Сергей Бунтман и Алексей Кузнецов в программе «Не так» (07.07.2022)
С. БУНТМАН Добрый вечер! Мы на канале «Дилетант», и продолжаем расследования и судебные заседания. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.
А. КУЗНЕЦОВ Добрый вечер!
С. БУНТМАН И сегодня был — сколько раз у нас, три раза баллотировался?
А. КУЗНЕЦОВ Не меньше трёх раз.
С. БУНТМАН Не меньше трёх раз у нас баллотировался по разным категориям? От разных партий, я бы сказал.
А. КУЗНЕЦОВ От разных партий, да.
С. БУНТМАН Да. Пьер-Франсуа Ласнер. Убийца, вор, поэт, и это один из прототипов Раскольникова Родиона Романовича.
А. КУЗНЕЦОВ Ну по крайней мере так, в общем, считают многие специалисты.
С. БУНТМАН Там несколько было, несколько.
А. КУЗНЕЦОВ Безусловно. И мы практически обо всех, кто связан с судебными процессами, вот он у нас закрывает этот мини-цикл, потому что у нас уже было дело Герасима Чистова, где очень многое в преступлении Раскольникова сходно по деталям: убийство двух женщин, вторая случайно оказавшаяся, топор и прочие, прочие дела, и более того, Герасим Чистов, напомню, даже по своей конфессиональной принадлежности старовер, то есть раскольник, да? Это тоже могло навести, так сказать, на мысль, да? У нас незадолго до, так сказать, нашего перехода в новое качество, скажем так, на «Эхе Москвы» одна из последних передач в цикле «Не так» была посвящена делу профессора Неофитова, который конкретно к Раскольникову непосредственно отношения не имеет, но упоминается не раз, и в том числе в «Преступлении и наказании», ну и в других романах Достоевского. Вот сегодня мы по сути завершаем формирование образа Раскольникова из реальных дел. И вот похоже, что именно с дела Ласнера этот образ начинает у Фёдора Михайловича формироваться. Это, конечно, догадки. Потому что Достоевский нигде вот прямо не расписывал: вот я взял в своего Раскольникова, там, столько-то процентов от Чистова, столько-то оттуда, столько-то оттуда. Но вот если применить такую достаточно обычную житейскую логику, что в случае с Достоевским, может быть, и не совсем правильный метод, да? Но тем не менее у нас-то другого нет, мы-то люди обычные, то вот складывается именно такое впечатление. Саша нам сейчас даст первую картинку, сдвоенную фотографию. Мы видим с вами братьев Достоевских, они погодки, 1820 года рождения Михаил Михайлович, старший, он слева, ну, справа вы узнали, видимо, Фёдора Михайловича, он 1821 года рождения, и вот после того как Фёдор Михайлович вернулся наконец после всех своих мытарств — каторги, ссылки — он со всем жаром погрузился в литературную деятельность, по которой стосковался. И его брат был издателем журналов. И вот, в частности, сначала, в 1860 году, журнал «Эпоха»… Братья Достоевские не входили в его редколлегию, но они очень тесно были с нею связаны, там, дружбами, совместной работой и всем прочим, поэтому влиять они, видимо, влияли на выбор материалов, а затем просто в журнале, который издавал Михаил Достоевский, в журнале «Время», начинает публиковаться целый цикл, который в каком-то смысле может считаться предшественником нашего «Не така». Потому что он называется «Знаменитые процессы всех народов». То есть вот по чьим следа мы, в частности, идём. Что, конечно, приятно. Дело в том, что в начале пятидесятых годов во Франции была опубликована книга Армана Фукье «Знаменитые процессы всех народов». Ну, насчёт всех народов… Там немного процессов не французских. В основном там знаменитые французские процессы, причём в основном знаменитые процессы недавние, 19-го века. Но действительно знаменитые, действительно нашумевшие и так далее. И вот эти журналы — значит, сначала «Эпоха», потом «Время» подхватит — будут публиковать перевод на русский язык, значит, некоторых статей из этого многотомного издания. И вот каким предисловием предварил безымянный автор, он не был подписан, но те, кто, вот, занимается изучением творчества Достоевского, многие специалисты считают автором именно Фёдора Михайловича. Я сошлюсь, например, на авторитет недавно, около двух лет назад нас безвременно покинувшего Вадима Дмитриевича Рака, крупного специалиста по пушкинистике и творчеству Достоевского. А также, например, по «Недорослю» Фонвизина, вообще был очень интересный литературовед, вот что. Вот он считал, что это несомненно Фёдор Михайлович. Вот такое предисловие. «Мы думаем угодить читателю, если время от времени будем помещать у себя знаменитые уголовные процессы. Не говоря уже о том, что они занимательнее всевозможных романов, потому что освещают такие тёмные стороны человеческой души, которых искусство не любит касаться. А если и касается, то мимоходом, в виде эпизода. Не говоря уже об этом, чтение таких процессов, нам кажется, будет небесполезно для русских читателей. Мы думаем, что кроме теоретических рассуждений, помещаемых так часто в наших журналах, узнание практического наглядного применения этих теорий к разным процессам на западе было бы тоже небесполезно для наших читателей. Выбирать процессы мы будем самые занимательные, за это ручаемся». А вот дальше очень важные слова, иначе я не стал бы этот длинный период цитировать. «В предлагаемом процессе дело идёт о личности человека феноменальной, загадочной, страшной и интересной. Низкие инстинкты и малодушие перед нуждой сделали его преступником, а он осмеливается выставлять себя жертвой своего века, и всё это при безграничном тщеславии. Это тип тщеславия, доведённого до последней степени. Процесс был ведён доблестно, беспристрастно, передан с точностью дагеротипа, физиологического чертежа». Надо понимать, что это за время в России. Что будет судебная реформа — уже объявлено. И об этом — ещё не очень понятны её основные контуры, ещё даже отцы-основатели не договорились по некоторым важнейшим вещам — ну например, суд присяжных. Потому что многие, даже те, кто впоследствии станут горячими энтузиастами суда присяжных, будут говорить: «Ну как же так, малограмотная Россия»…
С. БУНТМАН Да, необразованные, да, где мы наберём?
А. КУЗНЕЦОВ «Как же, ведь при… да, ведь получится, что в большинстве случаев мы вынуждены будем брать присяжных-крестьян, а как же вот эти люди, да, которые зачастую читать-то не умеют».
С. БУНТМАН Граждан нет, одни подданные, да?
