Генерал-губернатором Восточной Сибири в 1847 — 1861 годах был крайне неординарный и крайне противоречивый человек. Должность его некоторые современники приравнивали к должности вице-короля, чему были серьезные причины — в силу удаленности региона от центра империи от генерал-губернатора часто требовались самостоятельные и подчас неожиданные решения.
Николай Николаевич Муравьев родился в Санкт-Петербурге в 1809 году. В 1827 году он окончил с золотой медалью закрытый привилегированный Пажеский корпус, «выйдя», как тогда говорили, прапорщиком в Лейб-гвардии Финляндский полк. Участвовал в Русско-турецкой войне 1828 — 1829 годов (награжден орденом Святой Анны 3-й степени с бантом) и подавлении восстания в Польше в 1830 — 1831 годах (заслужил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом, золотую шпагу с надписью «За храбрость», а также польский знак отличия «За военное достоинство» 4-й степени). В 1833 — 1838 годах, будучи в отставке, занимался хозяйством в имении своего отца.
С 1838 года Муравьев снова в армии, на Кавказе. В 1840 — 1844 годах он служит начальником отделения Черноморской береговой линии, «усмиряя» племя убыхов. В 32 года Муравьев становится генерал-майором, однако уже в 1844 году молодой генерал будет вынужден покинуть армию по болезни — необходимо было долечивать лихорадку и ранения. С 1846 году он находится на гражданской государственной службе.
Вот что вспоминал о Муравьеве его сослуживец по Кавказу:
«Господствующими страстями Н. Н. Муравьева были — честолюбие и самолюбие. Для их удовлетворения он был не всегда разборчив на средства. Малого роста, юркий и живой, с чертами лица некрасивыми, но оригинальными, он имел большие умственные способности, хорошо владел пером и был хорошо светски образован. У него были какие-то кошачьи манеры, который быстро исчезали, когда нужно было показать когти. Под влиянием огорчения он не умел сдерживать своего раздражения и легко решался на крайние меры. В беседе, особливо за бутылкой вина, он высказывал довольно резко либеральные убеждения, но на деле легко от них отступался. Он умел узнавать и выбирать людей, стоял за своих подчиненных и особенно любил приближать к себе молодежь, выдающуюся над невысоким уровнем общего образования. Со всеми разжалованными он был очень ласков и внимателен; но, как сам он говорил, это не помешало бы ему каждого из них повесить или расстрелять, если б это было нужно. Вообще с своими подчиненными он был склонен к крайнему деспотизму и нередко ни во что не ставил закон и справедливость. К делам своего управления он был очень усерден; работал скоро, хорошо и с какой-то лихорадочною деятельностию. Он был хороший администратор, особливо для края нового, в котором личные качества начальника ничем незаменимы».
В 1846 — 1847 годах Муравьев служит Тульским военным и гражданским губернатором, заслужив у консервативного императора Николая Первого характеристику «либерала и демократа». Губернатор, писал русский географ и путешественник Михаил Венюков, «поднял вопрос об освобождении крепостных. Девять помещиков, в том числе князь Голицын и один из Норовых, подписали приготовленный по внушению Муравьева адрес Государю об освобождении крестьян. Император был очень доволен, но повелел продолжать дело с крайнею осторожностью и прежде всего добиться большего числа помещичьих подписей под адресом; а как таковых собрать не удалось, то дело кануло в воду. Только Государь не забыл «либерала и демократа»,
Впрочем, решение императора было более чем неожиданным. Пятого сентября 1847 года на почтовой станции Сергиевская в Тульской губернии губернатору была объявлена монаршая воля — он назначался генерал-губернатором Восточной Сибири. Это было явное повышение, попахивавшее, впрочем, одновременно и почетной ссылкой. Все обращали внимание и на совершенно не соответствующую должности молодость нового генерал-губернатора.
