ВОСПОМИНАНИЯ САПЁРА ТРИДЦАТЫХ И СОРОКОВЫХ ГОДОВ
В настоящее время, когда минныя заграждения в таком ходу, не лишнее будет припомнить начало этого дела у нас в России.
Еще в двадцатых годах д. ст. с. барон Шиллинг первый, сколько известно, начал заниматься опытами приспособления гальванизма к вожжению мин. Говорят, что опыты его были даже удачны в некоторой степени; но как он не хотел передать свой секрет инженерному ведомству, то дело это заглохло. Только генералу Шильдеру (начальнику инженеров гвардейскаго корпуса), всегда пылкому и страстному ко всем открытиям и нововведениям по саперному делу, не спалось от этой мысли.
В тридцатых и сороковых годах пользовался громкою известностию член Петербургской Академии Наук Якоби; он приобрел её своими обширными познаниями и открытиями по части гальванизма,
Император Николай Павлович, сам будучи отличным сапёром и инженером, пожелал воспользоваться познаниями и опытностию г. Якоби для приспособления гальванизма к минному искуству и повелел с этою целью образовать особую команду при гвардейском саперном баталионе, в состав коей вызваны были с каждой саперной бригады по одному офицеру и от баталиона —по одному унтер-офицеру. Приказано было назначить офицеров наиболее знакомых с физикой и химией и хотя несколько объяснявшихся по-французски, так как им предстоят занятия с г. Якоби, а тот по-русски не говорил. Команда собралась в начале Апреля 1840-го года. Я, в чине подпоручика, был командирован в нее от 3-й саперной бригады. Нижние чины помещены были в казематах Петропавловской крепости; в них-же и в крепостных рвах указано было вести занятия и первоначальные опыты. Команда только впоследствии названа была «гальваническою», но в начале именовалась: «особо составленною по Высочайшему повелению командою». Нам приказано было держать в тайне свои занятия, так как в то время нигде в Европе способ зажжения мин гальванизмом не был еще известен. С полным усердием мы принялись за дело; сообщения г. Якоби нас чрезвычайно интересовали и расширили наши познания; мы безпрестанно бывали у него. Квартира его была на Васильевском острове; несколько больших зал были наполнены разными аппаратами; по стенам и потолку протянуты проволоки. Для опыта зажжения пороха он приезжал к нам в крепость. Начальник гвардейских инженеров генерал Витовтов очень часто присутствовал при том. Зимой дело, так сказать, наладилось, а к весне следующаго года представился случай выказать наши успехи. Мосту на шоссе под Нарвой, сильным напором огромных льдин, угрожала опасность. По докладе о том Государю, Его Величество приказал обратиться к генералу Витовтову. Была послана в Нарву часть команды, в распоряжение полковника путей сообщения Бульмеринга; в непродолжительное время лед был раздроблен взрывами, и мост спасен. В начале лета опыты зажжения подводных мин уже смотрел военный министр князь Чернышов. По докдаде Императору о виденных им успехах, Государь сказал: «Пусть докажут на деле — взорвут затонувший фрегат на фарватере у Кронштата».
С этою целью составлена была высшая коммиссия, под председательством генерал-адъютанта Шильдера, от корпуса путей сообщения — генерал Саблуков, от горнаго ведомства— полковник Соболевский и не помню, кто от флота. В распоряжение этой коммиссии поступила вся гальваническая команда. Даны были два парохода: один для личнаго состава, другой— для аппаратов; от командира Кронштатскаго порта могли спрашивать, сколько потребуется, барказов и водолазов с колоколами. Поездки для этого из Петербурга были чрезвычайно приятны и интересны с умным, занимательным генералом Шильдером; только отвага его, доходившая часто до безумия, пугала его товарищей, и нас молодежъ тешила, когда он, с сигарой во рту, садился на пороховые боченки. В течение 2-х или 3-х недель судно было разорвано на мелкая части, и фарватер очищен.
Затем приказано было нам каждому написать свое мнение: в каких случаях войны, на суше и на водe, может быть употреблен открытый способ зажжения мин и как его приспособить. Генерал Витовтов остался очень доволен нашими ответами и, кажется, они отданы в инженерный штаб. — Мы были представлены к награде, минуя орден Св. Станислава, к ордену Св. Анны, на основании статута этого ордена. Генерал-инспектор инженеров Великий Князь Михаил Павлович потребовал к себе нас 4-х офицеров, каждаго обнял, поцеловал и приколол на груди нашей поднесенный ему орден. Награда и милостивое внимание Великаго Киязя глубоко тронули нас. После того решено было отправить команду по саперным бригадам, для введения там гальваничеснаго способа. Витовтов, бывший в то время начальником инженеров гвардейскаго корпуса, предложил мне по окончании занятий в своей бригаде, перейти в гвардейские саперы или в гвардейские инженеры; я избрал последнее,
В Августе 1841 года я отправился в Киев с своими унтер-офицерами и с разными аппаратами, на перекладных тройках. Шоссе до Киева тогда не существовало. В Киеве для команды был отведен прекрасный дом на Крещатике, принадлежавший когда-то корпусному командиру Красовскому. В течении зимы с собранными, от батальонов офицерами и унтер-офицерами проходилась теория; с весны начались опыты. Хотя дело это всё еще держалось в тайне, но треск пороховых взрывов не мог не возбудить любопытства. Генерал-губернатор Бибиков и корпусный командир Кайсаров просили нашего командира саперной бригады г. м. Баранова показать им опыты. Корпусный командир приказал… прибыть из лагеря всем свободным от службы офицерам. Гальваническая батарея и при ней присутствующие стояли в беседке дворцоваго сада, над крутым берегом Днепра. По команде: «пли!» взлетел каменомёт на противуположном берегу Днепра, в разстоянии около ½ версты от нас; за ним— мина, одна, другая, а потом поднялся в средине Днепра огромный столб воды. Нечего говорить, как это заинтересовало всех. Способ зажжения был объяснен только генерал-губернатору и корпусному командиру. После этого любопытство в городе так было возбуждено, что со мной пожелал познакомиться Киевский викарий преосвященный Иеремия. При свидании объяснилось, что он был нашим законоучителем в Корпусе, где мы все его без души любили и уважали. Долго он беседовал о гальванизмe, и я предложил сделать небольшой опыт в его саду, в Михайловском монастыри, на что он отвечал: «Погодите, вот приедет митрополит, я его спрошу». Митрополит прибыл; но преосвященный, при посещении его, более не заводил о том речи. Я слышал, будто-бы митрополит ему отвечал: «Не идет духовному лицу увлекаться любопытством». После того воззрения переменились: в 1863 году я видел Киевскаго митрополита, с любопытством осматривавшаго под Киевом саперные работы и взрывы.