А. КУЗНЕЦОВ Да! Поразительно, на самом деле, я об этом уже не раз говорил, как в большинстве случаев вот эти самые действительно неграмотные крестьяне… я читал об одном случае, где одного молодого парня избрали старшиной присяжных, потому что он единственный из двенадцати умел читать и писать, а от старшины это требовалось, потому что он должен был в письменном виде подавать записку, ответы на вопросы суда. Он должен был уметь хотя бы как-то накалякать там, виновен — не виновен, заслуживает снисхождения, да? Вот. Но они каким-то вот здравым чутьём, чрезвычайно ответственным отношением, они в большинстве случаев выносили очень, в общем, правильные, хорошие вердикты. Но пока об этом только спорят, поэтому тема суда у всех на устах. И действительно, тут дело не только в том, что, конечно, Фёдор Михайлович, который очень интересовался судом, небеспристрастно, недоброжелательно, но всю жизнь им интересовался, но и в том, что, будучи, в общем, журналистами хорошими и понимающими интересы публики, они попадали в общественный запрос. Обществу действительно хотелось почитать про суд, про процессы, особенно про доблестно, беспристрастно проведённые, как Достоевский здесь характеризует. Что же, собственно, случилось? Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Это, пожалуй, самый известный, чаще всего встречающийся карандашный рисунок, который изображает, значит, Ласнера на суде уже. Получается, что ему здесь тридцать пять лет, его казнили в возрасте тридцати пяти лет, он 1800 года рождения. 9 января 1836 его гильотинировали, сам процесс — 1835 год. Ну, мне кажется, что человек, изображённый здесь, выглядит старше тридцати пяти лет, причём значительно.
С. БУНТМАН Ну нет, почему?
А. КУЗНЕЦОВ Ну, дело в том, что это соответствует тоже, видимо, общественному запросу, потому что, как мы увидим далее, Ласнер приложил максимальные усилия к тому, чтобы изобразить себя человеком, всю свою жизнь проведшим в глубине порока. И, возможно, художник подсознательно изобразил его старше и вот как-то вот развратнее, да? Вот эти небольшие глаза, вот этот крючковатый, возможно, гипертрофированно крючковатый нос, эти опущенные уголки губ, да? Неприятный человек, вот не знаешь, кто это, но неприятный человек. Кто-то из отрицательных гоголевских персонажей мог бы так же выглядеть, да? Биография его следующая. Он родился во Франции, в абсолютно такой, классической буржуазной, причём не мелко-, а среднебуржуазной семье. У его семьи были в то время, когда он родился, достаточно немаленькие средства, отец его занимался всякого рода предпринимательством. И он, в принципе, всё своё детство и, так сказать, раннюю юность, он где-то учился. В одной школе, в другой школе, здесь в коллеже, здесь в коллеже. В конечном итоге он учился в Лионском коллеже — это, насколько я понимаю, в то время одно из известных французских учебных заведений. Потом, в своей автобиографии, которую он будет писать уже в тюрьме до суда и дописывать после суда, он будет утверждать, что отовсюду его выгоняли за дерзость, за дурное поведение и за разврат. И даже сам, в своих, так сказать, дневниках, будет намекать на то, что разврат был связан с педофилией. Вот похоже, что он интересничает: похоже, что он себе задним числом придумывает бунтарскую — во всех смыслах слова, в том числе и против общественной морали, — биографию. И это наводит нас на мысль, что, возможно, своё впечатление от процесса Ласнера Фёдор Михайлович использовал не один раз. Потому что вот в этой намеренной, видимо, выдуманной истории — какой бы грех взять пострашнее, да, что бы выдумать… Ведь какие ещё два персонажа, да, сразу — Свидригайлов и Ставрогин, да.
С. БУНТМАН Конечно.
А. КУЗНЕЦОВ У Достоевского, видимо, нет прототипов одноразового использования — ну, либо совсем уж такие внешние-внешние, да. А дальше он, значит, входит в возраст, когда люди уже начинают работать, он получает юридическое образование — незаконченное, но такое, что оно давало ему определённые возможности начать как-то совершенствоваться в юридической профессии. Но ему, видимо, действительно было скучно зарабатывать деньги, потом он об этом будет открыто говорить — что ну вот это всё, вот эта постоянная тяжёлая, тягомотная работа, ну да, не мешки ворочать, но всё равно вот, приходить, являться на службу, скрипеть пёрышком и получать какие-то там жалкие несколько сот франков… Хотя для многих французов в то время, там, несколько сот франков — это огромные деньги, да, но вот не его это. Он пробует себя — как и положено человеку авантюрного склада — он пробует себя на военной службе: он вербуется во французскую армию, в 1829 году он примет участие в одной-единственной военной кампании (1829 год — это экспедиция в Грецию, очередной, так сказать, греческий порыв борьбы за независимость), но довольно быстро оттуда слиняет: явно совершенно армейская дисциплина тоже его не радует. А дальше он вступает уверенным шагом на криминальную дорожку. В Париже для этого возможности в это время очень широкие. Привяжемся к эпохе: мы, в общем-то, попадаем во время действия большей части романа «Граф Монте-Кристо». Да, 1830-е годы…
С. БУНТМАН Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ Только что свергли — никто ещё не знал, что окончательно, — свергли Бурбонов, да. Ну то есть как: старшую ветвь окончательно свергли.
С. БУНТМАН Ну да, обрубили.
А. КУЗНЕЦОВ Карла X в 1830 году свергла Июльская революция, младшая ветвь заступает. И вот этот Париж, который у Дюма прекрасно описан, с его журнальной борьбой, с его… и в том числе с его дном — таким вот с хорошей большой буквы «Д». Или, точнее, во французском дно… Как по-французски «дно»?
С. БУНТМАН Смотря какое.
А. КУЗНЕЦОВ Ну вот «дно» как «низ, социальный низ».
С. БУНТМАН Les bas-fonds. Как «На дне» — называется «Les bas-fonds».
