Фрагмент из книги Татьяны Бондаренво «Фритьоф Нансен: миссия в России».
К лету 1922 г. профессорский паёк, получаемый от государства, состоял из 8 кг ржаной муки, 6 кг мяса плохого качества, 1,8 кг растительного масла, 2,2 кг солёной сельди, 1,5 кг табака и 400 г российского кофе. Надо учитывать, что этим пайком питались не только сами профессора, но и члены их семей. Меню саратовских преподавателей в массе своей представляло пшённую кашу с растительным маслом, суп с солёной рыбой, жаренную на растительном масле картошку. Не хватало белого хлеба, масла, мяса хорошего качества. Яйца, сливочное масло и свежая рыба профессорам не выдавались, этими продуктами в первую очередь снабжали детей. Поскольку цены резко выросли, купить недостающие продукты многие профессора не могли. Бывали случаи, когда они ходили босиком или в порванной обуви. В поисках дополнительного заработка профессора продавали личные вещи, читали лекции сверх нормы (до 30 часов в неделю) и работали в нескольких местах учителями. Но другие научные сотрудники — ассистенты, лаборанты, младшие научные работники — из-за отсутствия необходимой квалификации не имели такой возможности.
Не хватало дров и угля для отопления учебных заведений. Бабин упоминает, что зимой в университетском туалете над унитазами «возвышались замёрзшие экскременты восемнадцать дюймов и два фута в высоту. Полы были покрыты испражнениями и толстым льдом».
В июне 1922 г. в Саратове был создан Комитет помощи профессуре под руководством профессора Саратовского университета Бориса Матвеевича Соколова. На должность его рекомендовал сам А. В. Эйдук, кандидатуру поддержали Максим Горький, коллеги и ректор Саратовского университета. Соколов устраивал и иностранцев. «Он в течение 33 лет занимается общественной работой, не состоит в политических партиях и считает, что привести эту страну назад к нормальному положению — его обязанность и обязанность его коллег», — писал в Москву Горацио Кук. Именно Соколов впоследствии организует в Саратове так называемый Музей голода. Туда войдут суррогаты, которыми питались голодающие, и другие экспонаты. До наших дней сохранились только некоторые фрагменты этой коллекции, хранящиеся сейчас в Саратовском краеведческом музее. По слухам, советские власти приказали уничтожить музей во время другого голода — 1930-х годов. Но сотрудники, отвечавшие за него, чудом спасли часть коллекции. Информация эта не подтверждена документально, и остается только догадываться о реальной судьбе музея.
Первое заседание Комитета состоялось 21 июня, на нём присутствовали представитель Международного союза помощи детям Г. Кук, заместители Бирмана — М. Е. Перлов и А. М. Голубев. Профессор Соколов доложил о необходимости выделения 150 адресных посылок, отметив, что медицинские профессора, ведущие параллельно частную практику, не должны получать помощь. Исключение делалось для хирургов, особенно гинекологов, которые в большинстве своём работали в больницах и не зарабатывали частной практикой. 150 посылок не могли охватить всех нуждающихся, поэтому приходилось исключать целые категории научных работников: преподавателей, сотрудников лабораторий, помощников разных уровней. В большинстве случаев получатели имели иждивенцев, которые также пользовались оказанной профессорам помощью. Поэтому уже на первом этапе распределения посылок Кук просил Горвина увеличить их количество хотя бы до 200. В общей сложности за июнь — декабрь 1922 г. «по спискам профессуры» было выдано 716 посылок. Помощь также была оказана трём профессорским вдовам, чьи мужья погибли при исполнении обязанностей, оставив семьи без содержания.
Положение саратовских студентов было ещё хуже, чем преподавателей. «Привилегированные» студенты-медики, по свидетельству Бабина, получали только 26 фунтов ржаной муки государственного пайка в месяц, который также задерживали.
Списки получавших паек Европейского союза помощи студентам в Саратове и вопросы распределения продовольствия согласовывались с руководством этой организации в Москве. «Вычисляя количество муки, я определил, что на каждые 80 граммов муки, которые Вы дадите в пекарню, получите по 100 граммов хлеба. Если комитет использует эти продукты согласно спискам, которые я наметил, этих продуктов хватит до 1 сентября», — писал Соколову из Москвы представитель отделения Европейской помощи студентам Гарольд Гибсон. От Европейского союза помощи студентам Саратовская губерния получила в октябре 1921 — феврале 1922 г. более 100 т продовольствия. Как и в ситуации с посылками, Саратов лидировал по числу кормящихся студентов среди городов Поволжья. В мае 1922 г. Европейская помощь студенчеству кормила 1970 учащихся саратовских вузов, в апреле 1923 г. — 2300 чел.; к этому моменту в городе было распределено 88 ящиков и тюков одежды весом 3610 кг и стоимостью 910 фунтов стерлингов. С февраля 1923 г. началась выдача научных пособий, к апрелю в Саратове было выдано 72 тома научных изданий и брошюр. Первоначально планировалось, что на период каникул студенческие столовые будут закрываться, но так как значительная часть студентов оставалась на каникулах в городе, было решено сократить количество пайков для саратовских учащихся до 600−800.
Кроме посылок иностранные пайки и одежду получали в классическом университете (Саратовском государственном университете), консерватории, ветеринарном, сельскохозяйственном институтах и институте общественной экономики и общественного образования. Младший преподавательский состав — учителя, доктора, медицинский персонал, — а также вдовы и студенты к основному пайку дополнительно получали по 16 кг муки на главу семьи и 4,5 кг на каждого её члена.
Через Международный комитет помощи голодающим в страну для борьбы с эпидемиями приезжали иностранные медики: «У нас есть доктор и четыре медсестры, а также около 30−40 тысяч долларов для закупки медицинских товаров. Мы планируем установить в России «дома здоровья» для ухода за больными вместе со школой медсестер и гигиены», — писал Нансену представитель датской благотворительной организации.
Летом 1922 г. Советское правительство объявило о победе над голодом. Улучшения действительно были. Посетивший Саратов в июне 1922 г. Джон Горвин отмечал: «Пассажирские железнодорожные перевозки значительно улучшились, но всё ещё есть большая задержка в перевозке товаров. Вот-вот появится хороший урожай, но, вероятно, меньший, чем опубликованные цифры. Есть признаки перемен, крестьяне собирают бедный урожай сена, но этого достаточно, чтобы выжил крупный рогатый скот. Можно видеть большие стада крупного скота и коз, даже в голодающих районах. Во многих местах ведётся пахота, люди выглядят намного лучше. Саратов изменился до неузнаваемости: стал чистым, полным жизни, хорошо одетым — воскресные толпы молодежи в парках не создают впечатления нужды, недостатка пищи, болезни, хотя обрезанные волосы многих девушек говорят о том, что они болели тифом. Нищих совсем мало, вокруг станции было очень мало беженцев, но на каждой крупной станции встречались группы попрошаек. Вдоль железнодорожной линии продается порядочное количество яиц, молока, сыра и домашней птицы, но не слишком много хлеба. Пока что нет признаков голода, люди демонстрируют замечательное преображение после долгой и страшной зимы».