«Назначение такого молодого генерал-губернатора Восточной Сибири, каким был Николай Николаевич Муравьев, было своего рода событие. Разные gros bonnets в Петербурге находили, что это скандал. В Омске, когда генерал-губернатор Западной Сибири князь Горчаков узнал, что у него соседом будет молодой человек 38 лет, то пришел в азарт. Увидав явившегося на дежурство чиновника Б-ва, он закричал ему: «Поздравляю тебя, Б-в, — ты министр». А когда Б-в, молодой человек, вытаращил от удивления глаза, то прибавил: «Ты не веришь? Вот тебе доказательство: Муравьев, такой же мальчишка, как ты, сделан генерал-губернатором»», — писал Венюков.
Сдав Тульскую губернию в сентябре, Муравьев четыре месяца будет изучать документы и книги по Восточной Сибири; 28 февраля следующего года из Красноярска уйдет его рапорт — правитель Востока империи вступил в должность.
Поскольку отдаленность Сибири требовала быстрого принятия решений, Николай Первый 11 января 1854 года разрешил генерал-губернатору вести необходимые переговоры с Китаем. Речь шла о демаркации границы, а также о возможности «сплавлять» (заметим, что это не блатной жаргон, а официальный термин тех времен) по Амуру и рекам его бассейна войска и необходимые грузы. Первый сплав прошел уже в июне 1854 года; речь шла не только о солдатах и офицерах, но и о первых поселенцах в низовьях Амура…
Но мы сильно забежали вперед. А новый генерал-губернатор тем временем объезжает свои владения.
Муравьев прибыл в Петропавловск уже 25 июля 1849 года на транспорте «Иртыш» и сразу оценил стратегическое значение порта.
В письме министру внутренних дел Российской империи Льву Перовскому Муравьев писал:
«Авачинскую губу укрепить, а без того она будет игралищем самой незначительной враждебной эскадры; там ныне уже были два английских военных судна в одно время; на них было более 200 человек экипажа (шлюп и шкуна, путешествующие под видом отыскивания Франклина).
Лучшая карта этой губы составлена Англичанином Бичем, я ею руководствовался в моих обозрениях и поверял ее; у меня же сделаны при этом инструментальные съемки тех пунктов, которые должно укрепить.
Я много видел портов в России и Европе, но ничего подобного Авачинской губе не встречал; Англии стоит сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россиею, чтобы завладеть ею и потом заключить мир, но Авачинской губы она нам не отдаст…
Мне остается только присовокупить, по личному моему удостоверению, что, если правительство дорожит людьми и денежными средствами, там употребляемыми, то должно… сосредоточить все наши морские силы и средства Охотского моря в Авачинской губе, которая при малейшей перемене отношений наших с морскими державами может быть безвозвратно у нас отнята — одним шлюпом или шкуною».
Отметим, что еще в конце 1820-х годов посетивший Петропавловск британский мореплаватель Фредерик Уильям Бичи — тот самый, кого упоминал Муравьев, — говорил приблизительно то же самое:
«Много было уже сказано об отрицательных сторонах поселения, были написаны тома об управлении, жителях, продукции и о современном, и о перспективном развитии Камчатки; но до сих пор со стороны правительства не делаются усилия, чтобы улучшить или снабдить порт. Это пренебрежение к нуждам порта, возможно, сейчас не имеет особого значения; но, когда Северная часть Тихого океана станет ареной активных операций, Петропавловск, несомненно, станет исключительно важным».
Генерал-губернатор предложил построить три батареи: на Сигнальном мысе, на косе Кошка и у Култушного озера. Все они внесут большой вклад в будущую Петропавловскую оборону.
Кстати, именно генерал-губернатор Восточной Сибири был инициатором назначения в Петропавловск Василия Завойко, занимавшего с 1846 года пост командира Аянского порта.