А. КУЗНЕЦОВ «Les bas-fonds». В смысле пьеса…
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ …этого самого, Горького, да? Вот, значит, с большой буквы «B» французской. И он сначала попадается на мошенничестве: я не нашёл деталей, но похоже, что дело было связано с подлогом — что-то он подделал, какую-то бумажку, пытался что-то получить, получил за это год тюрьмы. Посидел, вышел, пробовал… Непонятно, в какой момент именно к нему пришла идея, что он литературно одарён, но вот, первый раз выйдя из тюрьмы, он пробовал… Возможно, он в тюрьме начал какие-то стихи пописывать… Он пробовал, значит, заниматься литературной деятельностью — очень быстро выяснилось, что поляна так неслабо занята и что платят за это очень немного. В общем, довольно быстро он совершает второе преступление — точнее, видимо, не второе, а, там, какое-то, но попадётся во второй раз. На этот раз это будет кража, получит 11 месяцев. Надо сказать, что, вот, к преступлениям не очень серьёзным, но при этом несомненно уголовным в это время, видимо, во Франции отношение такое… довольно снисходительное: год, два, да… Каторга, всё это — это не Англия того же времени, когда за кражу краюхи хлеба можно было… ну, уже нельзя на виселицу, но вполне в каторжную тюрьму лет на десять, да, совершенно спокойно. Нет, во Франции как-то, видимо, благотворное влияние многочисленных революций и контрпереворотов сказалось на либерализации общества таким вот странным образом. Значит, попадает в тюрьму второй раз за кражу… И вот там, во вторую отсидку, одним из его сокамерников является человек, оказавшийся в тюрьме за совершенно другие дела, из совершенно другого слоя — это редактор журнала «Le bon sens», я так понимаю, что «Здравый смысл».
С. БУНТМАН Здравый смысл.
А. КУЗНЕЦОВ «Здравый смысл», да. Его фамилия Вигуру, и он попал за перепост, что называется, что-то он там в своём журнале опубликовал, что вызвало раздражение властей, значит, и он на несколько месяцев оказался тоже в камере. И вот перед Вигуру Ласнер распускает хвост и представляется ему человеком мало того что образованным, но тонким, остро чувствующим, так же, как и Вигуру, движимым чувством социальной несправедливости. И Вигуру, который значительно его старше, берёт над ним такое своеобразное шефство, а самое главное — подталкивает его к тому, чтобы он продолжал писать. Ласнер пытается через него опубликовать — они ещё сидят в тюрьме! — пытается через него опубликовать какие-то свои стишки, но редакция журнала отвечает, куда стихи пересланы, что нет, мы, при всём уважении к нашему арестованному редактору, всё равно это опубликовать не можем, нарвёмся на неприятности. И тогда, значит, Ласнер то ли по заказу Вигуру, то ли по своей инициативе, значит, пишет статью.
С. БУНТМАН Так.
А. КУЗНЕЦОВ Посвящённую социально значимой проблеме. О том, как пенитенциарная система современной Франции не только не выполняет свою задачу воспитания и перевоспитания…
С. БУНТМАН А наоборот!
А. КУЗНЕЦОВ А наоборот, всё глубже и глубже погружает людей в омут.
С. БУНТМАН Ну да, да, да. Естественно, да.
А. КУЗНЕЦОВ Я процитирую, с вашего разрешения, кусочек, чтоб вы оценили стиль, логику и вообще то, что называется — замах. «Молодой человек увлёкся страстями. Заглушил голос чести. Забыл благие родительские наставления, которые ещё не довольно твёрдо укоренились в его сердце. Совершает проступок. Полиция берёт его и живьём опускает в сток нечистот, именуемый тюрьмою. Какое сообщество ожидает его? Беглые, вновь пойманные каторжники, освобождённые каторжники, вторично взятые за преступление каторжники, а там далее — воры, мошенники, шулера всякого рода, мошенники по призванию, мошенники по ремеслу, урождённые мошенники, порода прокажённых, трутни общества, мерзавцы неисправимые. Эти хоть и не побывали на каторге, но не уступят в достоинстве любому ссыльному, и давным-давно всякий добрый промысел, не только поступок, сделался для них невозможным. Что станет с нашим неопытным юношей в этом замысловатом обществе? Тут-то впервые прозвонят у него под ушами варварские речи Картуша и Пулеле».
С. БУНТМАН Ну, всё понятно, да. Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ Знаменитых разбойников, да? «Разбойничьи арго. Тут-то с соизволения самих блюстителей порядка в арестантском складе узрит он протекцию, потворство, всякие льготы патентованным заслуженным преступникам. За ним остаётся право прижать, загнать, обобрать насколько угодно несчастного, неисповедимыми путями минутно занесённого в эту преисподнюю. И горе недогадливому юноше, который не запоёт на их лад, не подделается под их речь, их нравы и обычаи. Он скорёхонько будет оглашён предателем, недостойным членом братии. Тогда нет ему ни хода, ни выхода».
С. БУНТМАН Ну прав!
А. КУЗНЕЦОВ Прав.
С. БУНТМАН Абсолютно прав.
А. КУЗНЕЦОВ Ну только его бы корове я рекомендовал не лезть в первые ряды с этим вот текстом. И вот отсюда понятно, какую именно часть Ласнера берёт Достоевский для Раскольникова. Сама теория Раскольникова не от Ласнера. Содержание её — ну, тоже, естественно, специалисты по творчеству Достоевского спорят, как, собственно, в науке и принято — но скорее всего, содержание теории, вот это вот наполеоновское, что это не для меня, да, я право имею. Это, скорее всего, действительно от Наполеона, только не от Наполеона, значит, Карловича Буонапарта, а от его племянника. Дело в том, что в начале шестидесятых годов выходит книга императора Луи Наполеона III, которая называется — «О…», я не помню, вот что-то «О Цезаре», да? О Юлии Цезаре. И там племянник развивает свою любимую теорию, которая безусловно, так сказать, питается историями о дяде, да? О том, что есть вот то, что Достоевский потом назовёт законодатели человечества, и им позволено то, что не позволено тварям дрожащим.
С. БУНТМАН Позволено то… да.
А. КУЗНЕЦОВ У которых права нет, а есть только обязанность подчиняться. Вот по времени всё совпадает, всё очень хорошо ложится на историю создания «Преступления и наказания», которое начнёт печататься в начале 1867 года. А вот от Ласнера Достоевский, видимо, берёт саму идею преступника, совершившего преступление подлое, мерзкое, чисто уголовное, но имеющего у себя — причём заранее, так же как Ласнер, да? Статья-то выходит заранее — имеющего теорийку. Ведь статья Раскольникова появляется до убийства.
