Представляем вашему вниманию отрывок из мемуаров Варвары Духовской «Из моих воспоминаний».
В начале сентября в парке стало невыносимо холодно, пора было перебираться в город, а новая квартира наша еще не была готова. Что тут делать? Решились переждать несколько времени в меблированных комнатах близ Храма Спасителя на углу Пречистенки. Перешли на новую квартиру лишь в конце сентября. Занимаем весь первый этаж, кроме двух комнат, принадлежавших Бревернам, с подъездом на Пречистенке; наш же подъезд — со Всеволожского переулка. Бреверны занимают этаж над нами, еще выше — штаб, а под нами же — типография и кухня. Все дома по Всеволожскому переулку по нашей стороне также куплены казной; в них помещаются служащие штаба с семьями. Пришлось нам много прикупать мебели. В кабинете С. М. за колоннами поставили бильярд, на котором и я поигрываю.
Дом наш с давних пор слывет за обитаемый нечистой силой. Когда скажешь извозчику: «Вези в дом, бывший Степанова!» — он откликается: «А… это там, где домовые!» На новоселье отслужили мы молебен, и если прежде и прогуливались по нашим комнатам неземные существа, то теперь, верно, более не появятся.
С нетерпением ожидался в Москве приезд Сары Бернар, известной парижской трагической актрисы. На ее представлении заранее все места в Большом театре были абонированы. Сара — еврейского происхождения, и в Одессе из ненависти к евреям ее забросали камнями. Боятся, как бы и в Москве не сделали ей демонстрации. Для предупреждения скандала ее встретил на вокзале обер-полицеймейстер Козлов и повел под руку к карете.
Говорят, что лучшая роль ее в «La dame aux Camélias»; очень интересовалась я увидать ее в этой пьесе, но, увы! совсем разочаровалась: во-первых, она истомила весь театр, заставив долго ожидать своего выхода, а когда, наконец, появилась, то поразила меня своей худобой и ненатуральностью, да и зуб времени на ней уже сказывается. Правда, умирает она очень реально, да это и не удивительно, так как она изучила в госпиталях всевозможные роды смертей.
Костюмы ее умопомрачительные; московские портнихи нарочно ездят на ее гастроли, чтобы собезьянничать с нее фасоны. Труппа ее более чем посредственная; просто потеха, какое делает глупое лицо le jeune premier Damala в то время, когда Сара страстно объясняется ему в любви. Дамала этот принадлежит к высшему парижскому обществу и сделался актером из-за пылкой любви к Саре, а нынче последовал за ней в Россию.
В Москве только и разговору, что о Саре; кондитер Tremblay объявил в газетах, что на один фунт конфет каждому покупателю будет даром прилагаться ее портрет. Публика же театральная не особенно сочувственно ее приняла: Москва издавна славится актерами и не так-то легко ей угодить.
Известна также Сара своими капризами; это и видно было на ее бенефисе: она разозлилась, что мало публики, и наотрез отказалась играть. Только успели поднять занавес, как он опять опустился, вышел человечек и объявил, что у Сары кровь хлынула горлом и поэтому представление не может состояться, а деньги можно получить в кассе обратно. На другой же день Сара уехала в Петербург, недовольная Москвой. В день моих именин множество перебывало у нас с поздравлениями, и главный темой для разговора служила Сара; очень благодарна ей за эту невольную услугу.
В большой моде в Москве симфонические концерты, но я зареклась на них ездить: во-первых, начинаются они лишь в 9 часов вечера, а главное — бывает всегда такая давка, что с трудом можно протиснуться; большая часть публики ездит показать себя и на других посмотреть, а не слушать музыку.
Антон Григорьевич Рубинштейн приехал участвовать в одном из этих концертов. За короткое время его пребывания в Москве дамы проходу ему не давали: надоедали весь день с просьбами выслушать их пение и произнести приговор — годятся ли они для сцены. Один из наших знакомых попал к Рубинштейну как раз в минуту такой пробы и говорит, что дама так завыла, что он со всех ног бросился бежать вон из комнаты.
В Немецком клубе устраиваются детские утренники с туманными картинами и концертным отделением. Председатель этого общества, почт-директор Подгорецкий, доставил нам пригласительные билеты. Пришлось мне сидеть около красивой актрисы театра Корша [Александры] Глама-Мешерской; она повела меня в антракте пить чай к себе в уборную, предупредив не пугаться большого общества курящих мужчин.
