Первая поездка на Кавказ
Осенью 1930 года порог московского дома Пастернака на Волхонке впервые переступил Паоло Яшвили. Грузинский поэт и основатель группы «Голубые роги» уже много лет был связующим звеном между литературными бомондами России и Грузии. У Яшвили и его лучшего друга Тициана Табидзе гостили Белый, Эренбург и многие другие коллеги по писательскому цеху. Во время очередного визита в столицу СССР Паоло решил познакомиться с Пастернаком, у которого он не пропускал ни одной публикации.
Грузинский посетитель сразу же расположил к себе Бориса Леонидовича, прочитавшего новому другу только что написанную «Вторую балладу». Возвращаясь в Тифлис, Яшвили стал звать товарища в гости. Настойчивые приглашения повторялись на протяжении нескольких месяцев.
Первая поездка Пастернака в ЗСФСР походила скорее на бегство. Накануне женатый писатель пережил серьезную личную перетряску (у него начался роман с Зинаидой Нейгауз — супругой известного пианиста Генриха Нейгауза). В июле 1931 года, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, пара уехала на Кавказ.
Тифлис поразил Пастернака. Этот город с его средневековыми узкими улочками, работавшими на улице ремесленниками и повсеместным гостеприимством не имел ничего общего с Москвой. И, конечно, горы — им поэт посвятил немало своих строк, в том числе в поэме «Из летних записок». Кроме Яшвили и Табидзе столичный гость сдружился с поэтами Герогием Леонидзе, Симоном Чиковани, Николо Мицишвили, художником Ладо Гудиашвили.
Вместе с новыми товарищами Пастернак ездил в Мцхету, в окрестностях которой посетил построенный в VII веке монастырь Джвари — колыбель грузинского христианства. В августе он вместе с Нейгауз поселился в расположенных близ Тифлиса Коджорах, где пара фактически провела предсвадебный медовый месяц. Много позже, в 1956 году, Пастернак написал свой последний автобиографический очерк «Люди и положения», в котором с особенной теплотой вспоминал свое пребывание в пасторальном горном поселке.
В начале осени путешественники перебрались на черноморский курорт Кобулети. Именно здесь Пастернак приступил к работе над «Волнами» — поэмой, ознаменовавшей начало нового этапа в его творчестве и собственной биографии. В следующем 1932 году писатель включит это произведение в книгу, получившую характерное название «Второе рождение». Действительно, пребывание в Грузии, начавшееся как бегство от собственных неурядиц, закончилось неповторимым душевным подъемом.
В середине октября Пастернак и Зинаида Николаевна вернулись в Москву. Вскоре они сыграли свадьбу. Затем жизнь вернулась к привычному московскому ритму с его литературными вечерами и новыми публикациями. Пастернак, однако, о Кавказе не забывал. В столице он всячески «пропагандировал» грузинскую поэзию и даже занялся ее переводами. Энтузиазм писателя не могло остановить даже собственное незнание языка (он так и не расстался с подстрочником). Мандельштам ругал его новую страсть, колко отметив, что в полном собрании сочинений Пастернака будет 12 томов переводов и 1 том собственных сочинений.
В 1933 году в Советский Союз вернулся Максим Горький. «Буревестник революции» принялся за организацию всевозможных коллективных писательских поездок по стране. Самый известный подобный вояж — путешествие творческой интеллигенции по Беломорканалу. Пастернак в том мероприятии не участвовал. Он мечтал вернуться на Кавказ и, чтобы попасть в направлявшуюся в Грузию писательскую делегацию, спешно перевел несколько произведений своих друзей Яшвили и Табидзе.
Старания оказались ненапрасными. В ноябре 1933 года поэт в «культурном» вагоне вместе с другими московскими литераторами вновь отправился в Грузию. По дороге Пастернак заболел. Отлынивая по состоянию здоровья от официозных мероприятий (например, посещений заседаний культпропа), Пастернак забаррикадировался в гостинице, где вместе со своими грузинскими друзьями лечился винными возлияниями. В Москву Пастернак вернулся к концу года заметно исхудавшим, но счастливым.
Большой террор
Вскоре в Советском Союзе раскрутился маховик репрессий, затронувших в том числе и ряды интеллигенции. В 1937 году были расстреляны Николо Мицишвили и Тициан Табидзе. После погромного собрания в местном Союзе писателей покончил с собой Паоло Яшвили. Все эти поэты были близкими друзьями Пастернака. На протяжении многих последующих лет писатель финансово поддерживал их вдов. Восторг Бориса Леонидовича перед Кавказом не мог не сказаться на его отношении к грузину Сталину. Пиетет к вождю остался в прошлом как раз после безвинной гибели тифлисских символистов.
В третий раз писатель посетил Кавказ в послепобедную осень 1945 года. Формальной целью визита было участие в мероприятиях, посвященных столетию смерти грузинского лирика-романтика Николоза Бараташвили. Пастернак перевел несколько десятков его стихотворений и поэм.
Тифлис, где он остановился, уже несколько лет носил новое название Тбилиси. В отличие от прежних поездок это путешествие было грустным. В городе не осталось не только прежнего имени, но и многих дорогих писателю людей. Одна из немногих ярких встреч состоялась с Ниной Табидзе (супругой Тициана). На прощание вдова подарила Пастернаку запас бумаги мужа. Это были толстые листы цвета слоновой кости, которые, по признанию писателя, «согрели его фантазию». Вскоре на них появились наметки книги «Смерти не будет», позже переименованной в «Доктор Живаго».
Грузинские лирики
Роман, начатый после третьей кавказской поездки и законченный десять лет спустя, принес Пастернаку Нобелевскую премию и мировую известность. На родине «клеветническое» произведение стало поводом для организации широкомасштабной травли писателя. На кампанию были брошены все советские ресурсы от партийных функционеров до страниц «Правды» и «Литературной газеты». В феврале 1959 года уже исключенный из Союза писателей Пастернак уехал на Кавказ. Как и первая поездка почти за тридцать лет до того, последнее путешествие было передышкой (в первый раз от неурядиц в семейной жизни, теперь — от повсеместных нападок).
Беглец провел в Тбилиси 10 дней. Прогуливаясь по будившему приятные воспоминания городу, он решил приступить к новой крупной прозаической работе, подобной «Доктору Живаго». Еще со времен посещения монастыря Джвари писатель был поражен историей апостольства святой Нины. Вернувшись на дачу в Переделкино, он погрузился в книги, посвященные эпохе становления на Кавказе христианства. Образ умершей грузинской красавицы Серафиты косвенно отразился на последней незаконченной работе Пастернака — пьесе «Слепая красавица». Борис Леонидович умер спустя год после своего заключительного вояжа на Кавказ, так и не осуществив своего намерения посвятить любимому краю крупное прозаическое произведение. Но даже несмотря на это тема далеких южных гор оставила значительный отпечаток на наследии писателя. Помимо многочисленных отсылок к Кавказу в собственных произведениях Пастернак в 1935 году издал сборник «Грузинские лирики», куда вошли переводы стихов его тифлисских друзей. Экземпляр этого издания автор тогда же подарил Сталину в благодарность за освобождение и заключения сына Анны Ахматовой Льва Гумилева.