Были у генерал-губернатора и недостатки. Вот, например, как описывал приезд начальства в отдаленный район подведомственного региона очевидец:
«Править всем начали не рассудок и резоны, а страсти. Утром никто не знал, останется ли еще он на службе к вечеру. Каждый час безграничная милость сменялась диким, внезапным гневом. Перемены, преобразования, перемещения следовали одни за другими».
Теперь самое время рассказать о камчатском губернаторе — Василии Степановиче Завойко. Он родился в 15 июля 1810 года в селе Прохоровка Полтавской губернии в семье морского штаб-лекаря. В Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ) в Санкт-Петербурге сохранился «формулярный список о службе и достоинстве» штаб-лекаря «Николаевской Морской госпитали» статского советника Степана Осиповича Завойки, составленный в 1837 году.
В соответствии с документом, родился отец будущего руководителя обороны Петропавловска в 1761 году, жалования получал 1500 рублей в год, а также имел пенсию в размере 900 рублей за 30-летнюю выслугу. Имел Знак отличия беспорочной службы за 30 лет, а в 1833 году был награжден деньгами — единовременной выдачей 1200 рублей «за труды и усердие к службе».
«Родитель мой был очень сурово-строг, а мать нежно-кроткая, они имели ограниченное состояние, и потому я с малых лет знаю, что значит нужда. Родитель мой сам обучал меня грамоте до 7 лет, но с которого года начали обучать меня, того не запомнил», — писал позже Завойко в автобиографии, предназначенной для детей и частично сохранившейся в РГА ВМФ.
Отдать мальчика в моряки было решено после случая, который мог легко окончиться для него катастрофой:
«Как течение реки подхватило и понесло, и я очутился далеко в низу реки — и дома спохватились меня, и узнали, что я шалил в челне, челна нет, то и начали оплакивать меня как погибшего; меня привез мужик из низовой деревни, куда меня принесло. Отец… присудил быть мне моряком».
В 1819 году мальчик после обучения в монастырской семинарии поступил в Николаевское штурманское училище. Обучение протекало нелегко:
«Тут началась страдальческая моя жизнь — ибо, как теперь соображаю и припоминаю, то обучали меня безо всякого толку, колотили, принуждали просиживать за книгой не только целый день, но и ночью».
В 1821 году Завойко стал по экзамену гардемарином, а в 1827 году — мичманом Балтийского флота. Офицером линейного корабля «Александр Невский" принял участие в Наваринском сражении, за которое был награжден орденом Святой Анны 3-й степени с бантом.
В 1834 — 1836 годах на транспорте «Америка» и в 1837 — 1839 годах (на судне Российско-Американской компании «Николай") совершил два кругосветных плавания. В 1840 году был переведен в Российско-Американскую компанию начальником Охотской фактории и правителем конторы компании. В 1844 году Завойко основал в бухте Аян порт, куда был перенесен порт из Охотска.
В 1840 году моряк женился на 19-летней баронессе Юлии Егоровне Врангель фон Лудендорф, дочери профессора права и племяннице известного русского кругосветного мореплавателя барона Фердинанда Петровича фон Врангеля. У них родится 13 детей, главным образом — на Дальнем Востоке.
В 1846 — 1850 годах капитан 2-го ранга Завойко служит командиром порта Аян, а затем, уже в чине капитана 1-го ранга, 15 февраля 1850 года назначается исполняющим должность Камчатского военного губернатора и командира Петропавловского порта. В должность он вступил через полгода, в июне 1853 года, после производства в генерал-майоры по Адмиралтейству, был в ней утвержден.
Отметим, что на Завойко имела свои виды и Российско-Американская компания. Его предлагалось назначить «главным правителем Американских владений", произвести в контр-адмиралы и назначить оклад в размере 10 тысяч рублей серебром в год — более чем значительные по тем временам деньги.
Вновь назначенный губернатор сразу же развил активную деятельность.
На Камчатке был наведен порядок в торговле с камчадалами, не знавшими цены пушнине. Губернатор разослал 300 коров местным жителям, построил дом и карантин для прокаженных, пытался развить огородничество и картофелеводство среди туземцев.
