Человек может вынести многое — гораздо больше, чем думает. Аресты, доносы, штрафные прииски, больничные койки. Варлам Шаламов почти 20 лет выгрызал право на жизнь в лагерях и ссылке и был уверен: человек выносливее любого животного. Один из вариантов автобиографии Шаламов озаглавил «Несколько моих жизней» — у него их было точно не меньше кошачьих девяти.
Кошка Муха
Шаламов трепетно относился к кошкам. Он любил рассказывать, что даже на знамени Спартака была изображена кошка — символ независимости, спутница римской богини свободы Либертас. «Людям далеко до кошек, но вы — можете быть кошкой», — сказал однажды Шаламов своей подруге Ирине Сиротинской. Высшая похвала из его уст.
У Шаламова не было никого ближе черной кошки Мухи. Она жила у писателя до середины 1960-х гг. Непростое время: разрыв с женой без возможности разъехаться, бедность, проблемы со здоровьем (давали знать о себе колымские годы), жизнь на обочине литературного мира. Отдушиной были вечера в маленькой комнатке: Шаламов работал за письменным столом, Муха урчала у него на коленях.
Муха была самостоятельной кошкой. Она выскальзывала на улицу через открытое окно и возвращалась, когда считала нужным. Но однажды Муха не пришла. Шаламов искал её всюду — тщетно. Спустя несколько дней узнал, что рабочие, чинившие трубы во дворе, нашли мёртвую кошку и зарыли её в землю. Шаламов попросил выкопать Муху. Рабочие сначала посмеялись над старым чудаком, но затем всё же помогли. Писатель забрал свою любимицу домой, попрощался с ней, вымыл и похоронил в другом месте. Неизвестно, что именно произошло с Мухой. Шаламов думал, что её «застрелил какой-то генерал».
Борис Лесняк — с Шаламовым они познакомились в больнице на Колыме — несколько раз фотографировал друга с Мухой. Лесняк вспоминал: «Между прочим, у этого снимка с Мухой были дубли. На одном из них у Мухи получились как бы сдвоенные глаза. В. Т. это страшно заинтриговало. Он никак не мог понять, каким образом такое могло получиться. А мне это непонимание казалось забавным — при его-то разносторонности и гигантской эрудиции».
Кот раздора
В 1962 г. журнал «Новый мир» напечатал повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Публикация прославила имя автора на весь мир. По воспоминаниям Лидии Чуковской, Анна Ахматова сказала: «Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».
Шаламов тоже высоко оценил повесть. В письме к Солженицыну он говорил о художественных достоинствах «Одного дня…», об удавшихся образах героев. Шаламов назвал повесть достоверной, но с оговорками. Изображая подробности лагерного быта, Солженицын допустил несколько осечек. Так, Шаламов не понимает, зачем главному герою ложка. В настоящем лагере она не нужна: баланда обычно настолько жидкая, что её можно выпить через край тарелки.
Ещё один прокол: в санчасти, в которую попадает Шухов, «даже мыши не скребли — всех их повыловил больничный кот, на то поставленный». Шаламов без обиняков комментирует: в лагере не могло быть кота — его бы непременно съели.
Спустя пять лет после публикации «Одного дня…» и два года после смерти Мухи Шаламов пишет рассказ «Безымянная кошка». Словно полемизируя с Солженицыным, Шаламов помещает раненую кошку в арестантскую больницу, где та выживает, крепнет и избавляет отделение от крыс. Но идиллическая жизнь кошки и двух её котят продолжается недолго: блатные варят из них суп. Третьего безымянного котёнка, попавшего к рыбаку, вскоре также ждёт гибель.
О себе же Шаламов писал, что «за всю свою жизнь не убил ни одной птицы, ни одного зверя». Он ненавидел охоту и говорил, что его отец — заядлый охотник — так и не смог приучить сына к ней.
Между Шаламовым и Солженицыным в итоге пробежала чёрная кошка. Когда Шаламов отрекся от публикации «Колымских рассказов» на Западе, заявив, что их проблематика «давно снята жизнью», Солженицын отрезал: «Умер Шаламов». Шаламов, в свою очередь, называл Солженицына «дельцом» и «орудием холодной войны».
Варлам Шаламов умер в 1982 г. в пансионате для психохроников. С 1979 г. он жил в доме престарелых и инвалидов.