А. Кузнецов: Об этом деле, как и о самом Льве Абрамовиче Гитмане, существует очень много мифов. Например, в журнале «Слово» за 2011 год сказано: «А теперь приведу несколько примеров подлинного преступления — иначе это не назовешь, со стороны советских властей по отношению к евреям — Героям Советского Союза. Рядовой — пехотинец Лев Гитман в одной из атак первым ворвался в окопы противника, уничтожил огнем, штыком и прикладом 20 немецких солдат и захватил в плен майора. Он дважды был ранен, но от медсанбата отказался. За этот подвиг ему присвоили звание Героя. Но в 1967 году он подал заявление на выезд в Израиль. Ему отказали в выезде и лишили звания Героя…».
Все было абсолютно не так, начиная с описания подвига, и заканчивая причиной лишения звания. Ни в одном другом источнике я не нашел свидетельств того, что в 1967 году Лев Гитман собирался уезжать в Израиль. В это время он уже был тяжело болен, практически не выходил из квартиры.
Или вот другой пример: «В рамках антисемитской кампании по «борьбе с космополитизмом» в 1953 году Герой Советского Союза Лев Гитман был оклеветан и осужден на 10 лет лагерей, и лишен всех правительственных наград «за хищении государственной собственности»…».
Здесь воедино слепились два разных дела…
С. Бунтман: Да.
А. Кузнецов: Действительно, в начале 1953 года Лев Гитман в рамках вышеназванной антисемитской кампании был арестован на несколько недель. Но на 10 лет лагерей «за хищение» он был осужден в 1959 году. Это две совершенно разные ситуации.
Итак, давайте разбираться.
Лев Абрамович Гитман был 1922 года рождения. Еще до войны он был болен тяжелым хроническим плевритом, поэтому призыву не подлежал. Когда началась война, то он пришел в военкомат и сказал, что свой военный билет потерял. То есть, по сути, ушел на фронт добровольцем, хотя имел все основания этого не делать.
С. Бунтман: Откуда он? Из какого города?
А. Кузнецов: Из Днепропетровска.
Так вот, Гитман отправился на фронт и оказался в 46-й армии. В 1942 году эта армия защищала перевалы Главного Кавказского хребта, затем на короткое время, буквально на несколько месяцев, осенью 1943 года была передана из Южного фронта, в состав которого она входила, в Степной фронт. И именно на это время пришлось форсирование Днепра… Из разведроты, в которой служил Гитман, для выполнения боевого задания было отобрано 18 человек, в том числе и он. Сергей Петрович Шпаковский, командир группы, спустя много лет после войны так писал о нашем герое: «Золотой был парень, сердечный, скромный… Перед одним из боев спросил я Леву, не страшно ли ему в сражение идти. «Как всем, — ответил он, — жить каждому хочется». Не бахвалился, как некоторые, а в атаку одним из первых поднимался из окопа… Юнцы — они горячие, отваги им не занимать. Вот таким я знал сержанта Гитмана… Вести о страшной трагедии Бабьего яра, о газовых камерах, где нацисты задушили миллионы людей, не давали парню покоя. Очень хотелось ему до Берлина поскорее дойти… Мечтал широко, бился яростно… Когда перед боем за Днепр зачитывали список бойцов, он поправил: не Александрович я, а Абрамович. Я ему ответил с усмешкой: бой такой будет, что если живыми вернемся, исправить успеем, а если погибать, то какая разница. Так и пошло в наградной документ «Александрович»…».
После боя за плацдарм из 18 человек в живых осталось только семеро. Все они были награждены Золотой Звездой. 1 ноября 1943 года за «образцовое выполнение боевого задания» красноармейцу Льву Александровичу Гитману было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» № 3694.
Да, во время этого боя наш герой был дважды тяжело ранен. Пулей из ноги у него вырвало целый кусок мяса, но он остался в строю. Через некоторое время — второе ранение (пулеметная очередь прошила ему грудь), которое должно было стать для него смертельным.
Некоторое время Гитман лечился в Горьком, собирался вернуться в строй, но, видимо, на фоне ранения его плеврит вновь обострился, и он был комиссован как инвалид 2-й группы.
Стоит отметить, что наш герой был человеком с общественным темпераментом, с горящей в душе жаждой справедливости. Вот, для примера, отрывок из газеты того времени: «2 апреля 1944 года в Колонном зале Дома Союзов прошел третий митинг, созванный Еврейским антифашистским комитетом, девизом которого были слова: «Пепел Бабьего Яра жжет наши сердца!». В парадном зале, где в XVIII — XIX веках проходили балы, приемы, а в советские годы — торжественные собрания, прозвучала тема национальной трагедии — уничтожения еврейского населения Украины, Белоруссии, Прибалтики. На митинге выступали герои Советского Союза Лев Гитман и Михаил Грабский, мать погибшего героя Лазаря Паперника, партизаны из Литвы и Белоруссии, писатели, поэты, видные общественные деятели».
То есть Лев Абрамович, несмотря на состояние здоровья, активно участвовал в общественной жизни, сменив несколько мест работы (хотя мог вообще не работать — 2-я группа давала право на небольшую пенсию), в конечном итоге устроился в школу-интернат преподавателем производственного обучения (труда).
