовал Ким Ир Сену заручиться и согласием Мао Цзэдуна. Искомое согласие было без труда получено.
25 июня 1950 года Корейская народная армия пересекла 38-ю параллель, за пару дней заняла Сеул и, не встречая особого сопротивления деморализованных южнокорейских войск, устремилась на юг. Северокорейский блицкриг сопровождался массовыми расстрелами южнокорейских военнослужащих, чиновников, помещиков и вообще всех, кто попадался под руку.
Тем временем в Нью-Йорке Совет Безопасности ООН, осудив северокорейское вторжение как акт агрессии, призвал всех членов организации оказать военную помощь Республике Корее. Так отражавшие нападение северных корейцев международные силы получили статус войск ООН. Война между тем продолжалась.
К первым числам августа южнокорейские войска и спешно переброшенные из Японии американские части, укомплектованные в основном необстрелянными призывниками, отступили к Пусану, крупному портовому городу на юге полуострова. Исход скоротечной войны был, казалось, предрешён.
Положение спасла смелая десантная операция двух американских дивизий морской пехоты, высадившихся в Инчхоне (Чемульпо), в глубоком тылу наступавшей северокорейской группировки. Осада Пусана провалилась, северокорейская группировка начала беспорядочное отступление на север, быстро докатилась до Сеула, который ей пришлось в итоге оставить. Наступавшие войска ООН вышли к 38-й параллели и, не встречая организованного сопротивления, двинулись к Пхеньяну. И во второй половине октября полностью его захватили. К концу месяца войска ООН вышли к пограничной реке Ялу. Как раз в этот момент в войну вступили войска так называемых китайских народных добровольцев — фактически кадровые части Народно-освободительной армии Китая. И война во второй раз покатилась на юг, в результате чего Сеул был захвачен вновь.
К середине 1951 года обстановка стабилизировалась, а линия фронта пролегла в районе всё той же 38-й параллели. Огромное, временами четырёхкратное, превосходство китайско-северокорейских войск в живой силе более-менее уравновешивалось превосходством войск ООН в боевой технике и выучке. Стало ясно, что ни одна из сторон не сможет добиться решающего успеха. Но, как говорят, любую войну легче начать, чем закончить. Так и случилось в Корее. Остановить войну удалось только после смерти Сталина.
Правда, стороны смогли договориться только о перемирии, которое, кстати, не подписал ни сам Ли Сын Ман, ни его представитель. Одним словом, настоящего прочного мира на этом полуострове раздора нет и не предвидится. Однако сегодня, с привычной тревогой размышляя о жизни и судьбе этого региона, мы с особой чёткостью понимаем, на стороне какой из двух Корей находится историческая правда.
Автор — российский дипломат, заместитель министра иностранных дел РФ (1991−1993), чрезвычайный и полномочный посол в Республике Корее (1993−1997)