С. БУНТМАН Ну конечно, Порфирий Петрович…
А. КУЗНЕЦОВ И нужно быть Порфирием Петровичем, для того чтобы это всё распутать и связать-то, да? И потом в конечном итоге выйти со своим замечательным «вы и убили-с», да? Значит, Вигуру выходит, через некоторое время выходит Ласнер. Будучи человеком, безусловно, до глубины души уголовных наклонностей, он своего покровителя Вигуру кинет, как мы выражаемся. Он прямо из тюрьмы к нему придёт, жалкий, денег нет, кушать нечего, жить не на что. Вигуру ему даст свою одежду, но только предупредит, что это не насовсем, да? Вот ты как бы встанешь на ноги, что называется, найдёшь какие-то деньги, да, ты мне её верни, пожалуйста, я человек небогатый. Да-да, конечно, всё верну. А как насчёт работы? А вот нельзя ли мне ещё статеек пописать? И Вигуру, видимо, на свой страх и риск ему предлагает — да, хорошо, одна статья в неделю. А что платить будете? Пять франков. Фу, это что, двадцать в месяц? Не. И потом он будет откровенно в своих мемуарах писать: не, ну как, ну двадцать в месяц, не, ну вы чё, да? Он, возможно, уже вышел с этой идеей, возможно, так сказать, по памяти к ней пришёл, но так или иначе следующее его преступление, именно то, которое ему принесёт его главную славу, тоже связано с его предыдущей отсидкой в тюрьме. Там сидел некий Жан Франсуа Шардон. Мошенник. Жан Франсуа, откинувшись, как говорят люди из этой среды, то ли придуриваясь, то ли, возможно, действительно во что-то такое уверовав, не оставляя своих мошеннических занятий, что очень важно, ударился в благочестие и благотворительность. И даже обратился ко двору, к королеве, к, значит, жене Филиппа, Луи Филиппа Орлеанского с просьбой выделить средства — ну, королева, видимо, там заведовала какой-то благотворительностью, как это принято у августейших особ женского пола — значит, на некий благотворительный проект. И вот, видимо, ходили слухи, что он то ли часть денег уже получил, в общем, было в уголовной среде некое представление о том, что этот прохиндей нашёл себе ещё одну кормушку и что денежки у него водятся. Вот. И Ласнер решил его ограбить. Ну, а между прочим, мне кажется, очень логичное, да, соображение? Но он понимал, что нужен, так сказать, надёжный товарищ — Раскольников-то будет один, сам с топором обходиться, да? А он нашёл свой — собственно, его искать не надо было, он на поверхности плавал — его же сокамерник, некий Пьер Виктор Авриль. И вот они с этим Пьером Виктором заявились к Шардону в гости. Прям вот заявились к нему в гости, его дома не было, значит, и, может, всё бы и обошлось как-то, но он был где-то неподалёку, они уже начали уходить от его дома, а он им попался навстречу. А мы к тебе — а, ну пошли со мной. У Ласнера был с собой специально изготовленный, это безусловно свидетельствует о том, что они шли на убийство, а не просто, там, деньги отобрать, да? Иначе они вдвоём бы с ним справились. У него был с собой трёхгранный напильник заточенный. Видимо, вообще популярное оружие, потому что у нас этот трёхгранный напильник…
С. БУНТМАН Да. Лукени. Вообще.
А. КУЗНЕЦОВ Совсем недавно у Лукени встречался, да?
С. БУНТМАН Причём не надфиль, а такой напильник серьёзный, да.
А. КУЗНЕЦОВ Напильник-напильник, да, то, что надо, да. И вот, значит, они прямо там, в большой комнате, на него набросились, значит, сначала его напильником ударил Ласнер, затем его там добивал Авриль. А Ласнер тем временем прошёл в следующую комнату и обнаружил там тяжело больную пожилую матушку. Он несколько раз ударил её напильником, но вот как-то ранения были не смертельными, это было видно. И тогда они вдвоём с подельником — она лежала, она, видимо, была парализована или полупарализована — они положили ей на лицо подушки, тюфяки, дескать, сама помрёт, и ушли. Когда через два дня полиция обнаружит тела, потому что соседи забеспокоились, что-то как-то вот ничего, да, не проявляется их сосед. И полиция взломала двери, то тело старушки было ещё тёплым, то есть она, видимо, умерла за час-другой… то есть она ещё пару суток мучилась, да, вот, так сказать… Понятно, что они этого не желали, но всё, что они сделали, и такой исход тоже предполагало. То есть убийство было совершено, в нынешней терминологии, безусловно, с особой жестокостью.
С. БУНТМАН Да. Сейчас прервёмся. Можно вслух говорить.
А. КУЗНЕЦОВ Можно?
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ Реклама!
С. БУНТМАН Да!
С. БУНТМАН Ну что ж, ко всему к этому ещё про донаты не забывайте, дорогие друзья! Если вам, конечно, что-то это говорит, как помочь каналам «Дилетант», «Живой гвоздь», можно совершенно спокойно это сделать — из России, конечно. Вот. Мы не будем, там, дёргать разных зверей за разные усы, как у товарища Сталина, да? Вот. Ну ещё ко всему у нас есть замечательные, ещё остаются у нас… Да-да-да, это он. Вот.
А. КУЗНЕЦОВ Я просто проверяю — у товарища Маннергейма же тоже есть усы. Почему вы так?
С. БУНТМАН Один усач попытался подёргать другого усача за усы, и, в общем, это плохо кончилось.
А. КУЗНЕЦОВ Н-да.
С. БУНТМАН Смысл номера «Дилетанта». Кстати, можно купить у нас, это самый новый номер «Дилетанта», июльский, который вышел в конце июня. Его можно купить.
А. КУЗНЕЦОВ Но уже вовсю готовится августовский, или, как говорят учителя, августо́вский.
С. БУНТМАН Августо́вский, это ужас. Да. И там будут кремлёвские дамы.
А. КУЗНЕЦОВ Да.
С. БУНТМАН У нас. Да. Вот, друзья, не отвлекайте меня!
А. КУЗНЕЦОВ Извините.
С. БУНТМАН Это «Литературные памятники» мы вам предлагаем, причём очень хорошие и настоящие «Литературные памятники», потому что из тех времён «Литпамятники», когда они были невероятным совершенно дефицитом. Помнишь, надо было ходить в будущий…
А. КУЗНЕЦОВ Ой, что ты, что ты. Что ты!
С. БУНТМАН В будущий магазин «Бенеттон». Вот. В «Академкнигу».
А. КУЗНЕЦОВ На Пушкинскую. Конечно.
С. БУНТМАН Да-да-да. Да. И просто неизвестно, как доставать.
А. КУЗНЕЦОВ Причём если просто подписные издания, собрания сочинений тогда была мода собирать…
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ И их можно было встретить в самых неожиданных домах, «Литпамятники» — это был один из признаков, вот, определённого слоя и уровня.
С. БУНТМАН Да, но ты понимаешь, при этом их было безумно интересно читать, это…
А. КУЗНЕЦОВ Да, конечно.
С. БУНТМАН И это один из тех примеров, когда был невероятно грамотно представлен текст, комментирован…
А. КУЗНЕЦОВ Ну это же издательство «Академия», по-моему, да, их делало, нет?