Более всех мучило любопытство дам. Бригадный командир уступил их просьбам и дозволил мне произвести взрывы на том же месте, как было при генерал-губернаторе. Предвидя, что дамы настойчиво захотят войти в тайны волшебнаго жезла, как оне называли нашу, невидимую ими, гальваническую батарею, я поставил батарею в нескольких шагах под горою и приказал набросать на нее солдатския шинели в безпорядке, а проводники от нея провести в ящик, который висел на груди унтер-офицера. По окончании взрывов, как и надо было ожидать, начались настоятельныя просьбы показать волшебный жезл. Долго я отнекивался; наконец, приказал открыть ящик, и каково было удивление и вместе удовольствие дам, когда оне нашли в нем только конфекты,
Ожидали прибытия в Киев Великаго Князя Михаила Павловича, для смотра саперной бригады и бывших тогда в полном ходу крепостных работ. Мне поручено было из минной галлереи заложить усиленный горн, для чего избран был вал Зверинскаго укрепления, которыя, по мнению Великаго Князя, должен был быть снесен. Работы шли, однако, под руководством опытнаго минёра, капитана Голикова, практиковавшегося в подземной войне в кампанию 1828 — 1829 гг. в Турции. Мина заложена. Наступал, наконец, грозный час; назначен был день прибытия Великаго Князя в лагерь. Накануне мне не спалось всю ночь; на разсвете побежал я с своим гальванёром испытать, не нарушено-ли проводников; оказалось все в исправности. Сам Голиков, хладнокровнейший из смертных, волновался, что можно было заметить только из того, что чаще обыкновеннаго вынимал из кармана серебряную табакерку и побольше брал щепотку табаку.
По осмотре саперных работ, Его Высочество подошел к месту, где я стоял с батареей. Тут были все, что только было военнаго в Киеве и множество частных лиц. Поговорив с строителем крепости о Зверинском укреплении, Великий Князь дал мне знак головою. Я скомандовал моему гальванёру; «Изготовсь!» «Пли!» — и ничего не последовало. Великий Князь взглянул на меня вопросительно; глаза всей публики впились в меня. Я был спокоен, так как заметил, что взрыв не последовал по торопливости моего сконфуженнаго гальванёра (унтер-офицера): он слегка только приложил проводник к батарее. Я хладнокровно ему сказал: «Не торопись, приложи сильнее, Изготовсь! Пли!» Земля дрогнула под ногами, и огромный столб земли и белаго дыму поднялся к небу, а с ним и я улетел в седьмое небо! Слезы выступили у меня на глазах. Его Высочество сказал: «спасибо, спасибо тебе!» Товарищи бросились поздравлять. Это была одна из счастливейших минут моей жизни.
Каждый поймет мое волнение накануне и восторг при удачном исполнении. Что если-бы от какой-нибудь несчастной случайности не последовало взрыва в присутствии всего начальства и этой многочисленной публики? Об этом страшно было и вспомнить. Я тотчас донес обо всем генералу Витовтору и получил от него благодарность за укоренение в бригаде дела, так его интересовавшаго.
Близился к концу срок, назначенный для введения в бригаде гальваническаго способа вожжения, и я мечтал о скором переводe в гвардейские инженеры и об отъезде в Петербург. Скоро я уехал туда, но не к той цели. Родственник мой, генерал Д. получил в командование лейб-гвардии Волынский полк. Великий Князь очень благоволил к нему, как к любимцу покойнаго брата своего Цесаревича Константина Павловича, во времена котораго он был полковым адъютантом. При посещении Ораниенбаума, входя в его семейныя дела, когда Д сказал, что желал-бы, чтобы я служил в его полку, Великий Князь милостиво сказал: «я переведу его к тебе». По получении о том извещения, я обратился за советом к бригадному моему командиру, нельзя ли просить об оставлении меня в сапёрах; но тот заметил, что не ловко молодому офицеру уклоняться от изъявленной милости Его Высочества.
Так я разстался с благороднейшею сапёрною службою, которая очень заинтересовала меня и которую я страстно полюбил.
И. Старицкий.
Источник: Старицкий И. Воспоминания сапера тридцатых и сороковых годов // Русский архив, 1885. — Кн. 2. — Вып. 6. — С. 324−328.
Изображение анонса: pinterest.com
Изображение лида: Wikimedia Commons