«Чарли Чаплин хочет, чтобы его пригласили в Союз»

12 ноября 1931 года. Сорренто

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Так как Вам, я знаю, не безразлично состояние моих сил, — спешу сообщить: расширение сердца исчезло, чувствую себя очень хорошо, работоспособность — нормальна. Левин — умный и удачливый врач, он умеет считаться с индивидуальностью больного, а это качество нечасто встречается среди врачей. Кстати: он говорит, что здоровье Серго требует серьезного внимания и что его нужно заставить отдохнуть.

После Москвы чувствуешь себя здесь неловко, не на своем месте, хотя погода — отличная, дни солнечные, теплые, тишина, одиночество и всякие иные удобства для работы. Новости: приезжал на днях в Неаполь Муссолини и произнес длинную речь к «народу», рассказывают, что в этой речи он заявил: до 35 г. он всю жизнь Италии намерен радикально перестроить, «Великий Рим должен быть тем, чем был, — центром мировой культуры, а Ватикан будет «гетто» католицизма». Какая-то газета напечатала эту фразу, но газету немедля конфисковали, найти ее — не удалось. Люди, которые раньше знали и видели Муссолини, говорят, что он сильно одряхлел. Написал он пьесу «Наполеон», ее поставили в Париже, успеха — не имела.

На жительство в Неаполь переехал наследник престола, педераст и — по общему мнению знающих его — дурак. Двое суток разъезжал по городу в вызолоченной коляске, в сопровождении пышного эскорта, по этому поводу было прекращено в городе движение и прекратилась торговля. «Такое великолепие и безобразие я видел в Турции при Абдул-Гамиде», — сказал один старик. Так как Муссолини в Неаполе не любят, то говорят, будто наследник приехал организовать здесь антифашистское движение. Кризис здесь растет как везде, безработица — тоже.

Приехал ко мне человек, который только что прожил несколько месяцев в Лондоне, в Париже и вообще давно знает жизнь интеллигенции этих городов. Он утверждает, что самое серьезное, внимательное и доброжелательное отношение к нам наблюдается и растет в Лондоне. Англичане, побывавшие в Союзе, единодушно, с изумлением говорят об успехах строительства, о рабочей энергии молодежи, о здоровье октябрят и пионеров. Самая популярная книга в Лондоне — «Рассказ о пятилетке» Ильина-Маршака, вышла уже третьим изданием, два первые — по 60 т., это почти наши тиражи. Ильин работает сейчас над книгой по электрификации, он — туберкулезный, и о нем Халатову следовало бы позаботиться. Это — умный и очень талантливый парень.

Очень нравится англичанам «Путевка в жизнь», ее показывает «Общество друзей СССР», англичане единодушно аплодируют.

Чарли Чаплин хочет, чтобы его пригласили в Союз, желает познакомиться с нашим кино. Едет к нам работать сын Уэллса, биолог, говорят, весьма талантливый. Жена его — член английской компартии.

О Франции говорят: «Лаваль съел Бриана», французы боятся немецкой революции, но боятся и Гитлера. Страхи эти делают галлов еще более ограниченными и тупыми мещанами. Впрочем — все это Вы сами знаете. Есть слухи, что Гукасов потерял кучу денег на фунте и закрывает «Возрождение». Но — перестану засорять внимание Ваше слухами и анекдотами. Разрешите поговорить о делах.

Мне показалось, что в последнем свидании нашем мы окончательно договорились о типе издания «Истории гражданской войны»: каждый том пишется по программе, намеченной планом, каждый том представляет собою связанное — исторически и хронологически точное — и популярное изложение хода событий вооруженной классовой борьбы по областям; материалом для каждого тома служат: воспоминания и мемуары участников, проверенные и обработанные военными историками и историками-марксистами, а также — в целях особенной яркости и популярности — отшлифованные литераторами-художниками. Это и должна быть «история» в подлинном смысле понятия. Все же, что — по тем или иным причинам, например, по причине художественной цельности, по объему, по форме: романы, пьесы, стихи, рассказы, — не пойдет или может нарушить связность исторического изложения, — все это издается в форме сборников, альманахов, как добавление к истории, как отдельная серия «Материалов по истории гражданской войны». Так договорились мы, не правда ли? Но после моего отъезда состоялось заседание, на котором вопрос о типе издания снова был поднят и решен неправильно: все 15 т. — сборники разнообразных статей беллетристов, мемуаристов, военных и политических историков. Я продолжаю твердо стоять на моей точке зрения: невозможно, чтобы генеральный секретарь партии и наркомы: военный, просвещения — подписывали как редактора какие-то чертовы альманахи. Невозможно это! Вы неизбежно рискуете скомпрометировать и себя — т. е. главную редакцию, — и все издание «Истории». Да и читателю эти альманахи не дадут того, что должна дать «История», написанная связно и хронологически последовательно. Мне кажется, что Вы согласитесь с этой точкой зрения. Если это так — я очень прошу Вас немедля осведомить о Вашем взгляде на дело т. т. Эйдемана и Гамарника. Если не так — будет очень плохо; хорошее, нужное дело будет испорчено.