С. БУНТМАН Я не помню, кто их точно издавал.
А. КУЗНЕЦОВ Я тоже уже не поручусь.
С. БУНТМАН Но одна из первых книг — это зачитанное до дыр полное собрание рассказов Эдгара По. Было. Вот. Да. Права Ольга, когда говорит, что очень многие вещи в воздухе витали, причём и в опыте Достоевского, собственно его опыт-то заключения ему, конечно, невероятно много дал, и вот этот обострённый интерес, и… Ну вы знаете, есть такая штука, как вот тумблер, вот, переключается. Или вот триггер, как говорят. Очень многие.
А. КУЗНЕЦОВ Есть поразительное совершенно дело студента Данилова начала 1867 года. И там просто вот ну почти сюжет «Преступления и наказания». И множество и маленьких, и не маленьких, а значительных пересечений с сюжетом романа, с личностью Раскольникова. Но роман уже закончен — хотя ещё не напечатан. То есть вот абсолютно из воздуха взято, из атмосферы.
С. БУНТМАН Ну конечно, попадание абсолютное, когда… и вот чем больше ищут и находят прототипов и — или коллизий, которые могут быть взяты откуда-то оттуда-то, там архетипичнее они просто, эти коллизии, да. Да.
А. КУЗНЕЦОВ Конечно, то-то и оно, что Фёдор Михайлович попадает в архетипы, да, в каждом своём романе. Что, Фёдор Павлович Карамазов не архетип, да? Что, так сказать, Иван?
С. БУНТМАН А также все остальные.
А. КУЗНЕЦОВ А также все четверо братьев, да, и так далее, и так далее. Причём, значит, возвращаемся к…
С. БУНТМАН «Наука», да. «Наука», конечно, издавала, да.
А. КУЗНЕЦОВ Возвращаемся. «Наука», угу. Возвращаемся к Ласнеру, значит, они с Аврилем уходили дерзко. Они ещё дверь не захлопнули, выходя из квартиры, а там на лестничной клетке — человек, который пришёл к Шардону. А у них не закрывается дверь — коврик попал под дверь и не дает её захлопнуть, и в принципе, если приоткрыть — а труп лежит прямо за дверью, они, так сказать, сразу на него набросились. И они спокойно говорят: «Нет, его нет, вот мы тоже к нему приходили, там, прислуга открыла, но его нет», и спровадили этого посетителя, вообще не дрогнув ничем, тот даже ничего не заподозрил, и они спокойненько закрыли дверь. Тут же пошли выпивать, прямо в кафе посмотрели друг на друга и обнаружили, что у них то тут, то там кровавые пятна. Сказали: «Ой нет, выпивать. Так, пошли в бани». Спокойненько помылись, вернулись — пошли выпивать. Тем временем там умирала, задыхаясь, эта пожилая женщина. Ну что, всё хорошо получилось, да? Что же, так сказать, изобретать велосипед, если так всё славно. Но тут происходит первая, так сказать, неприятность для Ласнера — его подельник по-дурацки опять попадает в тюрьму, ну совершенно по-дурацки. У него было одновременно несколько любовниц — ну понятно, человек молодой, в тюрьме долго сидел, соскучился. Понятно, из какой среды были дамы — из примерно той же. И вот, к какой-то из его дам, видимо, совершенно обоснованно явилась полиция, она собралась убегать, он, как положено джентльмену, (не знаю, как это будет по-французски — шевалье, наверное) он тут же, значит, начал ей помогать. В результате полиция своё взяла — её поймала, ну и его скрутила за помощь в попытке побега и противодействие полиции. Он опять, значит, отправился прохлаждаться на кичу. Нужно искать нового подельника: Ласнер обращается к опять-таки ему по тюрьме известному вору по фамилии Батон. Обращаю ваше внимание, уважаемые слушатели, не по кличке Батон.
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ В смысле длинный продолговатый хлеб.
С. БУНТМАН Или пал… нет, палка.
А. КУЗНЕЦОВ Это французская фамилия.
С. БУНТМАН Палка.
А. КУЗНЕЦОВ Палкин, да. Он обращается к вору Палкину…
С. БУНТМАН Да, Палкин. Николя Батон, да.
А. КУЗНЕЦОВ Да, но вор Батон — опытный человек и он опытный вор. Он из тех воров, которые держатся своей специальности, да. Настоящий вор на мокрое не пойдет никогда, разве что крайне вынужденно. Тот говорит: «Нет, я на себя мокрое не возьму, но вот есть человек, ходит тут человек — Ипполит Мартен Франсуа». Хороший человек, с рекомендациями, что называется. Некоторое время в Алжире служил в колониальных войсках. Ну, то есть… Без копейки денег, буквально за 20 франков вальнёт вот кого скажешь, а с тобой, если подружитесь, то, возможно, и скидку сделает. И вот дальше, значит, Ласнер замышляет взять уже куш побольше, потому что у Шардона они взяли 500 франков — не много для Ласнера. Другой бы на эти деньги, ну, может быть, не в Париже, но полгодика бы прожил, так сказать, безбедно, что называется. Они взяли 500 франков, взяли ещё столового серебра и какую-то статуэтку. Ну, Авриль (всё-таки у них там замечательные были между собой взаимоотношения), Авриль взялся за реализацию столового серебра — продал его за 200, но отдал Ласнеру только 20, сказав: «Ты знаешь, продать не удалось, барыга не взял, барыга сказал, что у него сейчас покупателя нет, но он дал 20 франков под залог и сказал, что он возьмёт на реализацию. Вот когда он продаст, тогда он, значит, даст ещё», — сказал Авриль, видимо, мысленно, уже, так сказать, положивши эти деньги себе в карман. Вот. Хочется взять побольше, хочется взять несколько тысяч, а лучше несколько десятков тысяч. И тогда, значит, Ласнер замышляет уже не одноходовку, а двух-, а то и трёхходовку. Он хочет заманить в квартиру, которую они ещё с Аврилем сняли под видом студентов-юристов. У нас Раскольников же тоже по юридической части, да? Тоже, возможно, красочка оттуда взята. Так вот, значит, сняли они эту квартиру, квартиру надо оплачивать, оплачивать особенно не из чего, а уже близится время оплаты. Значит, он решил прямо туда, прямо вот в логово заманить человека с деньгами. Что он для этого делает? Он является 29 декабря в банк некого господина Мале и компании, и Ко. Рекомендуется… приносит рекомендательное письмо поддельное от человека, которого точно в этот момент в Париже нет, и просит ему дисконтировать, то есть учесть и оплатить вексель на Лион. То есть идея в чём — есть некий вексель, который, значит, должник в Лионе через какое-то ближайшее время должен оплатить, я сейчас не могу ждать, поэтому я за меньшую сумму готов банку продать этот вексель, значит, получить какие-то деньги, а банк потом получит с должника в Лионе. В то время очень многие французские банки такого рода