Любопытен приказ Завойко от 11 ноября 1853 года — губернатор категорически запрещает продажу или передачу за долги крестьянского скота: «А кто свой скот отдаст за долги, то тот для примеру протчим будет строго наказан».
Недовольных было немало, в связи с чем в 1853 году была даже создана комиссия для проверки его управления казенным имуществом.
Очень интересную оценку Завойко и его деятельности дает его сотрудник, уже знакомый нам Карл фон Дитмар:
«Камчатка стала титуловаться губернией лишь с 1850 г.,
На губернатора возложено было по возможности развить в стране земледелие и скотоводство, создать пути сообщения, как посредством устройства сухопутных дорог, так и постройкой новых транспортных и береговых судов, чтобы этими мерами сделать доступными отдаленные части края. Петропавловск должен был сделаться полезной станцией для военного флота, равно как для торговых судов и китобоев. Для этого, однако, недоставало рабочих и ремесленников, равно как мастерских и складов корабельных принадлежностей, да и самые строительные материалы для домов доставались с большим трудом, так как во всей южной части полуострова растет только лиственный лес.
С повышением Камчатки в ранг губернии в ней значительно возросло число военных и чиновников; но все это были господа, взятые непосредственно от зеленого стола и фронта, не имевшие ни малейшего понятия о потребностях практической, созидающей деятельности и потому неспособные оказывать Завойко никакой помощи. А между тем на нем лежала обязанность заготовлять для всех этих новых пришельцев дома, казармы, амбары, мастерские и пр., а в особенности же немалое количество всевозможного провианта. Это была нелегкая задача, и справиться с нею мог только такой умелый человек, каким был Завойко. В течение немногих лет возник небольшой городок на том месте, где до того стояло только несколько жалких домишек. Правда, губернатор требовал за то от всех своих чиновников и офицеров строжайшей исполнительности в работе и усиленных трудов, хотя бы даже и вне сферы специальных занятий, что в свою очередь порождало взаимное неудовольствие и натянутость отношений".
Стоит сказать, что Завойко был глубоко верующим человеком. Настолько верующим, что это зачастую раздражало Муравьева. У генерал-губернатора Восточной Сибири изначально были два кандидата на пост начальника Камчатки. Вторым был морской офицер Иван Вонлярлярский, занимавший с 1843 года пост командира Охотского флотского экипажа. В качестве арбитра был привлечен епископ Камчатский и Алеутский (с 1850 года — архиепископ), а с 1868 года — митрополит московский Иннокентий, прекрасно знавший регион и власть там придержавших.
Дадим слово историку Ивану Барсукову, автору интереснейшей монографии о жизни и деятельности Муравьева:
«Муравьев колебался между И. В. Вонлярлярским и В. С. Завойко. Обоих преосвященный Иннокентий хорошо знал. Высказывать свое мнение о лицах этот архипастырь не любил; он с осторожностью уклонялся от этого не по скрытности характера и не из опасения каких-либо неприятных последствий, а по присущей ему скромности: он не доверял своему суждению, боялся ошибиться. Долго пытал его Муравьев, чтобы узнать его мнение о двух имевшихся у него в виду кандидатах на должность Камчатского военного губернатора. Наконец преосвященный Иннокентий, вскакивая со своего кресла, выпрямился во весь рост и с казавшимся в его голосе нетерпением сказал: «почто вызываете: за Лярскаго я руки не подставлю, а за Завойко я постою обеими руками, всем телом и всею душою». Этот решительный отзыв со стороны лица вообще уклончивого, но несомненно в высшей степени опытного тут же указал Муравьеву, на кого должен пасть его выбор».
Добавим, что конкурент Завойко в качестве потенциального Камчатского губернатора Вонлярлярский умер в сентябре 1853 года на посту капитана над Астраханским портом.