Уэллс признавал, что был предубеждён против Ленина, однако реальность его удивила. Писатель предполагал, что ему предстоит схватка с марксистом, однако этого не произошло. Уэллс был поражён тем, насколько Ленин образован, он свободно говорил по-английски, что значительно упростило общение, Ленин обсуждал с ним недавно изданные за рубежом труды и статьи, с которыми даже сам писатель ещё не успел ознакомиться. Беседа увлекла фантаста, позднее он попытался детально воспроизвести её в своей статье.
«Мы попали в кабинет Ленина, светлую комнату с окнами на кремлёвскую площадь; Ленин сидел за огромным письменным столом, заваленным книгами и бумагами. <…> Он (Ленин) превосходно говорит по-английски. <…> Тем временем американец взялся за свой фотоаппарат и, стараясь не мешать, начал усердно снимать нас. Беседа была настолько интересной, что всё это щёлканье и хождение не вызывало досады».
«Я ожидал встретить марксистского начётчика, с которым мне придётся вступить в схватку, но ничего подобного не произошло. Мне говорили, что Ленин любит поучать людей, но он, безусловно, не занимался этим во время нашей беседы. Когда описывают Ленина, уделяют много внимания его смеху, будто бы приятному вначале, но затем принимающему оттенок цинизма; я не слышал такого смеха».
«У Ленина приятное смугловатое лицо с быстро меняющимся выражением, живая улыбка; слушая собеседника, он щурит один глаз (возможно, эта привычка вызвана каким-то дефектом зрения). Он не очень похож на свои фотографии, потому что он один из тех людей, у которых смена выражения гораздо существеннее, чем самые черты лица; во время разговора он слегка жестикулировал, протягивая руки над лежавшими на его столе бумагами; говорил быстро, с увлечением, совершенно откровенно и прямо, без всякой позы, как разговаривают настоящие ученые».
«Через весь наш разговор проходили две — как бы их назвать? — основные темы. Одну тему вёл я: «Как вы представляете себе будущую Россию? Какое государство вы стремитесь построить?» Вторую тему вёл он: «Почему в Англии не начинается социальная революция? Почему вы ничего не делаете, чтоб подготовить её? Почему вы не уничтожаете капитализм и не создаёте коммунистическое государство?» Эти темы переплетались, сталкивались, разъясняли одна другую».
«Разговаривая с Лениным, я понял, что коммунизм, несмотря на Маркса, всё-таки может быть огромной творческой силой. После всех тех утомительных фанатиков классовой борьбы, которые попадались мне среди коммунистов, схоластов, бесплодных, как камень, после того, как я насмотрелся на необоснованную самоуверенность многочисленных марксистских начётчиков, встреча с этим изумительным человеком, который откровенно признаёт колоссальные трудности и сложность построения коммунизма и безраздельно посвящает все свои силы его осуществлению, подействовала на меня живительным образом. Он, во всяком случае, видит мир будущего, преображённый и построенный заново».
Ленин расспрашивал о впечатлениях Уэллса о России, и тот без обиняков делился с ним тем, что его впечатлило, а что показалось неприемлемым. Уэллса впечатлило то, насколько здраво Ленин оценивает ситуацию в стране, как смело ставит цели для её развития, как он верит в то, что делает. Однако одно всё же заставила Уэллса назвать Ленина «кремлевским мечтателем» — его разговоры об электрификации страны. Когда в Европе это только обсуждалось как проект на будущее, невысокий человек в Кремле говорил об этом с такой уверенностью, будто это дело уже решённое.
«Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех «утопистов», в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Он делает всё, что от него зависит, чтобы создать в России крупные электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности. Он сказал, что в порядке опыта уже электрифицированы два района. Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населённой неграмотными крестьянами, лишённой источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и промышленность?
Такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, они обсуждаются в Англии, и можно легко представить себе, что в этих густонаселённых странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии. В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновлённая и счастливая, индустриализированная коммунистическая держава. И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего провидения».
«Ленин спросил, что мне удалось повидать из сделанного в области просвещения. Я с похвалой отозвался о некоторых вещах. Он улыбнулся, довольный. Он безгранично верит в своё дело.
- Но все это только наброски, первые шаги, — сказал я.
- Приезжайте снова через десять лет и посмотрите, что сделано в России за это время, — ответил он».
«У меня не было настроения разговаривать; мы шли в наш особняк вдоль старинного кремлёвского рва, мимо деревьев, листва которых золотилась по-осеннему; мне хотелось думать о Ленине, пока память моя хранила каждую чёрточку его облика, и мне не нужны были комментарии моего спутника».
Не через 10, как предлагал Ленин, а через 14 лет Герберт Уэллс снова посетит Россию и встретится уже с новым лидером СССР — Иосифом Сталиным. Он действительно увидит преобразившуюся страну и по-другому взглянет на Ленина и его роль в истории.
«Теперь, просматривая свою, написанную четырнадцать лет назад книгу, восстанавливая в памяти события того времени и сравнивая Ленина с другими знаменитыми людьми, которых я знал, я начинаю понимать какой выдающейся и значительной исторической фигурой он был. Я не сторонник теории об исключительной роли «великих людей в жизни человечества», но уж если вообще говорить о великих представителях нашего рода, то я должен признать, что Ленин был, по меньшей мере, действительно великим человеком».