Попала я также на концерт духовного пения в Биржевой зале, но другой раз уж туда меня не заманят: насколько приятно в церкви слушать хорошее пение, располагающее к молитве, настолько это томительно-тоскливо в концерте.
Доктор Пясецкий только что возвратился из путешествия по Китаю и открыл в Москве выставку типичных китайских изделий. Интересна также панорама Карса: входишь на возвышение и как будто переселяешься в настоящий Карс. Под нами азиатские дома с земляными крышами, разбросано сено, быстро течет ручеек с настоящей водой, и все это так сливается с нарисованным полотном, что трудно отличить натуру от кисти.
В Московском манеже дамы-благотворительницы устроили на Рождество самые разнообразные утренние и вечерние народные гуляния — тут и цыганские хоры, и живые картины, и акробаты, и аллегри; толпа перебегает от одной эстрады к другой. Всех в восторг приводит красивая цыганка Пиша: она солистка и сама себе аккомпанирует на гитаре. Манеж такой огромный, что если разойдешься на минуту со знакомыми, то мало уже шансов встретиться; тут легко может поместиться кавалерийский полк развернутым фронтом и делать при этом учение.
А социалисты все не дремлют! Нет-нет да и дадут о себе знать. В народе пошел слух, что каждую ночь покойный государь проходит медленной поступью из дворца в Казанский собор; действительно, раз во время всенощной на глазах многих молящихся появился государь Александр II и громко произнес: «Передайте моему сыну, что я его жду». Полиция тут же арестовала мнимого «государя», который оказался одним из главных бунтовщиков, превосходно загримированным. Поговаривают, что коронация состоится не в Москве, а в Костроме, ибо в Кремле найдены потайные ходы и опасаются, как бы не были проведены мины.
Сборный пункт социалистов теперь в Москве. На Девичьем поле, на строящейся всероссийской выставке, поймана целая шайка злоумышленников, взявшаяся строить театр с подведенной под ним миной. В Сокольниках накрыта фабрика, в которой изготовлялись апельсины с динамитом; этими смертоносными фруктами так бы и сыпали с лотков!
На Пасхе посетили мы балаганы на Девичьем поле. Привлекла наше внимание большая вывеска с нарисованной на ней громадной женщиной, державшей в руках пудовики. Балаган ужасно невзрачный, грязный, даже скамеек нет. А когда из-за дырявой занавески выползла маленькая, худая как щепка, сонная девочка, мы, конечно, поспешили уйти.
На птичьей выставке видели мы бой петухов и гусей — тоже неприятное зрелище! Удивляюсь, как его еще допускают в Москве! Гусям на лапы привязывают шпоры, они ими и дерутся: не вступают в бой, пока им в клетку не впустят самок (у каждого гуся их по две). Тогда они начинают молча наступать друг на друга и ожесточенно кусаются, а самки бегают за своими пашами и кричат благим матом.
Ужасно сожалела я также, что попала на травлю волков на беговом кругу; донельзя бесчеловечно это развлечение! Несчастных волков с заранее перебитыми и связанными задними ногами привозят на середину круга в деревянных ящиках; выпускаются они совсем ослепленные дневным светом и огорошенные шумом многочисленной толпы. Не успеют сделать два хромых шага, как напускают на них целую стаю собак; неудивительно, что волков тут же загрызают, кровь из них так и льется; потом охотники добивают волков кинжалами.
Приехала к нам на гастроли петербургская Итальянская опера с m-me Дюран, [Марчеллой] Зембрих, тенором [Франческо] Маркони и баритоном [Жюлем] Девойодом. Наконец услышала я известную пианистку Ментер; ужасные делали ей овации и положительно забросали цветами: ей пришлось накинуть мантилью, чтобы защитить от цветочного дождя свои плечи.
Интересный был дневной концерт в Манеже в честь Глинки, но грустно было смотреть на одну из участниц — престарелую, 65-летнюю, певицу Леонову. Если б я была знаменитостью, то сошла бы со сцены раньше появления морщин, чтобы не испортить впечатление прежних триумфов.
В главной телефонной конторе можно через телефон прослушать целую оперу, исполняемую в Большом театре; но голоса доносятся не очень внятно. Уморительны позы меломанов, сидящих на диванах с приставленными к ушам трубами и с недоумевающим выражением лица.