Что произошло?
«И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михаила Васильевича Скопина-Шуйского». Так «Повесть о победах Московского Государства» описывает торжественное вступление Михаила Скопина-Шуйского в Москву 10 марта 1610 года. Если бы дело происходило в Древнем Риме, то юный князь удостоился бы настоящего триумфа. Только что молодой воевода снял со столицы царства осаду, разбив под Дмитровом войско польского шляхтича Яна Сапеги. До этого 23-летний Скопин-Шуйский успел одержать над поляками еще несколько важных побед, заручиться поддержкой Швеции и усмирить многочисленных мятежников, подбиравшихся к Москве. Всего полтора года понадобилось царскому племяннику, чтобы стать национальным героем. По Москве даже поползли слухи, что Скопин-Шуйский был бы, наверное, неплохим царем.
Эти слухи, несомненно, встревожили дядю воеводы Василия IV. Шуйский не мог не ощущать шаткость своего положения. Он был назван царем после убийства Лжедмитрия, но сама процедура провозглашения имела достаточно сомнительный характер. Все усилия Василия были направлены на то, чтобы удержать власть. А сделать это становилось все труднее. Шуйский был катастрофически непопулярен. Как и его брат — бездарный полководец Дмитрий Иванович Шуйский, который между тем являлся наследником Василия.
Михаил Васильевич засиживаться в освобожденной им Москве не собирался. Его войско готовилось выступить на осажденный поляками Смоленск. Поход был назначен на конец апреля, но воеводе пришлось немного отложить его. Князь Иван Воротынский попросил Скопина-Шуйского стать крестным отцом его сына. Воевода был приглашен на торжественный пир. Крестной матерью была Екатерина Шуйская — жена Дмитрия Ивановича и, что немаловажно, дочь знаменитого опричника Малюты Скуратова. Скуратовна, как иногда называли эту женщину, поднесла куму чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский немедленно почувствовал недомогание. Из носа хлынула кровь, князь лишился чувств, и его спешно унесли домой. После двух дней страшный мучений 23-летний воевода скончался.
Новость о смерти «спасителя Москвы» едва не привела к массовым беспорядкам. Чернь бросилась громить дом царского брата, помешать ей сумели только стрельцы. Никакого следствия проведено не было. Практически никто не сомневался, что Скопин-Шуйский умер не от внезапной хвори, а от яда. И что яд этот ему подсыпал Дмитрий Шуйский, возможно по приказу и с ведома брата. Кое-кто высказывался даже жестче. Живший тогда в Москве немецкий проповедник Мартин Бер написал о смерти молодого воеводы следующее: «Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого».
Могло ли быть иначе?
Если Шуйские действительно убили Скопина (в чем мало кто сомневается), то этот поступок — вершина того, на что способен завистливый и крайне глупый человек. Василий Шуйский глуп не был, иначе не сел бы на трон. Он был хитер. А отравление Скопина-Шуйского руками невестки, да еще и в доме у ближайшего союзника — абсолютный идиотизм. Этим Василий IV подписал смертный приговор, в первую очередь, самому себе. Терпение у жителей Москвы и так уже было на исходе. Как писал Василий Ключевский: «Царем Василием мало кто был доволен. Главными причинами недовольства были некорректный путь Шуйского к престолу и его зависимость от кружка бояр, его избравших и игравших им как ребенком».
Князь Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского. Изображение: Wikimedia Commons
Пройдет два месяца, и Василий будет свергнут. А вот кому смерть молодого Скопина действительно была выгодна, так это Дмитрию Ивановичу. 23-летний воевода, спасший Москву, в тот момент едва ли помышлял о троне, а Василий держался за него как за ту самую соломинку, ухватившись за которую можно избежать смерти от утопления. В условиях растущей популярности Скопина Василий вполне мог признать наследником именно его, благо что он приходился Шуйскому родней. Сам царь от этого только выиграл бы, а вот его младший брат остался бы с носом. К тому же Дмитрий по-настоящему ревновал и завидовал славе юного Скопина. В отличие от Дмитрия Ивановича, Михаил Васильевич битв не проигрывал.
Что было бы, если бы
Войско, несмотря на смерть своего предводителя, все равно выступило на Смоленск. Спасать город от поляков было поручено… Дмитрию Шуйскому. Под его началом было 10 тысяч человек, плюс 5 тысяч шведов под командованием Якоба Делагарди. В это войско входили также шотландские и французские наемники. До Смоленска Дмитрий Шуйский не добрался. 4 июля 1610 года (по новому стилю) он был разгромлен при Клушином гетманом Станиславом Жолкевским. Что характерно, Шуйский имел почти двукратное численное преимущество. Итог был печален. Наемники перешли на сторону Польши, московское войско добили. Царство лишилось армии и оказалось совершенно беззащитным перед вторжением Сигизмунда III, который теперь спокойно мог дойти до Москвы и захватить ее. Пройдет неделя, и Василия Шуйского свергнут. Братья окончат свои дни в польском плену, до этого Василия насильно постригут в монахи. Он, кстати, отчаянно сопротивлялся постригу, так что слова клятвы говорили за него.
Битва при Клушине. Изображение: elgrancapitan.org
А ведь будь Скопин-Шуйский жив, и этого можно было бы избежать. Этот воевода не проиграл бы столь бездарно битву под Клушином и, скорее всего, освободил бы Смоленск. Никакой Смуты, Минина с Пожарским, Собора 1613 года. Ничего не было бы. Москву больше не пришлось бы спасать. Правда на престоле в итоге оказался бы тот самый Дмитрий Шуйский.
Альтернативный сценарий
Недовольство Шуйскими даже при живом Скопине было очень серьезным. И подогревали его те бояре, которые были от власти отстранены. Иными словами, Василию и Дмитрию ничто безопасности не гарантировало бы. Если предположить, что их бы все равно свергли, то Скопин-Шуйский стал бы очевидным претендентом на трон. Можно даже сказать, фаворитом в такой борьбе. Едва ли кто-то подумал бы тогда о Романовых. По всей вероятности, в этом случае Красную площадь украшал бы сейчас именно памятник Скопину-Шуйскому, а вовсе не Минину и Пожарскому.