Москва,
проезд Художественного театра,
Художественный театр Союза ССР им. Горького,
Ангелине Осиповне Степановой.
Милая, Линушенька, оказалось, что я имею право ходить на медведя только со столовым ножом или в крайнем случае с безопасной бритвой — ружье нашему брату не полагается. Обидно, но ничего не поделаешь. Сейчас я обдумываю охоту на более крупного зверя и начиняю свою пьесу порохом.
Работа моя с каждым днем все ближе и ближе подвигается к столу. Вначале я лежал на кровати, сейчас я уже хожу по комнате, и все говорит о том, что я скоро сяду. Как только последние сцены станут ясными — расскажу.
Как хорошо, что Ты не слушаешь Сахновского, и как плохо, что я не могу послушать Тебя. На все Твои сомнения и опасения я могу ответить своей убежденностью в Твоем таланте. Неудачная роль не может его изменить, и думать об этом Ты должна меньше всего на свете. Как проходят репетиции? Если Ты по-прежнему недовольна собой, то, наверное, у Тебя нет в этом единомышленников, и Ты досадуешь на себя в полном одиночестве. Печаль плохая помощница в работе — будь веселей, милая.
Как подвигается Твой портрет? Что с «Чайкой»? Только враг театра мог придумать «Врагов». Кто у Вас этим занимается? Судя по твоим открыткам, Сибирь переехала в Москву — здесь такое солнце и такая теплынь, какие бывают в самые лучшие беговые дни. (Привет Яншину.)
Володя прислал мне чудесные письма. Чувствуется, что Рыжик смертельно скучает, но, к счастью, юмор его не покинул, и следовательно, он не совсем один.
Я здоров, жую изюм, брожу по Енисею, читаю Твои открытки, гляжу на Твой портрет и очень хочу поцеловать Тебя, длинноногая. Будь молодой и веселой. Николай. Привет Елочке.
***
Москва,
проезд Художественного театра.
Художественный театр Союза ССР им. Горького,
Ангелине Осиповне Степановой.
3 декабря 1933 г.
Не писал Тебе несколько дней, потому что подготовлял убийство. Вчера я зарезал свою пьесу. О покойниках говорят хорошо или вообще не говорят. Не будем же о ней говорить — для нее это будет самое хорошее, и для меня тоже. Все Твои открытки я получил. Я их разложил по числам и читаю как роман с продолжением. Проклятый снег, наверное, опять задержал где-нибудь почту — уже три дня город сидит без писем. Хозяин ставит радио, говорит, что иногда бывает слышно Москву. Если в Енисейске прозвучит Твой голос, даю слово, всю свою остальную жизнь работать для Радиоцентра.
Переехала ли Ты, моя строительница? Кто пил за Твое счастье на Твоем новоселье? Я не могу с Тобой чокнуться даже издали — вина здесь нет. Целую Тебя, моя ненаглядная, будь счастлива. Николай.
***
20.01.34 г.
Белый умер.
Чудачка Ты, Линуша, — просишь прощение за свои посылки, как будто я делаю Тебе огромное одолжение, получая их.
Спасибо Тебе, тоненькая, за папиросы — последние дни я курил трубку и вернуться к папиросам было особенно приятно. Спасибо Тебе, худенькая, за свечи — я могу теперь не экономить и читать по ночам в кровати, как Рыжик.
Спасибо Тебе, длинноногая, за «Вечерку» — с нового года Восточная Сибирь лишена московских газет.
Сегодня прочел в иркутской «Правде» о смерти Андрея Белого. Заметка в несколько строк о человеке, который заставлял вести о себе нескончаемые разговоры, когда мы были гимназистами, делает естественное трагичным.
Завидую всем, кто видит Тебя на репетициях, и счастлив, что они Тебя хвалят. Будь веселей, милая, печаль, которую приносит жизнь, превращай в радость, которую несет работа, — не знаю, но, может быть, в этом и заключается один из секретов искусства.
На днях ездил со «своим театром» в Домзак, давали спектакль для заключенных. Домзак — самое культурное место в Енисейске: библиотека, клуб, труппа — самые лучшие в городе. Принимали нас очень любезно, угощали ужином и объявили, что следующей постановкой ставят «Мандат».
В клубе я больше ничего не делал и радуюсь этому без угрызений совести, потому что клуб для меня тоже ничего не сделал. Целую Тебя, хорошая. Николай. Привет Елочке.
Источник: memorial.krsk.ru
Фото анонса и лида: bessmertnybarak.ru