В первом браке личная жизнь нашего героя не сложилась. В середине 50-х годов он разошелся с женой и на некоторое время уехал в Ригу. Потом вернулся в родной Днепропетровск, где его уже ждали: в 1957 году было возбуждено уголовное дело о хищении социалистической собственности из школы-интерната, в которой Лев Абрамович работал ранее. Гитман и еще несколько человек были арестованы. Еще до суда около двух лет он провел в тюрьме.
Дело было возбуждено по Указу от 4 июня 1947 года. Это вторая серия знаменитого указа «7−8», известного в народе как «закон о трех колосках». Небольшой отрывок из этого указа: «В целях установления единства законодательства об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества и усиления борьбы с этими преступлениями, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:
1. Кража, присвоение, растрата или иное хищение государственного имущества — карается заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от семи до десяти лет с конфискацией имущества или без конфискации.
2. Хищение государственного имущества, совершаемое повторно, а равно совершенное организованной группой (шайкой) или в крупных размерах — карается заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от десяти до двадцати пяти лет с конфискацией имущества».
А дальше удивительно интересная вещь: не очень понятно, что произошло, но первый судья, к которому попало это дело, Алексей Константинович Лукашев, отказался его рассматривать, как пишет коллега Гитмана Илья Адамский, «за отсутствием состава преступления». Вряд ли такое могло быть. Скорее всего, Лукашев вынес оправдательный приговор, который был опротестован прокуратурой.
Итак, в чем, собственно, заключалось основное обвинение?
С. Бунтман: Да. Где там хищение?
А. Кузнецов: Дело в том, что на уроках труда, которые вел Гитман, ребята делали всевозможные изделия, в частности, из листового железа (совки, коробочки и так далее), и Лев Абрамович разрешал ученикам забирать эти поделки домой. Вот такое хищение.
С. Бунтман: А вообще какая судьба предусматривалась для этих изделий?
А. Кузнецов: По формальным советским документам существовало и, наверное, существует сейчас «Положение о школьной учебной мастерской». Так вот, все материалы для уроков труда подлежат списанию с баланса школы с момента, когда они со склада поступили в мастерскую. То есть, строго говоря, обвинить Льва Гитмана в хищении социалистической собственности можно было бы только в одном случае, если бы он поделки ребят уносил домой и там их либо продавал, либо пользовался ими.
С. Бунтман: Да.
А. Кузнецов: Он этого, естественно, не делал. Видимо, к этому и апеллировал судья Лукашев.
Тогда главная загадка: кому это дело вообще понадобилось? Совершенно явно, что оно заказное, потому что судья быстро был сменен. Два дня слушалось это дело. Судили не только Гитмана, но еще несколько человек. 20 — 21 апреля 1959 года коллегия по уголовным делам Днепропетровского областного суда в составе председательствующего Рыжанкова, народных заседателей Туляковой и Елисеевой приговорила обвиняемых к различным срокам заключения. Лев Абрамович получил 10 лет.
С. Бунтман: Первая версия, которая приходит на ум, — кампания.
А. Кузнецов: Не было кампании.
С. Бунтман: То есть не было кампании расхитителей?
А. Кузнецов: Нет. Возможно, существовала локальная, местная днепропетровская кампания, но информации об этом нет никакой. Однако есть другой вариант. Вполне возможно, что у этого дела есть определенный антисемитский подтекст, никак не связанный с выездом.
Вышеназванный Илья Адамский в своих воспоминаниях пишет, что в 1949 году, когда в стране началась постыдная кампания борьбы с космополитами, на одной из встреч с населением тогдашний секретарь Днепропетровского обкома партии Леонид Ильич Брежнев, увидев, что один из людей, стоящий рядом с ним, одет в поношенную гимнастерку, сказал ему с добродушной ухмылкой: «Ну, дескать, фронтовик, тебе уже пора переодеться. Война закончилась». На что тот (этим человеком был Гитман) ему ответил: «А космополитам наряжаться не положено». Брежнев спросил: «Что ты имеешь в виду?» И Гитман начал говорить: «Ну как же? Такие против евреев репрессии: в институт не берут, с работы увольняют и так далее…». Тогда Брежнев его оборвал, и, как пишет Илья Адамский, посмотрел на него запоминающим взглядом.
Сразу хочется сказать, что такое поведение с образом Брежнева ну никак…
С. Бунтман: …не вяжется.
А. Кузнецов: Да. Леонид Ильич не был антисемитом, по крайней мере, зоологическим точно. Не был он и мелочно злопамятен…
Итак, в апреле 1959 года Льва Гитмана осудили на 10 лет лагерей, но наград его не лишили. Полтора года он находился в тюрьме сначала в городе Желтые Воды, потом его перевели в Кривой Рог.
Дочь Льва Абрамовича от первого брака в своем интервью днепропетровскому городскому порталу сказала, что с папы при аресте сразу сняли Золотую Звезду. Возможно, медаль и сняли, но Указ о лишении его звания Героя Советского Союза датируется осенью 1960 года.