операции выполняли. Мале колебался, но, в общем, Ласнер как-то сумел его убедить в том, что он юноша добропорядочный — он согласился принять этот вексель, или билет, иными словами. И тогда Ласнер говорит: «Ой как хорошо, знаете, у меня ещё есть билет, вот прямо здесь, в Париже должник живёт, через 2 дня он должен погасить, но вот у меня совсем нет средств, может, вы и его возьмёте?» И Мале, уже один раз сломавшись, берёт и этот. Я встретил очень смешное утверждение в одном из русских источников потом, что Ласнер попадётся на том, что подделал железнодорожный билет. Я думал, ну что-то совсем странное, да? Вот это откуда — банк согласился взять «билет на Париж» — это дословный перевод с французского. Имеется в виду вексель на некого парижского должника. Погашение — 31 декабря. На что рассчитывал Ласнер? На то, что специальный служащий банка… Да, а он в этом поддельном векселе, который он действительно подделал, указал свой фактический адрес и некую фамилию, приходит 31 декабря посыльный из банка получать деньги по векселю. Он видит, что на подъезде написана мелом фамилия жильца. Консьержа нет в этом доме, поэтому жильцы просто написали свои фамилии, значит, на внешней стороне двери, он видит — есть такая фамилия, и он спокойненько идёт по этому адресу, а там его ждут. А у него в сумке уже несколько тысяч франков, собранных с предыдущих должников, как, собственно, и было запланировано. И тут у них не получилось. Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Нет, не эту, предыдущую. Вот, вы видите (опять-таки это рисунок судебного художника) — вот перед нами два, собственно, подельника по двум главным делам. На переднем плане — Франсуа, на дальнем плане — Авриль. Вот. Значит, а теперь следующую картинку. Значит, это тоже всё уже фантазии… Саша! Хорошо… Вот, это так представил себе судебный художник, как убивали, значит, первое убийство (на заднем плане добивает Авриль, значит, Шардона, а на переднем плане — Ласнер со своим вот этим вот трёхгранным стилетом, значит, убивает несчастную старушку. И вот теперь нам нужна ещё одна картинка, следующая. Вот. Собственно говоря, вошёл этот несчастный посыльный со своей сумкой — они тут же на него набросились. Сзади вы видите на рисунке — Ласнер пытается ударить его напильником, значит, на переднем плане — отставной солдат Франсуа пытается зажать ему рот, чтобы тот не кричал. Но навык… отсутствие навыка. Всё-таки нужна регулярная тренировка, да? И у Ласнера не получилось его смертельно ранить, и у Франсуа не получилось его, как следует зажать ему рот. В общем, тот вырвался с жуткими криками… А дело всё происходит белым днём. И в результате они сами удрали с места преступления, оставив свою жертву относительно невредимой, не догадавшись подхватить сумку.
С. БУНТМАН Да, вот я только хотел спросить. Извините, да.
А. КУЗНЕЦОВ Могли бы… Да, вот сумка валялась тут же. Ну, они, видимо, впали в такую панику, что они не догадались, что вряд ли он побежит… А чёрт его знает, может, решили, что он побежит…
С. БУНТМАН Чудесно. Почему Эдгар По тыкает в кого-то ножом?
А. КУЗНЕЦОВ Ну кстати говоря…
С. БУНТМАН Замечательно. Почему президент отнял у меня, помнишь?
А. КУЗНЕЦОВ Ну кстати говоря, он чем-то даже на Александра Дюма в ещё не старом возрасте (старшего, разумеется) здесь похож Ласнер, да? Тоже такие залысины большие, курчавые волосы…
С. БУНТМАН Ну в общем, да.
А. КУЗНЕЦОВ Ну, слушайте, судебный художник — это человек, который гонится не за портретным сходством, а за увлекательностью, для газеты же работает. В общем, они разбежались несолоно хлебавши, и через некоторое время их похватали по отдельности. А к этому времени Авриль уже сидит в тюрьме, а вот с чем уже умели французские полицейские, тюремщики, работать — это с наседками. И привет Эжену Франсуа Видоку — кто хочет, найдите, послушайте нашу передачу про этого человека, человека, который сыграл невероятно значимую роль в становлении французской полицейской службы в частности и, я бы сказал, общеевропейской в целом. И как только Авриль начал кому-то там хвастаться: а вот мы такое дело провернули, тут же пошёл стук, и когда в другую тюрьму попал Шардон, тоже пошёл стук. Последним полиция схватила Ласнера. И к моменту, когда он оказался в камере, у полиции уже кое-что было, и довольно быстро они ему предъявили показания по отдельности двух его подельников. Ах вы так, мерзавцы, сказал Ласнер, видимо, сразу, с ходу закусив вот все удила, до которых мог дотянуться. Он потом на процессе так и скажет, ответит на вопрос — что ж вы так во всём признавались, даже, видимо, в том, чего и не было. Он говорит: а они хотели вот меня посадить, а я решил им отомстить. И он сразу начал рубить правду-мать. Авриль-то рассчитывал, что он Ласнера заложит, вот он убийца, он убийца, а я случайно, я жертва, он меня заставил. Нет, Авриль со мной, с самого начала знал, что мы идём на убийство, и убивал, и всё нормально. В общем, полицейские следователи — судебные следователи, да, как во французском — следственные судьи, если я не ошибаюсь, так называется, да?
С. БУНТМАН Да-да-да. Да.
А. КУЗНЕЦОВ Вот. Они просто не успевали записывать за всей этой честной компанией, поэтому довольно быстро… тем более что свидетелей набралось много, на процессе 49 свидетелей допросят в зале судебного заседания. Все быстро закладывали, закладывали, закладывали, закладывали. Интересно, что полиция — всё-таки полиции любой страны во все времена примерно одинаковы — полиция, увидев, что так радостно клиент сотрудничает со следствием, начала ему подпихивать свои висяки и глухари, которых у них было в избытке. А вот это не вы? Давайте! И это возьму. В результате, когда выведут на процесс, ему предъявят обвинение в тридцати эпизодах. В подавляющем большинстве эти обвинения в суде развалятся. Суд действительно был беспристрастным и лишнего не. Когда его спросят — а шо ж вы брали-то, да? А я вот, вот хотел себя показать, да, вот таким вот образом. Ласнер до конца, последовательно, до самой гильотины, будет стараться произвести впечатление человека крайне вот такого надчеловеческого, сверхчеловеческого. В худшем смысле слова ницшеанского, сам Ницше такого сверхчеловека не писал. Это ему потом приписали.
