Лор Э. Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу / Эрик Лор; пер. с англ. М. Семиколенных. — М.: Новое литературное обозрение, 2017.
К началу XX века стало казаться, что будущее — за силами, способствовавшими либерализации российской политики подданства. Контрреформы привели к отмене некоторых проведенных в 1860-х годах преобразований, но под руководством министра финансов Сергея Витте, влиятельного защитника интеграции страны в международную экономику и политики открытых дверей для иностранных рабочих, инвестиций и талантов, исторический двигатель индустриализации работал в полную силу. Пароходные и железнодорожные путешествия облегчили процесс беспрецедентной глобализации международной экономической деятельности, в котором Российская империя всецело участвовала. Быстрый рост сезонной рабочей миграции приводил к притоку в страну значительных сумм денег (в виде отсылаемого этими мигрантами заработка), а новые российские пароходные компании, стремясь увеличить свою долю в доходах от эмиграции, были первыми, кто подталкивал правительство к ее легализации. За пределами правительства возникло энергичное либеральное политическое движение, сосредоточенное на разработке современного представления о гражданстве — как об институте, основанном на равенстве прав и обязанностей для всех членов российского общества. В самом правительстве законы 1890-х годов о разрешениях на проживание и еврейской эмиграции эволюционировали в сравнительно либеральном направлении. Даже в Департаменте полиции работали комитеты, подготавливавшие более основательные реформы. Революция 1905 года привела к созданию нового, отчасти конституционного строя.
Как и в случае других либеральных революций, свобода передвижений числилась в те дни в России среди наиболее важных революционных свобод. Помимо прочего, в предлагавшихся оппозицией летом 1905 года проектах новой конституции видное место занимала отмена всех ограничений на передвижение внутри страны, прописанных во внутренних паспортах. Однако ни царский манифест в октябре 1905 года, ни Основные государственные законы 1906 года не включили свободу передвижения в длинный список гражданских прав и свобод. До тех пор пока правительство рассматривало общинную систему как источник общественного контроля и стабильности, подлинное изменение паспортной системы оказывалось невозможным, поскольку она представлялась очень важным рычагом общественного контроля над крестьянами, покинувшими свою деревню. Политика значительно изменилась, лишь когда Столыпин решил провести радикальную реформу крестьянского землевладения, издав эпохальный закон от 5 октября 1906 года «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц других бывших податных состояний". То был значительный шаг к упразднению особого юридического статуса крестьян и представителей других низших сословий и к дарованию им полных гражданских прав. Закон отменял старый принцип, привязывавший держателя паспорта к месту жительства, но не упразднял и не изменял полностью роль паспорта. Выдаваемая теперь один раз в жизни паспортная книжечка заменила прежний документ, действовавший лишь на протяжении пяти лет. Реформа означала глубокий понятийный сдвиг: из документа, привязывавшего человека к конкретному месту, паспорт стал документом, удостоверяющим личность. Люди бывших податных состояний (и в первую очередь крестьяне) получили право выбирать место постоянного проживания так же, как и представители других состояний. «Место жительства» больше не было местом регистрации человека как относящегося к определенному состоянию, но стало скорее местом работы или проживания. То была реальная перемена, имевшая целью облегчить переход крестьян на работу в города. Из инструмента контроля паспорт превратился в документ, дающий права и, подчеркнем еще раз, удостоверяющий личность. Эта трансформация стала возможна благодаря элиминации в 1903 году принципа коллективной ответственности в отношении выплаты налогов и воинской повинности, отмене в ноябре 1905 года оставшихся «выкупных платежей", которые крестьяне должны были выплачивать государству, и решимости правительства предпринять попытку всеобъемлющей трансформации земельного строя, то есть землевладения и общинной организации. Но процесс продолжался и вовсе не был для крестьян завершен, а несколько значительных групп населения полностью остались за его бортом. Все сложные и обременительные ограничения на проживание евреев в империи и на их передвижение по ней сохранились и продолжали поддерживаться путем использования специальных удостоверений; кроме того, в рамках новой сис- темы инородцы, цыгане и осужденные не имели права на паспорт. У этих преобразований были те же мотивы, что стали основой перемен в эпоху Великих реформ: либерализация передвижения для облегчения промышленного развития. На этот раз преобразования должны были способствовать столыпинским аграрным реформам и официально установить новый уровень гражданского равенства и свобод, дарованных представителям низших сословий империи, ранее притеснявшимся. Трансформация роли внутренних паспортов отражала ряд глубоких и быстрых изменений, превративших старорежимный мир сепаратных сделок и групповых отношений подданства в новый мир более четко идентифицируемых и зарегистрированных индивидов, которые сталкивались «лицом к лицу с государством» чаще, чем когда бы то ни было прежде. Эти изменения повысили значение внешних границ вокруг империи. Свобода внутренних передвижений сделала более сложным контроль за перемещением отдельных людей на местном уровне. Более эффективная система удостоверения личности облегчила попытку усиления контроля над внешними границами. Уменьшив количество ограничений на перемещение по территории страны, полиция также проводила в жизнь новые амбициозные проекты, предполагавшие использование преобразованной системы документации для учета каждого индивида и помещения его в новую систему регистрации и надзора.