Почему через полтора года понадобилось это делать? Интересный момент: в мае 1960 года председателем Президиума Верховного Совета стал Брежнев. И через несколько месяцев Гитмана лишили награды. Естественно, указ о лишении подписали Брежнев и Георгадзе. Опять же, не верится, что это была личная инициатива Леонида Ильича. Скорее всего, кто-то из днепропетровских властей попросил его об этом (а Брежнев, как известно, со всеми своими коллегами по прежним местам работы поддерживал личные отношения).
С чем это могло быть связано? Еще один пример, описанный учителем Адамским. У его (Адамского) ученика в сельской школе арестовали мать, колхозницу, за то, что она с колхозного поля унесла несколько початков кукурузы. У женщины, солдатской вдовы, — трое детей. Но неважно… Ее арестовали и пришили тот же самый Указ 1947 года. В это время в городе как раз было совещание учителей. Адамский туда приехал, встретил своего товарища Гитмана и с возмущением рассказал ему об этом деле. И наш герой, который не знал эту женщину, ее детей, загорелся, решил за это дело взяться. Он выяснил, что начальник милиции в этом районе — фронтовик, человек очень честный, с хорошей репутацией. И Гитман, очень сильно рискуя по тем временам, договорился с ним. То есть они повернули это дело…
Из воспоминаний Ильи Адамского: «Вскоре начальник тамошнего райотдела записал такие показания в деле: «Ехали мы — я и мой друг Герой всего Советского Союза, ехали мы на белых конях и видели, как эта колхозница на дороге кукурузу подбирала и на ферму колхозную коровкам относила»».
То есть эти два человека, два фронтовика, собственно, совершили преступление. Формально.
С. Бунтман: Дали ложные показания.
А. Кузнецов: Да, что эта женщина, наоборот, подбирала упавшую кукурузу и относила ее на колхозную ферму. Колхозницу, естественно, освободили.
С. Бунтман: Молодцы!
А. Кузнецов: Ну и, видимо, со всем его правдолюбием, правдоискательством, неравнодушием кому-то из районного начальства Гитман очень надоел. Захотелось его наказать…
Да, уже после того, как Лев Абрамович выйдет на свободу, его товарищи-фронтовики будут бороться за его реабилитацию. И одному из них, ходившему по кабинетам, пробившемуся к некоему высокопоставленному лицу в Москве, скажут: «Мы это дело решить не можем». То есть дадут понять, что инициатива исходила из Днепропетровска, местные товарищи постарались.
А дальше совершенно романтическая история. Во время суда, когда провозглашали приговор, некая женщина из публики встала и начала говорить: «Что же вы делаете? Как же так можно?» Имя этой женщины — Мария Семеновна. Судя по всему, она впервые увидела Льва Гитмана на суде и полюбила его. И с того самого момента (тогда они еще не были супругами) она начала ходить по кабинетам и добиваться пересмотра дела. Они поженились в декабре 1959 года, когда Лев Абрамович находился в колонии, видимо, для того, чтобы во многом иметь формальную возможность…
С. Бунтман: …хлопотать.
А. Кузнецов: Да. Мария Семеновна отправилась к Ковпаку, который на тот момент занимал на Украине почетный, но мало что решающий советский пост, к другим людям… В конечном итоге она добралась до Ворошилова, который тогда (еще до Брежнева) был председателем Президиума Верховного Совета.
Ну, а дальше удивительное, какое-то компромиссное решение — дело пересматривают (не в смысле нового суда, а в смысле прокурорской проверки). Запрашивают новую экспертизу, оценку ущерба. И вот — внимание, о каких, собственно, суммах идет речь. Сначала ущерб, который нанес учитель Гитман государству, оценивался в 1070 рублей.
С. Бунтман: До реформы.
А. Кузнецов: 107 рублей после 1961 года. Потом эксперты пересчитали, сумму резко сократили… И вот, собственно, цифра, за которую человек получил 10 лет лишения свободы и был лишен звания Героя Советского Союза, — 8 рублей 67 копеек.
После пересмотра дела срок сократили с 10 до 5 лет. К этому времени Лев Абрамович отсидел уже более 3-х лет. Задним числом дело подвели под амнистию и в 1961 году выпустили его на свободу…
Тем временем Мария Семеновна продолжала бороться за реабилитацию супруга. Это дело ее очень угнетало. Предчувствуя скорую смерть мужа (Гитман умер в 1979 году), она говорила, что «не так страшно умирать, как страшно умирать опозоренным и обесчещенным».
И вот еще одна загадка этого дела: Гитман до сих пор не реабилитирован. В интернете есть фотография памятника, плиты на его могиле. И если посмотреть на это изображение, то в глаза бросается большой зазор, который оставлен между фамилией и фотографией Льва Абрамовича на камне…
С. Бунтман: Чтобы можно было вписать…
А. Кузнецов: …Герой Советского Союза.
Статья основана на материале передачи «Не так» радиостанции «Эхо Москвы». Ведущие программы — Алексей Кузнецов и Сергей Бунтман. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.