С. БУНТМАН Мда. Не напишет. Да.
А. КУЗНЕЦОВ Вот например, в своих мемуарах — а он, ещё раз говорю, он их заканчивает за несколько часов до казни — он описывает, как уже в камере, уже сидя, значит, вот у него завёлся котёнок откуда-то в камере, и вот он с этим котёнком, значит, всячески там играл-играл. А потом котёнок — ну, случайно, видимо, ему на кровать сделал. И он этого котёнка тут же схватил и убил. Размозжив ему голову об пол или об стену. И вот он пишет: «Я смотрел на агонию животного с участием и с состраданием, какого никогда мне не внушали мои жертвы. Вид трупа, агонии обыкновенно не производит на меня никакого впечатления. Убить человека для меня то же, что выпить стакан вина». Это не Раскольников.
С. БУНТМАН Нет.
А. КУЗНЕЦОВ Это даже не Свидригайлов.
С. БУНТМАН Он интересничает.
А. КУЗНЕЦОВ Конечно. Это вот, это интересничающий Ставрогин, скорее всего, да? Именно интересничающий, не реальный. Ну, дальше 12 ноября 1835 Сенский, то есть департамента Сены ассизский суд, ассизский суд — это примерно аналогия нашего нынешнего районного суда, или окружного суда в дореволюционной России, это суд, который рассматривает большинство уголовных дел с присяжными, то есть таких дел, где, в общем, ну, что-то относительно серьёзное произошло. Значит, Ласнер — мне не нужен адвокат! В результате ему адвоката назначили, потому что по закону если могла быть применена смертная казнь, то адвокат обязательно должен был представлять. Был такой назначен адвокат Брошан, я ничего об этом человеке не нашёл, но, видимо, достаточно опытный, более того, один из директоров одного из учебных заведений, где когда-то Ласнер учился — а благодаря газетам он стал всефранцузской знаменитостью, к чему и стремился — видимо, сохранивший о нём как об ученике хорошие воспоминания, на свои деньги нанял молодого адвоката ему в помощь. Но молодой человек заболел и, не дожив до окончания процесса, скончался. Вот такая вот печальная судьба. А так было бы два. Брошан, кстати говоря, потом вполне они с Ласнером договорились. Брошан понял, чего от него хочет его подзащитный, и произнёс речь — вот те отрывки из неё, которые я прочитал, это классическая речь французского адвоката-краснобая. То, что потом некоторые русские адвокаты-краснобаи переймут, да. Когда за цветистостью и желанием навешать, значит, на уши присяжным всякой экзистенциальной лапши, в общем, нет ни разбора, ничего серьёзного, да. Худшие речи Плевако напоминает, но худшие, потому что лучшие речи этого действительно великого адвоката были совершенно другими. «Во всём процессе я вижу только одного виновного, который не ищет никакой защиты». А на скамье подсудимых трое, эти, эти два орла, значит, Авриль и Франсуа, тоже сидят на скамье подсудимых. «Человека, который протягивает голову», — ну, гильотина же, да? — «и говорит — возьмите её, я повинен смерти. Этот человек с невозмутимым спокойствием повествует о всех своих злодеяниях, входит в самые возмутительные подробности, чтобы затронуть ваши сердца и вызвать на свою голову кару, ибо в этой каре он надеется обрести конец жизненных превратностей». Опять пошёл в «Преступление и наказание». Открытый финал, да? Но только там Раскольников действительно, мы надеемся, на пути к некоему нравственному перерождению. «Это самоубийца, который сам старается выяснить суду обстоятельства дела, подобно тому, как человек, решившийся наложить на себя руку, внимательно осматривает оружие, которое должно ему прислужиться. Его равнодушие при виде жертв своих — это неподдельное спокойствие, это вечная улыбка, самообладание, в силу которого накануне открытия суда в состоянии был сложить песенку, невнимание к суждениям присутствующих и живой интерес к какому-то литературному спору, глубокий атеизм, равнодушие у подножия эшафота, эта страсть к литературе…» Он из него лепит инфернальную такую вот личность. И зачем ему это нужно? А затем, что: «И что же, смерть не страшна этому человеку, таково уж свойство его болезненной, безвременно отведшей организации. Вы видите, с каким невозмутимым спокойствием Ласнер ожидает произнесения вашего приговора. Видите, как он сам взводит на себя обвинения, ускоряет карающую руку правосудия. Пусть же ошибётся он в своих расчётах». Не доставьте ему удовольствия!
С. БУНТМАН Слушай, ну это вообще…
А. КУЗНЕЦОВ Абсолютно, провинциальный адвокат, в общем.
С. БУНТМАН Конечно, да.
А. КУЗНЕЦОВ Так, если сказать, да? Ну, Ласнер, конечно, выступил, так сказать, в унисон. Последнее слово. Отрывочек. «И какое помилование могут мне оказать? Пощадить жизнь? О, этой милости я не прошу. Другое дело — если бы мне предложена была жизнь со всеми наслаждениями, с деньгами, с достатком, положением в обществе. Но жизнь? Попросту жизнь? Нет, и без этого я давно уже живу только прошедшим. Восемь месяцев каждую ночь смерть сидит у моего изголовья. Ошибаются те, которые думают, что я приму смягчение приговора. Пощада! Вы не можете оказать, а я не прошу и не ожидаю её от вас и не нуждаюсь в ней». Он продолжает писать стихи. До процесса, во время процесса и после процесса. Потом, естественно, они будут расходиться как горячие пирожки, и на нём многие издатели очень неплохо заработают.
«Как счастлив я, когда мечтаю
И грежу, не смыкая глаз,
Так без помехи я читаю
Любой роман всего за час».
Было немножко рекламы, да?
«Так я владею миром целым,
Любую жизнь с любым деля,
И что перед моим уделом
Власть и держава короля?
Здесь я в своём уединеньи
Без мысли о грядущем дне
Делю миражное виденье
С воспоминаньем наравне.
Мечты весны первоначальной,
Явитесь мне хотя б на миг,
Чтоб скрасить мой закат прощальный.
Кто обречён — уже старик».
В общем, горы не понравились Остапу. Причём я хочу сказать, что у меня сильное подозрение, что перевод лучше оригинала, потому что переводчик замечательный, это Борис Дубин, замечательный в том числе и переводчик, социолог и один руководителей «Левада-центра», да?