Печать, только что освобожденная, разразилась потоком статей, призывавших к всеобъемлющей замене старорежимного подданства новым, современным гражданством. Эти публикации были весьма разнообразны — от повсеместно распространявшихся поучительных брошюр, объяснявших, в чем разница между «подданным» и «гражданином», до впечатляющих собраний установлений, которые следовало изменить, чтобы ввести систему равных прав и обязанностей перед лицом закона. После 1905 года думские либералы настаивали на введении современного закона о гражданстве и изменении текста присяги таким образом, чтобы он отражал их идею гражданства, основанного на общих правах и обязанностях и верности скорее государству, чем лично царю. Разнообразные предложения всерьез рассматривались не только в Думе, но и в Министерстве внутренних дел. Однако оказалось, что всем заинтересованным сторонам сложно прийти к соглашению по таким основополагающим вопросам, как должна ли присяга на гражданство приноситься государству или царю, и поступившим предложениям так и не был дан ход.
Впрочем, сколь бы ни были могущественны силы, подталкивавшие страну к либерализации, все изменила Первая мировая война. Опыт тотальной войны не только помешал проведению либеральных реформ, но также сам по себе стал трансформирующей силой, которая сокрушила все нежные побеги либеральной идеи гражданства, основанного на равенстве прав, и изменила курс на вхождение в международное правовое поле, сохранявшийся в предшествующие пятьдесят лет.
Когда разразилась Первая мировая война, Россия более, чем когда-либо, была интегрирована в мировую экономику. Почти половина ее годового валового капиталообразования имела заграничное происхождение, и страна по любым меркам преуспела в привлечении иностранной рабочей силы и экспертных знаний. Со времени Великих реформ и до начала Первой мировой войны существовала чистая иммиграция приблизительно двух миллионов человек из трех держав, ставших затем основными противниками России в этой войне. Множество натурализованных иностранцев жили и процветали в России, пользуясь теми же гражданскими правами, какими располагали российские подданные и каких столь многие были лишены. В начале войны больше миллиона иностранцев постоянно проживали в России, и примерно 600 000 из них были гражданами враждебных государств; кроме того, имелись еще и приезжие, которые не претендовали на постоянное проживание в Российской империи. Количество этих приезжих было велико и в любой конкретный момент составляло существенную часть иностранного присутствия в России. Например, в 1912 году недолгие поездки в Россию совершили 2,5 миллиона немецких подданных. Российские рабочие в беспрецедентных количествах ехали за границу, и одновременно поток дешевой сезонной рабочей силы тек в Российскую империю из Азии и с Ближнего Востока. И, хотя все еще сохранялись юридически сомнительные ситуации и препятствия на пути свободного передвижения людей за рубеж и в противоположном направлении, существовало множество законных, полузаконных и нелегальных способов это обойти. Вплоть до 1914 года потоки людей, капитала и товаров набирали силу. Именно такой и была цель Великих реформ 1860-х годов: стремительная модернизация посредством интенсивного взаимодействия с мировой экономикой. Принцип этот вряд ли может считаться необычным. Практически любая современная быстро индустриализирующаяся страна (за исключением Японии) пережила в ходе модернизации более-менее сопоставимую глобализацию.
Вначале, сразу после объявления войны, казалось, что положение вещей может и не измениться. В войнах, которые велись в предыдущие полвека, ни Россия, ни большинство других стран не принимали никаких мер против пребывающих на их территории подданных противника. Помимо высылки и интернирования приблизительно тысячи подданных Японии во время Русско-японской войны, в российской истории примеры ограничения прав подданных противника, связанные с объявлением войны, были редки.
Когда разразилась война, Министерство внутренних дел разослало всем губернаторам циркуляр, в котором говорилось, что мирные австрийцы и немцы, свободные от любого подозрения, смогут и дальше оставаться на местах их проживания и продолжать пользоваться защитой законов — или покинуть страну. Министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов объявил, что нормы международного права будут применяться ко всем подданным противника, «ибо никакого умаления их прав произойти не может». Однако через несколько месяцев Россия — отчасти в ответ на действия других держав — отказалась от этой политики. В серии принятых с августа по ноябрь 1914 года мер, получивших известность как Закон о торговле с враждебными иностранцами, Великобритания запретила сделки с лицами, проживающими на территории враждебных государств, и назначила инспекторов, имевших право контролировать финансовые операции фирм, находящихся во владении подданных противника, — эти инспекторы должны были следить за тем, чтобы фирмы не производили платежи враждебным государствам. Большинство других держав, включая Россию, последовали примеру Великобритании и ввели сходные ограничения.
Побуждаемая шовинистической прессой, призывавшей к решительным действиям, и несколькими военачальниками, воспользовавшимися поразительно широким спектром чрезвычайных полномочий для преодоления сопротивления гражданских властей, Россия быстро ввела ряд суровых мер, в совокупности означавших изменение того курса политики гражданства, который проводился в предшествующие полвека.
В сентябре 1914 года российское правительство признало недействительными все международные соглашения и конвенции, защищавшие подданных противника, и лишило последних права на судебную защиту во время разбирательств по гражданским делам.
Это поспешное решение отмело один из фундаментальных принципов Великих реформ, который вплоть до 1980-х годов так и не был полностью восстановлен. Теперь, после того как подданным враждебных государств отказали в российской или международной юридической поддержке на территории империи, был открыт путь для принятия против них более общих административных мер.