С. БУНТМАН Да, Борис Дубин замечательный.
А. КУЗНЕЦОВ Вот. Я думаю, что он перевёл литературнее, чем Ласнер написал.
С. БУНТМАН Я думаю, что да.
А. КУЗНЕЦОВ И вот как… Саша, да, вот эту картинку нам, пожалуйста, покажите — вот ещё одно изображение, это изображение будет красоваться на обложке сразу практически после казни вышедших воспоминаний Ласнера. Крайне тенденциозных, крайне недостоверных, работающих исключительно на вот эту вот посмертную идею такого вот сверхчеловека, который не тварь дрожащая, а право имеет. Саша нам сейчас покажет последнюю нашу сегодняшнюю картинку. Вот обложка первого издания, вот в таком виде.
С. БУНТМАН Сразу 1836, да, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ Сразу тридцать шестой год, тридцать шестой год, да. Это первое издание. Выдержало, что-то там… десятки тысяч экземпляров были изданы. Вот. И надо сказать, что этот мерзавец, в общем, добился своего. Ну, то, что он один из составляющих Раскольникова — это может быть, не общепризнанная вещь, но Андре Бретон включает одно из его стихотворений в антологию чёрного юмора.
С. БУНТМАН А!
А. КУЗНЕЦОВ Вот то самое, которое… кусочек из которого я сейчас прочитал.
С. БУНТМАН Ой, сейчас вернусь — почитаю, у меня она есть.
А. КУЗНЕЦОВ Вот, и собственно говоря, не чёрный ли это юмор — такое писать перед гильотиной? Под своим именем он появляется в «Детях Райка» — его играет там Марсель Эрран.
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ И в фильме Жиро, который так и… Франсиса Жиро, который так и называется «Ласнер» 1990 год, его играет Даниель Отей. То есть ему достались нерядовые, скажем так, художники, которым зачем-то… У Теофиля Готье есть жуткое стихотворение — я не буду его даже читать, ну, кто захочет, найдёт без труда. Есть жуткое стихотворение, у него цикл, мини-цикл из двух стихотворений, посвящённый рукам. Одна из рук Ласнера посмертно была заспиртована (ну, это мода того времени и в Англии, так сказать, и вообще в Европе: из головы делали, там, френологический слепок и так далее), была заспиртована, выставлена и, вот, Готье пишет стихотворение о руке убийцы. Оно такое очень-очень физиологичное, поэтому я… Ну, ещё раз говорю, вы без труда найдёте перевод.
С. БУНТМАН Да.
А. КУЗНЕЦОВ Вот, если захотите с ним ознакомиться. И конечно, для Достоевского это вот именно пример человека, который… Чистов — тот, с которого явно взяты детали убийства — он мясник, он обычный уголовник, да? Он Достоевскому нужен именно для бытовых подробностей. А Ласнер… Ласнер, конечно, тоже не Раскольников. Ласнер не раскаялся. Ласнер — это внешняя оболочка Раскольникова, скажем так, первой даже не половины — трети романа. Потом в нём начнутся процессы…
С. БУНТМАН Да, и оказывается, что там всё совсем другое.
А. КУЗНЕЦОВ И вот кто там уже будет прототипом — вот это вопрос вопросов, конечно, и гораздо более сложный.
С. БУНТМАН Ну вообще это, скорее всего, это тайна. И сколько бы мы…
А. КУЗНЕЦОВ Это тайна.
С. БУНТМАН …ни говорили, что это он взял отсюда, взял оттуда. Но это тайна.
А. КУЗНЕЦОВ Но всё равно гадать: а вот, не отсюда ли — это безумно интересно.
С. БУНТМАН Нет-нет, это замечательно, это упоительное занятие, но всё равно, там, знаешь, как: мёртвая вода — это для того, чтобы вот ты смог срастить…
А. КУЗНЕЦОВ Сросся, да. А потом вдохнуть душу, конечно.
С. БУНТМАН Сросся, да. А вот живая вода — это вдыхаешь жизнь.
А. КУЗНЕЦОВ Да, вот это великолепно, Серёж, гениальный образ. Ласнер — это из части мёртвой воды.
С. БУНТМАН Конечно, да-да-да, сто процентов. Ну что ж, дорогие друзья, мы с вами провели ещё, очередное дело наше. Мне остаётся сказать только, чем мы будем сегодня заниматься, наши два канала… ну, один канал один уже отработал.
А. КУЗНЕЦОВ Да, «Дилетант» на сегодня отработал.
С. БУНТМАН Да. У нас сейчас будет «Особое мнение» — Максим Кац.
А. КУЗНЕЦОВ Между прочим…
С. БУНТМАН …его будет высказывать, да. А вести будет, тоже удалённо, Александр Плющев. В 20 часов — «Манитокс» — Маша Майерс и Евгений Коган: рынок России фондовый, скорее жив, чем скорее мёртв — это вам выбирать, учитывая те аргументы, что вам представят участники передачи. И, наконец, «Пастуховские четверги» — Владимир Пастухов и Алексей Венедиктов* (власти РФ считают иностранным агентом) будет здесь в студии. И наконец «Один», как всегда теперь, в двух частях: собственно общение с вами и ответы на вопросы, рассказы вам, Дмитрий Быков* (власти РФ считают иностранным агентом) — это первый час. А в 23.00 — «Уроки литературы»: Мережковский, исторические трилогии.
А. КУЗНЕЦОВ Я высадился смотреть предыдущего «Одина», там была анонсирована драматургия Чехова. Если Дмитрий Быков* (власти РФ считают иностранным агентом) нас слышит: Дмитрий Львович, не режьте эту часть, а то я высадился, а там всего 25 минут было посвящено драматургии Чехова.
С. БУНТМАН А может быть, кто-то специально отрезал?
А. КУЗНЕЦОВ Да это зрители, зрители, они ему кидают вопросы, кидают.
С. БУНТМАН Кто-то отрезал…
А. КУЗНЕЦОВ А он отвечает и отвечает, потом — хоба…
С. БУНТМАН Всё-таки давайте дисциплину.
А. КУЗНЕЦОВ Дисциплину, да. Отработали первый час — и…
С. БУНТМАН Причём о трилогии Мережковского совершенно это… очень своевременно, очень актуально, так что давайте будем слушать, дорогие друзья.
А. КУЗНЕЦОВ И не мешать Дмитрию Львовичу.
С. БУНТМАН Всего вам доброго, до свидания!
А. КУЗНЕЦОВ Всего хорошего!